Благородный дом. Роман о Гонконге. - Егоров Игорь Александрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Синдерс снова устроился в машине поудобнее. В бумаге говорилось:

Сообщите «Артуру», что в ответ на его просьбу применить к предателю Меткину «срочное мероприятие номер один» отдан приказ о немедленном перехвате в Бомбее. Второе: встреча с американцем перенесена на воскресенье. Третье и последнее: папки АМГ остаются «приоритетом номер один». «Севрин» должен приложить максимум усилий, чтобы добиться успеха. Центр.

«Ну и что это за американец? — гадал Синдерс. — И кто должен встретиться с ним: „Артур" или кто-то другой? Капитан Суслев? Такой ли он безобидный, как кажется? И кто из американцев? Бартлетт, Чолок, Банастасио или кто-то ещё? А может, Питер Марлоу, этот англо-американский писатель-всезнайка с его любопытными измышлениями?

Вступали ли Бартлетт и Чолок в контакт с Центром в июне этого года в Москве? Был или не был вместе с ними Питер Марлоу, который якобы случайно оказался там, где намечалась совершенно секретная встреча иностранных агентов?

Или этот американец никакой не приезжий, а живет здесь, в Гонконге?

Может, Роузмонт? Или Лэнган? И тот и другой прекрасно подошли бы.

Есть над чем подумать.

Например, кто этот четвертый? Кто эта „очень-очень важная персона", стоявшая над Филби? Куда ведут эти нити? В „Книгу пэров" Берка? [313] Или может быть, в чей-то замок или даже дворец?

Кто эта таинственная фрау Грессерхофф, которая приняла второй звонок Кернана, а потом растаяла в воздухе как дым?

И как быть с проклятыми папками? Как быть с проклятым АМГ и проклятым Данроссом, который, черт побери, строит из себя умника...»

Было уже около полуночи. Данросс с Кейси, довольные, сидели рядом в забранной стеклом передней части парома «Голден ферриз», который уверенно поворачивал к пристани на коулунской стороне. Ночь была хороша, хотя тучи нависали так же низко. Открытая часть палубы была по-прежнему закрыта от дождя брезентом, но там, где они сидели, видимость оставалась хорошей и в распахнутое окно врывался соленый морской ветерок.

— Как вы думаете, снова будет дождь? — нарушила Кейси уютное молчание.

— О да. Но я, конечно, надеюсь, что до конца завтрашнего дня не хлынет ливень.

— Все эти ваши скачки! Неужели они имеют такое значение?

— Для всех гонконгских янь — да. Для меня — и да, и нет.

— Я поставлю все, что у меня есть, на Ноубл Стар.

— Я бы не стал этого делать, — сказал он. — Всегда надо чуть подстраховываться.

— Некоторые пари не подстраховывают, — глянула на него Кейси.

— Некоторые пари нельзя подстраховать, — с улыбкой поправил он.

Как ни в чем не бывало, он взял её руку в свою и положил к себе на колени. Это прикосновение было приятно обоим. Они в первый раз по-настоящему коснулись друг друга. Все время, пока они шли от отеля «Мандарин» к парому, Кейси хотелось взять его за руку. Но она поборола этот порыв, а теперь сделала вид, что не заметила, как их руки переплелись, хотя инстинктивно придвинулась чуть ближе.

— Кейси, вы так и не дорассказали про Джорджа Тоффлера. Вы его уволили?

— Нет, я этого так и не сделала, хотя собиралась. Когда контрольный пакет оказался у нас, я пришла к нему на совет директоров. Он, конечно, рвал и метал, но к тому времени я уже знала, что никакой он не герой, и выяснила о нем ещё кое-что. Он лишь помахал у меня перед носом моим письмом относительно денег, которые был мне должен, и стал кричать, что я никогда не получу их, никогда. — Она пожала плечами. — Я действительно так их и не получила, но получила его компанию.

— И что с ним сталось?

— По-прежнему крутится, по-прежнему надувает кого-то. Слушайте, давайте не будем больше о нем? У меня от этого может сделаться несварение желудка.

Он рассмеялся.

— Выкинули это из головы! Восхитительная ночь, верно?

— Да.

Ужин в Драконовом зале, на самом верху многоэтажного отеля, прошел безупречно. Филе «шатобриан», немного картофеля фри, салат и крем-брюле на десерт. Пили «Шато Лафит».

— Что-нибудь отмечаем? — спросила она.

— Просто благодарность вам за Первый центральный Нью-Йорка.

