Понаехавшая - Абгарян Наринэ Юрьевна (книги онлайн полные TXT) 📗
– Ну как же так, – разводила О. Ф. руками, – мало того что ты в нарушение всех правил выдала валюту не пойми кому, так еще не стала пересчитывать, когда забрала обратно?!
– А он ничего с нею не делал, просто повертел пачку в руках и вернул мне.
– Как повертел?
Люда хотела ответить, но вдруг осеклась. Резко упала лицом, потускнела губами.
– Как фокусник вертел, – прошелестела. – Повернет купюру, продемонстрирует мне, мол, вот она, на месте, и берется за другую.
– Как давно они ушли?
– Часа три точно.
О. Ф. молча выскочила, громко хлопнув тяжелой дверью. Какое-то время ходила вокруг обменника мрачнее тучи. Истово ходила, не останавливаясь. Девочки, обливаясь слезами, следили за ней в два обменниковых окошка. На автомате обменивали деньги. Молчали, да и что тут скажешь?
На каком-то очередном вираже О. Ф. притормозила, подлетела к окошку, дыхнула в лоточек для передачи денег:
– Милицию вызывать не будем. Во-первых, никого они не найдут, только нервы нам будут трепать. А во-вторых, если вызовем милицию – о недостаче узнают в банке. Тогда это горе горькое уволят с концами!
Люда брызнула благодарственными слезами – она и не надеялась, что О. Ф. оставит ее на работе. О. Ф. глянула на свою бедовую подчиненную жалостливым взглядом, покачала головой.
– Тебе есть где деньги занять?
– Нету!
– Йоптвоюмать!
Ринулась дальше наматывать круги. Пока О. Ф. придумывала многоходовую комбинацию спасения Люды, девочки шепотом совещались. Сбережений вскладчину оказалось кот наплакал, долларов двести, зато Добытчица Наташа вспомнила про свою знакомую, челночницу Зину.
– У нее павильоны в ЦСКА, вы же знаете, какие там цены. Думаю, я смогу занять у нее денег.
Цены в ЦСКА, самом богатом и дорогом вещевом рынке Москвы 90-х, были просто запредельные. Понаехавшая с Праведной Ольгой как-то побывали там. Ушли несолоно хлебавши, в невероятной печали – диск с записями Гато Барбиери стоил сто пятьдесят долларов, одежда и обувь от Томми Хилфайгер – пятьсот.
Наташа кинулась названивать Зине. Долго переругивалась в трубку, оперируя искрометными выражениями: «Да от нее толку, как от козла – говяжьей вырезки» и «Окстись и вздрогни».
Положила трубку. Уставилась на Люду. Люда, окутанная капустными парами, глядела агнцем на заклание. Трепетала ресницами.
– Алё! – постучала в окошко Добытчица Наташа бегающей по кругу О. Ф. – Начальство! Алё!
О. Ф. притормозила.
– Выход найден! – возопила Наташа. – Заааааходи!
Выход действительно было найден. Несколько рисковый, но все-таки выход. Из разговора с Зиной Наташа узнала, что скоро та собирается в Турцию – за очередной партией товара. Обычно Зина ездила туда с напарницей, вдвоем было проще контролировать товар, который с большой охотой растаскивали всякого рода мелкие и крупные воришки, начиная с гостиничной обслуги и заканчивая таможенным контролем на обеих границах. Но напарница Зины угодила с серьезной операцией в больницу и какое-то время не в состоянии ездить по заграницам. Зина согласилась дать деньги в долг только с тем условием, что Люда съездит с ней в Турцию и поможет с перевозкой товара.
– Она оплачивает тебе дорогу туда и обратно. Дает сегодня денег – закрыть недостачу. Говорит – пусть назанимает где может еще долларов, слетаем в Турцию, накупим и на ее долю товара. Толкнем на рынке. Закроет долги, еще и подзаработает.
Люда съездила в ЦСКА, познакомилась с Зиной, оросила ей обширную грудь слезами, вернулась с долларами. Торжественно закрыла недостачу.
На следующий день оформила отпуск на месяц.
О. Ф. благородно обещалась заменять ее.
– Я вам привезу красивый свитер из ангорки. Какого-нибудь нежного цвета, с бисерным узором на груди, – обещала растроганная Люда.
– Засунь себе этот бисер сама знаешь куда, – огрызнулась О. Ф. – А мне привези кожаный жилет, обязательно бирюзового цвета.
