Бегство от безопасности - Бах Ричард Дэвис (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗

На этих столах рождались чертежи для авиационных руководств, слова же к ним должны были придумывать мы. Выслушать подробное объяснение инженера-проектировщика о том, что, к примеру, происходит при полном включении всех секторов газа, представить себе все, что она имеет в виду, и передать это пилоту так, чтобы он мог это прочесть и понять.

Нас предупредили, что понимание пилотов находится на уровне восьмого класса, но излишне напрягать его не стоит. Как можно меньше слогов. Короткие предложения. Четко составленные инструкции.

Взять, к примеру, «Порядок повторного захода на посадку» для С-124. В «Наставлении пилоту» было написано, что, если командир корабля принимает решение о повторном заходе на посадку, он должен отдать бортинженеру команду «Взлетный режим!», по которой тот передвигает до отказа вперед все сектора газа, переводя двигатели на взлетную, то есть максимальную, мощность.

Через некоторое время, после того как самолет снова переходит к набору высоты, командир отдает следующую команду: «Убрать шасси», и второй пилот должен поднять рычаг уборки шасси, чтобы, убрав шасси, увеличить скорость набора высоты.

В один прекрасный день случилось так, что С-124 вышел на посадку ниже глиссады, и пилот принял решение о повторном заходе.

— Взлетный режим! [9] — скомандовал он в соответствии с нашим «Наставлением». Бортинженер, приготовившийся к посадке, решил, что самолет находится уже в дюйме от ВПП, и, когда он услышал «Малый газ!» [10], он его и убрал, передвинув все сектора на нижний упор.

Таким образом, один из самых больших в мире самолетов грохнулся на землю в полумиле от аэродрома и еще добрую минуту скользил по рисовому полю, теряя части, пока его тупой нос не оказался на первых дюймах ВПП.

Последовавшее за этим резкое недовольство ВВС США докатилось до директора отдела публикаций компании «Дуглас Эйркрафт» в А-23. Мы поспешно изменили команду «Взлетный режим» на «Максимальный режим» и лишний раз убедились, насколько важно тщательно продумать все последствия любого выбираемого нами слова.

Ответственное дело — составление технических текстов.

Большинство из нас, кто писал наставления, сами когда-то были военными пилотами — до того, как превратиться в переписчиков Святого Писания. Мы могли общаться непосредственно с конструктором и выражать сложные понятия словами, доступными всем и каждому. Не просто ответственная работа, а полезное и важное дело всей жизни.

После нескольких месяцев, проведенных там, я, однако, начал испытывать смутное беспокойство. Время от времени редакторы критиковали мой синтаксис, полагая, наверное, что они лучше знают, где, должны, стоять, запятые.

— Остынь, Ричард, остынь, — советовали мне коллеги по работе из-за своих печатных машинок. — Это просто запятая, мы же не пишем здесь Великий Американский Роман. «Дуглас» платит хорошие деньги, и с работы тебя никто не выкинет. Лучше благодари Бога и не комментируй, пожалуйста, знание пунктуации наших редакторов.

Я с трудом пытался приспособиться. К чему эта сухая стерня под моими ногами, когда вон там, за воротами, — свежий мягкий зеленый клевер? Кто бы изводил меня запятыми, если бы я писал для себя? Я, бы, ставил, запятые, только, там где счел, бы, нуж,ным их по,ста,вит,ь,!

Медленно вырастала давняя проблема: у меня было сердце примадонны и тело быка.

— Я ухожу из «Дугласа», — сообщил я однажды за ланчем на стоянке, сидя на переднем крыле своей развалюхи, сменившей трех хозяев. — Я собираюсь немного поработать на самого себя. У меня есть несколько рассказов, которые вряд ли будут напечатаны в Техническом Описании 1-С-124G-1, как бы я ни расставлял в них запятые.

— Конечно, — сказал Билл Коффин, хрустя картофельным чипсом рядом со мной. — Мы все уходим из «Дуглас Эйркрафт». Зак ждет перевода в «Юнайтед Эйрлайнз» в следующем месяце и через год станет капитаном; Уилли Пирсон запатентовал какое-то автоматическое устройство и скоро станет богатым человеком; Марта Дайерс снова отослала свою повесть, и в этот раз ее непременно напечатают и она станет бестселлером. Он порылся в своей сумке. — У меня тут всего слишком много. Хочешь чипсов?