— Иэн! Они согласились?

— Мэртаг обещал попробовать.

Они с Мэртагом всего за несколько секунд определили условия сделки, при которой банк берется предоставить возможное, по мнению Кейси, финансирование: сто двадцать процентов стоимости обоих судов, пятьдесят миллионов — возобновляемый фонд.

— Все под вашу личную гарантию? — уточнил Мэртаг.

— Да, — подтвердил Данросс, поставив на карту свое будущее и будущее своей семьи.

— Мы... э-э... я уверен, что при таком прекрасном менеджменте, как у вас в «Струанз», вы будете с прибылью, так что с нашими деньгами ничего не случится, и... но, мистер Данросс, сэр, нам нужно хранить это черт знает в каком секрете. Я, в свою очередь, постараюсь приложить все усилия. — Мэртаг нервничал и пытался это скрыть.

— Да уж, мистер Мэртаг, постарайтесь, пожалуйста. Изо всех сил. Вы собираетесь завтра на скачки? Почему бы вам не заглянуть в мою ложу?

Извините, на ланч пригласить не могу: все расписано, и места все заняты, но вот вам пропуск. Если сможете, присоединяйтесь к нам начиная с половины третьего.

— О господи, тайбань, вы серьезно?

Данросс улыбнулся про себя. Для гонконгского общества приглашение в ложу одного из распорядителей было равносильно представлению ко двору, оно открывало столько же возможностей, если не больше.

— Чему вы улыбаетесь, тайбань? — Кейси чуть заерзала, чувствуя его тепло.

— Тому, что сейчас в мире все хорошо. По крайней мере, все эти многочисленные проблемы разложены по полочкам. — Пока они сходили на берег и шли через паромный терминал, он объяснил, что предпочитает решать проблемы по-азиатски — раскладывать по полочкам и браться за каждую, когда готов к этому.

— Хорошо, если это получается. — Она шагала рядом, но уже не касалась его.

— Если не получается, долго не протянешь: рак, инфаркт, преждевременное старение, немощь.

— У женщины есть предохранительный клапан — слезы. Поплачет, и ей легче...

Перед уходом из «Ви энд Эй» на встречу с тайбанем Кейси всплакнула. Из-за Линка Бартлетта. Ею владела злость, обида и сильное желание, скорее даже голод — физическая потребность. Прошло уже шесть месяцев со времени последнего увлечения — они бывали нечастыми, несерьезными и очень короткими. Когда голод становился нестерпимым, она уезжала на несколько дней кататься на лыжах или загорать и выбирала мужчину для постели. А после быстро о нем забывала.

— Ох, но ведь это очень плохо, Сиранчек, — сказала ей как-то мать, — быть такой бессердечной.

— О нет, мама дорогая. Это честный обмен. Мне секс доставляет удовольствие — когда я на это настроена, хотя я стараюсь, чтобы такой настрой возникал пореже. Я люблю Линка, и только его. Но я счи...

— Как ты можешь любить его и ложиться в постель с другим?

— Это... это не просто. Честно говоря, это ужасно. Но, мама, я работаю как проклятая на Линка всю неделю, без выходных. Работаю как черт для нас всех, для тебя, для дяди Ташиджана, для Мариан и для детей. Я единственная в семье, кто зарабатывает теперь, когда Мариан осталась одна. И мне это нравится, правда. Я делаю это с удовольствием, ты же знаешь. Но порой наступает предел, и тогда я просто уезжаю. И выбираю себе партнера. Честное слово, мама, все это чистая физиология, тут между нами и мужчинами нет никакой разницы, и теперь, когда у нас есть благословенная таблетка, мы можем выбирать. Сейчас не так, как было в твое время, слава богу, моя милая...

Кейси отступила в сторону, чтобы не столкнуться с целой фалангой шедших навстречу пешеходов, и слегка толкнула Данросса. Автоматически она взяла его под руку. Он не отстранился.

«Раз уж я заговорила с ним о равных возможностях и мне было в этом отказано... Нет, Кейси, будь справедлива, — убеждала она себя. — Иэн всего лишь честно высказал свою точку зрения. А я как это вижу? Не знаю. Так с ходу и не определишь. Однако дурой меня не назовешь, поэтому сегодня вечером я уделила особенное внимание своему туалету, не забыла про духи, сделала макияж поярче, прикусывала язык раз тридцать, постоянно сдерживалась и вела себя примерно, предав забвению принцип „око за око" и не забывая вставлять: „Как интересно!"