– Зачем вам такой жилет?
– Буду с прозрачной блузкой носить, мужиков штабелями укладывать!
Люда тайком от свекрови продала два золотых царских червонца, единственное достояние семьи, раздобыла еще какое-то количество денег и уехала в Турцию. В течение месяца давала о себе знать короткими телефонными звонками, докладывалась, что все у нее хорошо, но сильно устает, а еще научилась ругаться, как портовый грузчик. Передала с мужем Жориком О. Ф. кожаный жилет (бирюзового цвета), девочкам – по футболке и маленькому набору теней. Попросила продлить отпуск еще на один месяц.
Вернулась к апрелю, вся в новом. Худая, как щепка, с выгоревшим лицом и огрубевшими руками. Рассказывала много интересного. Например, что у Зины торговые павильоны по всей Москве, начиная от пафосного ЦСКА и заканчивая вещевым рынком на Южной. И что во всех этих павильонах продается одна и та же турецкого производства одежда. Просто на Южной ее можно купить за сто долларов, а в ЦСКА – за две тысячи.
– Знали бы люди, как их дурят, – вздыхала Люда.
За два месяца она побывала в Турции три раза. Работала с утра до ночи, ездила по Москве с товаром, отвечала за ассортимент Зининых павильонов. Закрыла долги, выкупила царские червонцы. Обновила гардероб себе и Жорику. Свекрови привезла большой, жемчужно-серого цвета жакет из ангорки, с бусами на рукавах. Смешно рассказывала, как Серафима Петровна ездит в этом жакете на Чистые Пруды – кормить голубей – и торжественно ходит туда-сюда перед посольством Казахстана. Мстит цветущим видом за высокую аренду космодрома Байконур.
О своем челоночном периоде жизни Люда вспоминала с содроганием, никогда больше не рвалась назад. Уверяла, что человек деградирует обратно пропорционально шальным деньгам. Чем больше денег – тем меньше извилин. Заявляла, что сделала выбор в пользу извилин. На этой почве лечила потрескавшуюся кожу на ладонях гусиным жиром. Обмазывала обильно ладони и работала в перчатках.
Что удивительно – боли в груди как рукой сняло, Люда даже не вспоминала о них. Так что гостиничные уборщицы больше не вздрагивали, доставая из мусорных корзин скукоженные капустные листы.
Однажды в обменнике работала девушка Вера. Тихая, добрая, отзывчивая, немножко дура.
Как ни странно, при таких неоспоримых достоинствах личная жизнь у Веры категорически не складывалась. Мужчины уходили от нее косяками. А всё почему? А всё потому, что, как только дело доходило до постели, Вера неосмотрительно открывала интимное свойство своего организма.
– Плачу после оргазма, – доверчиво глядя в глаза, признавалась она.
– То есть как это?
– А вот так. Как только кончу – тут же начинаю плакать. Остановиться не могу.
– А если не плачешь? – пугались ухажеры.
И тут срабатывала Верина немножко дурость.
– А если не плачу – значит, всё. Не кончила! – рубила она с плеча.
Женский оргазм – оно ведь дело такое. Несговорчивое. Тут он есть, а тут нет. Опознать его по косвенным признакам категорически сложно, если вообще возможно.
Женский оргазм – как Лохнесское чудище. Все знают, что оно есть, но никто не видел. Вот, например, богомолы. У них все просто – пока ты пытаешься чего-то там сделать, она тебя потихоньку ест. А как довел дело до кульминации – так и увидел свет в конце тоннеля. Блажен, кто довел, вот как оно у богомолов называется.
Как оно у людей называется – а черт его знает! Ешь его или не ешь – один толк – света в конце тоннеля не видать.
Поэтому ничего удивительного, что через какое-то время ухажеры от Веры сбегали. Они находили себе не обремененных интимными выкрутасами женщин и отсеивались восвояси. Вера расстраивалась, рыдала щедрыми слезами на много неудавшихся оргазмов вперед. Мыслила странными категориями:
– Это было в том году, когда я не вышла замуж за Олежку, – говорила.
Или:
– Мы с Рамилем сошлись накануне путча, а разошлись с арестом гэкачепистов. Четыре дня продержались!
Или:
– Когда мама заболела, в больницу ее отвозил Володя, а забирал уже Гоша.
