Майра - Видал Гор (электронная книга .TXT) 📗
– Боюсь, Расти, ты не лучший экземпляр в конюшне. Бедная Мэри-Энн. Это инструмент юноши, а не мужчины.
Это замечание, как и следовало ожидать, сильно уязвило его.
– Она не жаловалась, – огрызнулся он. При этом яички поднялись вверх, как бы стремясь в укрытие на случай битвы, а пенис предательски съежился, прячась в кустах.
– Теперь ты мне скажешь, что главное не размер, а то, как ты это делаешь, – за словесной атакой последовала физическая: я крепко сжала пенис в руке.
Он не осмеливался ни двинуться, ни сказать что-либо, ни даже закричать. Он был полностью подавлен, и именно этого я и добивалась. Попутно я подтвердила старую теорию, по которой «нормальному» самцу доставляет удовольствие обнажаться перед самкой, которая его привлекает, и наоборот, необходимость делать это перед самкой, которая ему не нравится или которой он боится, внушает ему ужас, словно то, что они узнают о нем, может магическим образом навредить ему и лишить его мужественности. Как бы там ни было, Грааль был, наконец, в моих руках, гладкий, теплый, мягкий.
Моя радость стала полной, когда, оттянув назад кожу, я открыла ярко-розовую головку, очень большую и прекрасно очерченную, дающую основания полагать, что ее обладатель (сам Расти стал уже просто придатком этой открывшейся реальности) окажется впечатляющим любовником. Он был потным, но чистым (я была так близко к нему, что чувствовала резкий, но не могу сказать – неприятный, запах его гениталий). Осторожно, но крепко я сжала то, что было у меня в руке. Он не издал ни звука, только с ужасом смотрел на то, как зажатая в моей руке головка наливается, словно летняя роза.
– Похоже, ты действительно в порядке. Все у тебя чисто, и тем не менее, боюсь, ты меня несколько разочаровал.
Пенис снова съежился в моей руке.
– Возможно, конечно, что ты еще растешь.
Унижение было окончательным. Он не нашелся, что сказать. Собственно, размер головки уже убедил меня, что сказанное мною только что – неправда, но тактика диктовала мне свое: я должна продемонстрировать презрение.
– Теперь посмотрим, насколько свободно двигается крайняя плоть. – Я сдвинула кожу вперед, потом назад. Он вздрогнул. – Теперь ты, несколько раз.
Он почувствовал облегчение, когда я отпустила его. Он очень неловко взял в руку свое достоинство, словно никогда раньше не касался этого странного предмета, столь любимого Мэри-Энн. Он сделал несколько неловких движений; каждый раз кожа частично закрывала головку. Он выглядел, как ребенок, опасающийся быть застигнутым за мастурбацией.
– Давай, давай, – подбодрила я. – Ты наверняка можешь делать это получше.
Он поменял хватку на ту, которую он, очевидно, использовал, когда был один. Его рука заработала быстрее, так, как работает какая-нибудь из тех машин, что качают нефть из-под земли, молоко от коровы или воду для полива. После нескольких минут интенсивного и ритмичного массажа я с некоторым удивлением заметила, что, хотя головка стала больше и темнее, ствол не изменился в размерах. Очевидно, он знал, как сдержать себя. Он продолжал еще минуту-две, в течение которых тишину нарушало только его тяжелое дыхание да звук трения кожи о кожу; затем он остановился.
– Вы видите, – сказал он. – Все работает, как надо.
– Но я не давала тебе команды остановиться.
– Но если я буду дальше… я хочу сказать… о господи, у мужчины тогда…
– Юноши, – поправила я.
– Юноша тогда…
– Что тогда?
– Ну, он становится… Он возбуждается.
– Так давай. Мне любопытно посмотреть, что нашла в тебе Мэри-Энн.
Не говоря ни слова, с решительным видом он снова взялся за дело и продолжал его какое-то время, сильно потея. Но полной победы мы не дождались. Кое-какое удлинение и утолщение имело место, но это явно было не все.
– Что-то не так? – ласково произнесла я.
– Я не знаю, – он сглотнул слюну, пытаясь выровнять дыхание. – Он не хочет… не получается… – он был раздавлен двойным унижением.
