Мышонок и его отец - Хобан Рассел Конуэлл (лучшие книги .TXT) 📗
– Какой сегодня день? – прочирикал растрёпанный воробышек.
– Какая разница? – откликнулась его жена. – День как день, такой же, как все. За работу, за работу, за работу!
– Прекрасный новый день! – защебетала синица. – Вот это день так день! День-день-день!
– Не говори глупости! – фыркнул воробей.
– Новое утро настало! – донёсся издали крик петуха. – Это моя навозная куча!
– Утро! – объявили часы на городской башне. – К добру ли, к худу, а новый день начался! – И степенно отбили начало часа.
Листья дуба всё ещё шептались, но в шелест их уже вплетался другой звук: едва слышный раскатистый рокот барабана, гремевший яростью и, нарастая, возвещавший войну. Встопорщив со зловещей решимостью свой непокорный хохолок и сверкая на солнце молниеносными взмахами крыльев, с дерева взмыл зимородок. Его пронзительный трескучий крик ворвался в уши Крысьего Хвата, но первым, что увидел хозяин свалки, очнувшись от беспокойных грёз, была вовсе не птица. Низко над дозорной башней, раскачиваясь и вращаясь на конце веревки, зажатой в когтях зимородка, висел мышонок со своим барабанчиком из ореховой скорлупы. За ночь они с отцом при помощи Квака успели разгадать тайну завождения. И теперь, оснащённый новым механизмом и парой красных жестяных рук из банки с запчастями, мышонок что было сил выбивал дробь – свирепую и оглушительно громкую, ибо его барабанчик вдобавок покрыли гулкой жестью.
На мгновение мышонок встретился взглядом со взбешённым хозяином свалки, но все возвышенные и звучные слова, которые он заготовил на этот случай, вылетели из головы.
– Ий-я-я-а-а-а! – завопил он. – Ий-я-я-а-а-а!
И полетел прочь.
Крысий Хват подпрыгнул, но не достал и плюхнулся обратно.
– Игги! – заорал он. – Караул!
Одинокий часовой на площадке замахнулся и метнул копьё, но зимородок ловко увернулся, и копьё просвистело мимо. Подтянув мышонка повыше, он развернулся и пошёл на второй заход. Часовой ринулся было к стойке за другим копьём, но над ним уже нависла выпь, сверкая жёлтыми глазами-очочками и крепко сжимая в когтях огромный камень. У-У-У! БУМ! ТРУМБ! Кукольный домик содрогнулся от ударов. Стражник остался лежать на своём посту, расплющенный чуть ли не в лепёшку.
Барышни и кавалеры завизжали и бросились обратно в дом. Крысий Хват, совсем озверевший от ярости, уже почти добрался до стойки с копьями, но, обернувшись в последний момент, увидел зимородка: тот несся прямиком на врага, как стрела, сорвавшаяся с тетивы, и казалось, весь обратился в клюв. Крысий Хват рывком распластался на площадке. Шерсть на его спине всколыхнулась от ветра из-под яростно хлопающих крыльев, а по затылку гулко топнули жестяные ножки мышонка.
– Наше! – неистово возопил мышонок. – Наша территория! – И опять был таков.
Забыв о достоинстве, Крысий Хват стремглав нырнул в окно кукольного дома. Перепуганные гости прыснули врассыпную. Крысий Хват опасливо приподнял голову и выглянул в окошко – в самый раз, чтобы заметить, как выпь уносит слониху, упакованную в сетку. Когда гости немного угомонились, снова послышался шелест дубовых листьев и мерная боевая дробь орехового барабанчика. Мёртвый часовой лежал на площадке, усы его легонько колыхались под утренним ветерком. Тень мелькнула над его телом, тяжело захлопали крылья, и крыша домика вздрогнула от толчка – на верхушку башни опустилась выпь. Крысы затаились внутри и ждали, что будет дальше. Внезапно на площадку ухнул сверху тяжёлый камень, и весь дом снова сотрясся от удара.
– Выше и чуть левее, – сказала выпь.
Крысий Хват ещё раз осторожно выглянул в окно, но ничего не увидел.
– Игги! – шёпотом позвал он.
– Что? – откликнулся помощник из дальнего угла комнаты. Ещё при первых признаках опасности в его объятия бросилась за утешением одна из юных актрисок, так что Игги всё происходящее вполне устраивало.
– Это ты меня спрашиваешь? – огрызнулся его хозяин. – А ну-ка выгляни в своё окно и посмотри, что они там затеяли.
