Жила–была женщина, которая хотела убить соседского ребенка - Петрушевская Людмила Стефановна
Надо сказать, что Александр знал толк в женской красоте и не единожды наблюдал свою бывшую жену у зеркала (перед походом в гости, например).
И каждый раз, видя очередную волшебницу (бриллиантовые глаза, полуразвернутый бутон розы под носом), он представлял себе это лицо перед зеркалом в виде белого, маслянистого блина с дыркой на том месте, где потом будет роза, и с двумя черными отверстиями там, куда затем вставят бриллианты.
Но тут, в больничном коридоре, Александра как будто кто–то ударил в самое сердце, когда мелькнуло это чужое женское лицо, лежащее на плоской подушке.
Печальное, бледное, простое и безнадежно спокойное, оно быстро исчезло за спиной санитара, а потом задвинулись двери лифта, и все кончилось.
Потом Александр сообразил, что тело женщины, которую провезли мимо, укрытое простыней, выглядело безобразно большим и бугристым, как бы раздутым, и носки ее ног безжизненно торчали врозь – и он подумал, что в природе нет совершенных человеческих созданий, и от всей души пожалел эту толстую даму с таким красивым личиком.
Затем операция с каталкой повторилась, но на сей раз провезли чье–то тело, укрытое с головой.
Тут Александр понял, что это умерший из соседней палаты.
Наш больной, по природе человек молчаливый, ни о чем не стал спрашивать медсестру, которая пришла к нему утром ставить градусник.
Александр лежал и думал, что теперь за стеной полная тишина, но спать все равно невозможно, за прошедшие недели он как–то уже привык к этому долгому, спокойному разговору двух любящих людей за стеной, видимо, мужа и жены, – было приятно, оказывается, слышать мягкий, ласковый женский голос, похожий на голос мамы, когда она гладила его в детстве, заплаканного, по голове.
Пускай бы они говорили так вдвоем все время, думал несчастный Александр, а теперь за стеной такая могильная тишина, что ломит в ушах.
Утром, после ухода медсестры, он услышал в соседней палате два резких, крикливых голоса, что–то брякало, стучало, ездило.
– Вот, доигралась, – с усилием произнесла какая–то женщина.
– Я ничего не знаю, – крикнула другая, – была в отгуле, ездила к брату в деревню! Они мне соломки на зуб не дали! Брат называется! Картошки насыпали, и всё!
– Ну вот, – рявкнула первая, что–то приподнимая и ставя на место. – Ее обманул этот, травник. Ну который приезжал с Тибета.
– Ничего не знаю, – возразила вторая.
– Этот травник, он ей вроде много наобещал, если она отдаст ему все что у них есть, – крикнула первая откуда–то снизу, видимо, она полезла под кровать.
Слышимость была прекрасная.
– Всё?
– Ну.
– Как это всё?
– Она вроде продала даже квартиру и все вещи, – вылезая из–под кровати, очень разборчиво сказала первая.
– Дура! – крикнула вторая.
– Почему я знаю, потому что медсестры у нее что–то купили, холодильник и пальто и много чего, по дешевке. Она даже цену не назначала: сколько, мол, дадите, столько и возьму.
– А ты что купила?
– А я в тот день вышла в ночь, они уже всё разобрали.
– А я где была? – крикнула вторая.
– А ты была в отгуле, вот больше гуляй! – глухо сказала первая. Было такое впечатление, что она замотала рот тряпками, но, видимо, она опять полезла под кровать. – И он, этот врач, колдун этот, обещал, видно, улучшение. То есть сказал: «Все кончится хорошо». Вот тебе и кончилось.
– Известное дело, – резко выкрикнула вторая. – Наши сразу врачи ляпнули, что ему жить две недели, вот она, видно, и стала искать колдуна. Все ему отдала, а мужик все одно помер.
Даже через стенку было слышно, что она расстроилась из–за чего–то.
– Теперь что же, – завопила она, – ее все вещи у медсестер, а во что она ребенка завернет?
– … – с трудом отвечала первая, все еще, видимо, из–под кровати, – да она сама–то при смерти, без сознания. Родит–не родит, выживет–не выживет. Ее на третий этаж положили, в реанимацию.