— Спасибо.

— Может быть, это и правда, что свободной коммерцией можно что-то заработать, как все кругом утверждают. Но заметь, Ричард, пока еще никто даже не высунулся за пределы этого забора. Работа в «Дугласе», может, и не так романтична, как, скажем плавание в открытом море на 48-футовом траулере, но знаешь, «Дуглас» — это то, что принято называть безопасностью.

Я кивнул.

— Знаешь, что я имею в виду, говоря о безопасности? Это отнюдь не самая тяжелая в мире работа, и, между нами, нам здесь платят больше, чем кому-либо за гораздо более тяжелую работу. И пока Америка будет нуждаться в пассажирских, а ВВС — в транспортных самолетах, нам с тобой увольнение не грозит.

— Да уж… — Я надкусил край картофельного чипса, больше из вежливости, чем от голода.

— Ты со мной согласен, но все-таки хочешь смыться, так?

Я не ответил.

— Ты что, действительно надеешься что-нибудь заработать своими рассказами? Сколько их тебе нужно будет продать, чтобы получить то, что тебе платят здесь?

— Много, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Пиши рассказы в свое удовольствие, а деньги зарабатывай в «Дугласе», и тогда, если рассказы не будут покупать, ты, по крайней мере, не умрешь с голоду. А если их начнут печатать, можешь уволиться в любой момент.

Прозвучала сирена — конец обеденного перерыва, и Билл смахнул остатки своих чипсов на землю — моряцкая забота о чайках.

— Ты все еще мальчишка, ты никого не слушаешь и все сделаешь по-своему, — сказал он. — Но придет время, когда ты с тоской вспомнишь А-23 и замечания редакторов по поводу запятых. — Он указал в другой конец стоянки. — Посмотри туда. Ставлю дайм [11], что однажды ты будешь стоять на улице перед этими воротами и вспоминать, что такое безопасность.

Нет! подумал я. Не говорите мне, что моя безопасность может зависеть от кого-то еще, кроме меня! Скажите, что я за все отвечаю. Скажите, что безопасность — это то, что я получаю в обмен на мои знания, опыт и любовь, которые даю миру. Скажите, что безопасность вырастает из идеи, которой посвятили время и заботу. Я требую этого во имя своей истины, независимо от того, сколько солидных чеков может мне выдать бухгалтерия «Дуглас Эйркрафт». Боже, подумал я, я прошу у тебя не работу, а идеи, и позволь мне убраться отсюда вместе с ними!

Я засмеялся, отряхнул крошки и соскочил с крыла.

— Может быть, ты и прав, Уилли. Однажды я буду стоять за этими воротами.

На следующий день я подал заявление и уже к концу месяца стал свободным писателем на пути к голоду.

Двадцать лет спустя, почти в тот же самый день, оказавшись в Лос-Анджелесе, я поехал на юг по Сан-Диего-фривэй, увидел знакомый дорожный знак, повинуясь внутреннему импульсу, свернул на север, вверх по Хоторн-бульвар, затем — немного к востоку.

Каким образом тело запоминает движения? Поворот налево, еще один, теперь вверх по этой авеню, усаженной эвкалиптами.

Был почти полдень, ярко светило солнце, когда я добрался до места. Естественно, сверкающая проволочная изгородь все так же окружала необозримую площадь стоянки, стальная громада здания все так же уходила ввысь, даже выше, чем я помнил. Я остановился у ворот, вышел из машины с гулко бьющимся сердцем. То, что я увидел, меня поразило.

На стоянке сквозь трещины поблекшего асфальта пробивался бурьян, и на все три тысячи мест не было ни одной машины.

Ворота были обвязаны цепями, замкнутыми массивными навесными замками.

Тяжелые времена для свободных писателей, вспомнил я. Но и для больших авиастроительных компаний они тоже бывают тяжелыми.