Ниже нуля - Эллис Брет Истон (бесплатные серии книг TXT) 📗
– Эй, давай держи «Наутилус». Держи корабль на плаву, – подмигивает Финн.
– Да, да.
– Увидимся попозже, да, Клей?
Мне хочется сказать: «Нет», но у меня чувство, что каким-то образом увижу его вечером, я киваю и говорю: «Да», стараясь, чтобы это звучало убедительно, словно я и впрямь так думаю.
– Отличные вы ребята. Просто ломовые, – говорит нам Финн.
Я иду за Джулианом; проходя мимо гостиной, вижу серфингиста, лежащего на полу, правая рука вытянута, он ест кукурузные хлопья. Параллельно читает текст на упаковке и смотрит «Сумеречную зону» по большому телевизору посреди гостиной, Род Серлинг, глядя на нас, говорит, что мы только что вошли в Сумеречную зону и, хотя верить не очень хочется, это так сюрреалистично, что я знаю – это правда, в последний раз смотрю на парня на ковре, медленно отворачиваюсь и выхожу за Джулианом в сумрак. В лифте, спускаясь к машине Джулиана, я говорю:
– Почему ты не сказал, что деньги предназначались на это?
И Джулиан со стеклянными глазами, печальной усмешкой на лице говорит:
– А кому какое дело? Тебе? Тебе правда есть дело?
Я молчу, понимая, что мне действительно нет дела, внезапно почувствовав себя глупо, дураком.
Еще я понимаю, что поеду с Джулианом в «Сен-маркиз». Хочу увидеть, правда ли, что случаются подобные вещи. И пока лифт опускается, проезжая второй этаж, первый, уходя даже дальше вниз, я осознаю, что деньги ничего не значат. Значит же то, что я хочу увидеть худшее.
«Сен-маркиз». Четыре часа. Бульвар Сансет. Когда Джулиан поворачивает на парковку, солнце – уже огромное, горящее, оранжевое чудовище. Почему-то он дважды проехал гостиницу. Я без конца спрашиваю зачем; он без конца спрашивает, надо ли мне это. Я все время отвечаю: «Да». Выходя из машины, вижу бассейн и думаю, тонул ли в нем кто-нибудь. «Сен-маркиз» имеет форму каре; бассейн во дворе, окруженный номерами. В шезлонге толстяк, тело блестит, обильно намазанное кремом для загара. Он смотрит, как мы идем в номер, указанный Джулиану Финном. Клиент остановился в номере 001. Джулиан подходит к двери и стучит. Занавески закрыты, показывается лицо, тень. Дверь открывает мужчина лет сорока – сорока пяти, в слаксах, рубашке, при галстуке, спрашивает:
– Да... чем могу быть полезен?
– Вы мистер Эриксон, так?
– Да... А вы, должно быть... – Голос прерывается, он осматривает Джулиана и меня.
– Что-то не так? – спрашивает Джулиан.
– Нет, нет, вовсе нет. Не хотите ли войти?
– Спасибо, – говорит Джулиан.
Я прохожу за Джулианом в номер и теряю присутствие духа. Я ненавижу гостиничные номера. Мой прадедушка умер в одном из них. В Лас-Вегасе в отеле «Звездная пыль». Он был мертв два дня, прежде чем его нашли.
– Кто-нибудь из вас, ребята, хочет выпить? – спрашивает мужчина.
У меня чувство, что такие люди всегда задают этот вопрос, и хотя мне страшно хочется пить, я смотрю, как Джулиан качает головой, говоря: «Спасибо, не надо, сэр», и тоже говорю:
– Спасибо, не надо, сэр.
– Располагайтесь ребята, садитесь.
– Могу снять куртку? – спрашивает Джулиан.
– Да. Без вопросов, сынок.
Мужчина наливает себе выпить.
– Вы надолго в Лос-Анджелес? – спрашивает Джулиан.
– Нет, на недельку, по делам. – Мужчина прикладывается к стакану.
– А чем вы занимаетесь?
– Занимаюсь недвижимостью, сынок.
Глядя на Джулиана, я думаю, знает ли этот человек моего отца. Я опускаю глаза, понимаю, что сказать мне нечего, но пытаюсь придумать что-нибудь; потребность услышать собственный голос становится сильнее, я продолжаю думать, знает ли этот человек моего отца. Пытаюсь выкинуть это из головы, но мысль о том, что он, возможно, подойдет к отцу в «Ма-Мезоне» или «Трампе», застревает.
Заговаривает Джулиан:
– А вы откуда?