– Че ты там нашла? – крикнула вторая.
– Кто–то мелочь рассыпал, – пробубнила первая, вылезая из–под кровати.
– Сколько, – поинтересовалась вторая. Первая не ответила и ссыпала все в карман. Вторая продолжала с горечью в голосе:
– К ним в палату и заходить было тяжело. Я все думала, чего это она так радуется, сама в положении, муж у ей помирает, а она как на именинах сидит.
Первая назидательно сказала:
– Она все отдала и думала, что это поможет. Ничего себе не оставила. Может, она думала, что если муж помрет, ей ничего больше не надо.
– Ну дура, – воскликнула вторая, – а этот… травник что? Ну, колдун.
– Он забрал все деньги и сказал, что едет в Тибет молиться.
Удивительно, как все ясно было слышно!
Александр подумал, что, видимо, его бывшие соседи говорили очень тихо, если тогда он не мог разобрать ни единого слова.
Потом уборщицы начали обсуждать бесстыдное поведение некой раздатчицы в столовой (малые порции, не хочет кормить санитаров и носит парик в таком возрасте), пошумели еще и исчезли.
А Александр все никак не мог поправиться, барахлило сердце.
Пришлось задержаться в больнице.
Через неделю к нему пришли две санитарки с пачечкой денег и листом бумаги: они собирали средства одной женщине, которой надо было купить приданое для новорожденного сына.
Санитарки были очень любезны и даже стеснялись.
Они намекнули, что это «та», бывшая его соседка из палаты рядом.
Александр отдал все, что у него было, расписался на листочке и немного повеселел: во–первых, он дал очень большую сумму, во–вторых, если это та самая женщина родила, стало быть, все кончилось хорошо.
Он не стал ни о чем спрашивать по своему обыкновению, однако его состояние резко улучшилось.
Александр был, на свое счастье, не бедным человеком, только болезнь остановила его на пути к большому богатству; он любил деньги и не тратил их на пустяки, и сейчас его дела шли блестяще. Даже из больницы он умудрялся руководить своими сотрудниками.
А болеть он начал внезапно, однажды ночью. Он шел пешком, немного навеселе, поужинав с друзьями в ресторане, и недалеко от дома вдруг увидел грязного, какого–то заплаканного мальчишку лет десяти, который вынырнул из–за машины и спросил, как дойти до метро.
– Метро там, но оно уже закрылось.
На улице было холодновато, мальчишка немного дрожал.
Александр знал эту породу людей – они притворяются голодными, замерзающими, маленькими и беззащитными, а потом, стоит их привести домой, отмыть, накормить и уложить спать, они или утром исчезают, своровав что плохо лежит, или же остаются жить, что еще хуже, и к ним в один прекрасный день присоединяются какие–то подозрительные родственники, и приходится выпроваживать таких гостей, но ведь бродяги не знают стыда, ничего не стесняются и, сколько их ни выгоняй, возвращаются на протоптанную один раз дорожку, колотят в дверь, кричат, плачут и просятся погреться, и бывает очень неприятно – никому не хочется выглядеть жадным и жестоким.
Короче, у Александра был уже такой случай в жизни, и он насмешливо предложил мальчишке отвести его в милицию, если он заблудился и не может найти свой дом.
Пацан резко отказался, даже отскочил немного:
– Ага, а они меня тогда домой отправят.
Короче говоря, с этим парнем все было ясно, и Александр посоветовал ему зайти куда–нибудь в теплый подъезд, чтобы не замерзнуть – бесплатный совет сытого и довольного взрослого человека маленькому и убогому пройдохе.
На этом они расстались, мальчишка, дрожа, побрел куда–то по ночному городу, а Александр пришел домой, принял душ, заглянул в холодильник, поел холодного мяса и фруктов, выпил хорошего вина и пошел спать в добром расположении духа, после чего ночью проснулся от резкой боли в сердце и вынужден был вызвать «скорую».
Врачу в больнице он пытался что–то сказать о том, что встретил Иисуса Христа и опять его предал, но доктор вызвал еще одного доктора, и больной, пребывая как в тумане, услышал, что у него ярко выраженный бред.