Игги отцепил от себя красавицу в беде, высунулся в окно, схлопотал вторым камнем прямо по морде и рухнул замертво.
– В точку! – прокричала выпь в сторону дуба. – Пристрелялись!
– Отлично, – отозвался Квак и запустил очередной камень точнёхонько в окно. Катапультой ему служил мышонок-отец. Отца перебрали по деталям и внесли некоторые изменения в его конструкцию: приспособили вместо рук задние ноги покойного жестяного ослика. Теперь он мог брыкаться руками и превратился в мощное оружие. Чтобы отдачей его не сбросило с дерева, было решено привязать его к специальной платформе, которую укрепили в развилке ветвей. Рядом с отцом стояла тюлениха. Стерженёк на её носу неторопливо вращался: тюлениха работала воротом лебёдки, подавая из-под дерева на катапульту камни, которых зимородок заранее набрал полную сетку. Там же на платформе стояла банка из-под запчастей, а вокруг валялось в беспорядке её содержимое: открывалка для бутылок, крошечные щипчики и отверточка, ключ от консервной банки, моток тонкой медной проволоки… Всевозможные детали механизмов вкупе со всеми мыслимыми инструментами открывали перед отцом и сыном богатый выбор в плане дальнейшей карьеры: от лазанья по канату до игры на скрипке. Рыболовные крючки и лески зимородка довершали экипировку маленького отряда. Мышонок-отец попросил, чтобы счастливую монету положили рядом с ним; здесь она и лежала, правильной стороной кверху, безмолвно провозглашая: «ВАШ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ…» Слониха, всё ещё не проронив ни слова, стояла неподалёку, дожидаясь, когда и ей придёт время вступить в бой, а рядом с ней трудился мышонок-сын, выбивая барабанную дробь так часто, как только Квак успевал его заводить.
– Не можем же мы удерживать их внутри до бесконечности, – заметил отец, выпустив в цель очередной камень. – Крысий Хват не трус, он в считанные минуты сообразит, как от нас отбиться.
Хриплый вскрик выпи тотчас подтвердил его правоту. Крысий Хват прогрыз дыру в крыше и попытался напасть с тыла, но его быстро загнали обратно в комнату.
– Постараемся действовать как можно быстрее, – сказал Квак.
Он внимательно наблюдал из-под листвы за зимородком, а тот слетел к подножию шеста и прицепил лески к заводяшкам из фуражирского отряда. Другим концом лески крепились к перекладине кабестана, изготовленного Кваком из двух крепких палок и установленного на платформе. Как только зимородок покончил со своим заданием, Квак привязал слониху к перекладине и завёл её. Слониха вышагивала по кругу, вращая ворот и подтягивая заводяшек к дереву; вскоре они уже оторвались от земли и, покачиваясь и раздвигая покровы листьев, плавно поднялись на платформу. Квак между тем забрался в банку «БОНЗО», прихватив моток лески с крючками. Туг вернулся запыхавшийся зимородок, подцепил банку за приделанную к ней верёвочную петлю и снова поднялся в воздух.
«КРЫСЫ! – взревел ясновидящий воздухоплаватель, приближаясь к кукольному дому и высунув из банки на всеобщее обозрение пустые полотняные пальцы своей перчатки. – СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, КРЫСЫ! – Сердитый ропот в доме умолк, и гадальщик продолжал: – ПЕРСТ СУДЬБЫ УКАЗУЕТ НА ВАС, О КРЫСЫ! – пророкотал он. – СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО. ЭТО КОНЕЦ. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИНИМАЙТЕ».
Банка опустилась на крышу кукольного дома, и Квак выбрался наружу. Зимородок взял под контроль арсенал отравленных копий, а выпь тем временем патрулировала двери и окна, чтобы обеспечить безопасность гадальщика. Удостоверившись, что крыша приколочена накрепко, Квак прицепил четыре двойные лески к четырём её углам большими рыболовными крючками, вогнав их поглубже в древесину. Пятую леску он прикрепил к крыльцу, а спустя мгновение Крысий Хват, корчащийся в бессильной злобе внутри дома, увидел, как за окном проплывает и поднимается ввысь чёрно-белый песик с банки «БОНЗО», в которой снова сидел гадальщик.
– Пёс вознесётся, – проскулил Крысий Хват, и от ужаса ему стало тошно. Но сдаваться он ещё не собирался. Он подполз к окну, заметил тянущиеся от крыши лески и увидел, чем занимается Квак на сигнальном мостике над железнодорожными путями. Надменно фыркнув, Крысий Хват опять заработал зубами, на сей раз вгрызаясь в пол.