– Из Индианы.
– Правда? А там где?
– Манчи.
– А, Манчи, Индиана.
– Именно так.
Возникает пауза, мужчина переводит взгляд с Джулиана на меня, обратно на Джулиана. Потягивает из стакана.
– Ну, кто из вас, молодые люди, желает подняться?
Мужчина из Индианы слишком крепко сжимает стакан, затем ставит его на стойку. Джулиан встает.
Мужчина, кивнув, спрашивает:
– Почему бы тебе не снять галстук?
Джулиан снимает.
Мужчина переводит взгляд с Джулиана на меня, следя за тем, чтобы я смотрел.
– Ботинки и носки.
Джулиан снимает, опускает глаза.
– И... у-у, и остальное.
Джулиан стягивает рубашку, штаны, мужчина раздвигает занавески, смотрит на бульвар Сансет, опять на Джулиана.
– Тебе нравится жить в Лос-Анджелесе?
– Да. Я люблю Лос-Анджелес, – говорит Джулиан, складывая штаны.
Мужчина смотрит на меня, потом говорит:
– Нет, так не пойдет. Почему бы тебе не сесть сюда, к окну. Так лучше.
Посадив меня в плетеное кресло, пододвигает близко к кровати, затем, удовлетворенный, подходит к Джулиану, кладет руку на его голые плечи. Рука сползает на спортивные трусы Джулиана, Джулиан закрывает глаза.
– Ты очень красивый юноша.
Перед глазами: Джулиан в пятом классе, пинающий футбольный мяч по зеленому полю.
– Да, ты очень красивый мальчик, – повторяет мужчина из Индианы, – и в этом вся суть.
Джулиан открывает глаза, глядит в мои, я отворачиваюсь, замечаю муху, лениво жужжащую на стене рядом с кроватью. Я думаю о том, что собираются делать мужчина и Джулиан. Я говорю себе, что могу уйти. Я могу просто сказать мужчине из Манчи и Джулиану, что хочу уйти. Но опять слова не выходят, не могут выйти, я вынужден сидеть, смотреть, как стремительно, с напором накатывается худшее.
Мужчина, сказав, что будет через минуту, уходит в ванную и закрывает дверь. Я поднимаюсь с кресла, подхожу к бару посмотреть что-нибудь выпить. Заметив оставленный на стойке бумажник, открываю его. Я так нервничаю, что мне все равно, я даже не знаю, для чего это делаю. В нем масса визиток, но я на них не смотрю, боясь увидеть отцовскую. Несколько кредитных карточек, обычное количество наличных, которое берут в дорогу. Есть также фотография очень усталой красивой женщины, вероятно его жены, две фотографии детей, оба мальчики, стоят, вытянувшись, короткие светлые волосы; выглядят уверенно. Фотографии угнетают меня, я кладу бумажник обратно на стойку, думаю, сам ли он снимал. Смотрю на Джулиана, сидящего, склонив голову, на краю кровати. Я сажусь, откидываюсь, включаю магнитофон.
Мужчина выходит из ванной и говорит мне:
– Нет, никакой музыки. Я хочу, чтобы ты слышал. Все.
Выключает магнитофон. Я спрашиваю, могу ли воспользоваться ванной. Джулиан снимает трусы. Чему-то улыбаясь, мужчина разрешает, я прохожу в ванную, запираю дверь, включаю оба крана над раковиной и периодически спускаю в унитазе воду, пытаясь блевать, но у меня не выходит. Вытерев рот, выхожу обратно в комнату. Солнце меняется, на стене вытягиваются тени, Джулиан пытается улыбнуться. Мужчина улыбается в ответ, тени вытягиваются на его лице.
Я закуриваю сигарету.
Мужчина перекатывает Джулиана.
«Интересно, продается ли он».
Я не закрываю глаз.
Можно исчезнуть, о том не подозревая.
Мы с Джулианом выходим на парковку. Мы были в гостинице с четырех, сейчас девять. Я просидел в кресле пять часов. Сев в машину Джулиана, я спрашиваю, куда мы едем.
– В «Край света» за деньгами. Тебе ведь нужны твои деньги, верно? – спрашивает он. – Верно, Клей?
Я смотрю на лицо Джулиана, вспоминаю, как по утрам мы сидели в его двухместном «порше», курили тонко скрученные косяки, слушали перед начинавшимися в девять уроками новый Squeeze, и хотя картинка всплывает яркая, она меня больше не тревожит. Лицо Джулиана кажется старше.