– У тебя часто бывают такие проблемы с Мэри-Энн? – я произнесла это с сочувствием, как Кэй Фрэнсис, и с теплотой, как Джун Элисон.
– Ни разу не было. Клянусь…
– Пять раз за ночь – и вот такое. Поистине, мальчишки – такие врунишки.
– Я не вру. Не знаю просто, что случилось… – Он возобновил свои действия с таким энтузиазмом, словно от успеха зависело все его будущее. Но бесполезно. В конце концов я велела ему остановиться. Я попробовала сама, использовав кое-какие легкие надавливания и поглаживания, которым меня научил Майрон… но все безуспешно.
Как ни странно, отсутствие эрекции, хотя и не входило в мои планы, создало неожиданную интригу: я настолько запугала свою жертву, что развенчание его легендарной мужской силы психологически зашло гораздо дальше, чем я первоначально намечала.
И вот, когда я увлеченно манипулировала с ним, он сделал долгожданный шаг, который мог привести, наконец, к завершению всей драмы, движимой священной страстью Майры Брекинридж.
– Вы… – начал он, глядя сверху вниз на меня и на увядшую розу в моей руке. – Вы хотите, чтобы я… ну, трахнул вас? – это было произнесено с такой решимостью, с которой достигший половой зрелости мальчик просит о первом поцелуе.
Я отшатнулась от него, словно в ужасе.
– Расти! Ты отдаешь себе отчет, с кем ты говоришь?
– Да, мисс Майра. Извините. Я не хотел оскорбить вас.
– За кого ты меня принимаешь? – В качестве аргумента я захватила его тяжелые шары в руку. – Это принадлежит Мэри-Энн, и никому больше, и, если я когда-нибудь узнаю, что ты играешь в эти игры с кем-либо еще, я позабочусь, чтобы мистер Мартинсон засадил тебя лет на двадцать.
Он побелел.
– Извините. Не знаю, как это у меня вышло. Я подумал, что может… то, как вы… то, что вы делали… Я, правда, прошу простить меня, – его слов почти не было слышно.
– Да, у тебя есть за что просить прощения, – я отпустила его; шары упали вниз и какое-то время качались, как пара маятников. – В любом случае, даже если бы я хотела, чтобы ты – как ты выражаешься – трахнул меня, совершенно ясно, что ты не смог бы это сделать. Ты какое-то недоразумение, а не жеребец.
Он вспыхнул, но ничего не сказал. Я приготовилась нанести коронный удар.
– Однако в качестве урока я трахну тебя. Это его доконало.
– Трахнете меня? Как?
– Вытяни руки вперед.
Он выполнил приказание, и я связала их вместе хирургическим жгутом. Не зря же я когда-то была медсестрой.
– Зачем вы это делаете? – беспокойство его возросло.
Указательным пальцем я ткнула его в мошонку, заставив вскрикнуть от боли:
– Никаких вопросов, мой мальчик.
Проверив, надежно ли связаны руки, я опустила смотровой стол так, что он стал на уровне двух футов от пола.
– Ложись, – приказала я. – На живот.
Заинтригованный, он сделал, как было сказано. Я прикрепила связанные руки к краю металлического стола. Как говорится, он был полностью в моей власти. Если бы я захотела, я могла бы убить его. В мои фантазии, однако, никогда не входило убийство или другое насилие, я не выношу крови, предпочитая причинять боль более утонченным способом, например, полностью разрушая представление человека о себе как о сексуальном триумфаторе.
– Теперь стань на колени.
– Но…
Сильный шлепок по ягодицам положил конец любым возражениям. Он стал на колени, сдвинув ноги и сжав ягодицы. Он напоминал пирамиду, в основании которой были голова и ноги в белых носках, а вершиной служил копчик. Я была готова к финальной стадии.
– Раздвинь ноги. Шире! – скомандовала я. С неохотой он раздвинул ноги так, что лодыжки вытянулись вдоль краев стола. Передо мной открылся вид, который нравился мне больше всего: тяжелая розовая мошонка, свисающая в промежность, а над ней под крестцом слегка поблескивает на свету сфинктер. Осторожно, стремясь не нарушить гармонию, я клала мазки на полотно, которого даже Мэри-Энн не доводилось видеть, не то что – осквернять.
– Что вы делаете? – голос был слабым, как у ребенка.
