Космонавты живут на земле - Семенихин Геннадий Александрович (читать книги онлайн без TXT) 📗
Генерал покачал головой и грустно сказал:
– Их тоже понимать надо, этих наших мальчиков. Не всегда они шумят по злому умыслу. Годы культа ведь действительно по самому сердцу прошли. Мы люди закаленные – видели и смерть и пожарища, и трудности первых пятилеток, голод и холод. Нам было легче. А им труднее понять произошедшее и оценить. К ним надо чутко подходить, Кузьма. Мы все же иногда любим покрикивать: дескать, как вам не стыдно, боитесь трудностей, нытики, плаксы, нам в вашем возрасте иногда белая булка за радость была, а вы ходите чистенькие, сытые, да еще прошлое поругиваете! Но ведь для чего мы все это прошли? Неужели для того, чтобы и наши сыновья шли по такой же дороге трудностей и лишений? Нет. Люди лучше сейчас хотят жить. Кому охота переживать то, что мы в юности пережили?.. Давай выпьем, друже, за племя младое, незнакомое. Пусть оно идет дальше нас, в том числе и наши дети, конечно.
– Вот за это самое и давай. – Ефимков поднял рюмку.
– И за встречу, – прибавил генерал.
– И за то, что оба живы и песок из нас не сыплется, чтобы уходить в отставку.
Чокнулись и выпили. Мочалов, повернувшись к окну, чуть приоткрыл штору – мелькали сквозь сумрак далекие огоньки, летел в ночи скорый поезд.
Если бы наши отделы кадров умели поглубже заглядывать в судьбы человеческие, они бы обязательно в личные дела Ефимкова и Мочалова вписали историю их дружбы, прошедшей через многие испытания. И в самом кратком изложении выглядела бы эта история так.
…Летом сорок третьего года за линией фронта был подбит штурмовик Ил-2. Еле-еле перетянув лесок, летчик посадил его на жнивье. Низко над ним пронеслись самолеты его группы. Он проводил их тоскливыми глазами и остался один у разбитой машины, полный решимости принять свой первый и последний бой с фашистами на земле. От ближнего хутора, взметая пыль, уже мчались к месту вынужденной посадки вражеские мотоциклисты. Короткие автоматные очереди с треском разрывали сухой полевой воздух. Но вдруг над головой летчика со звоном пронеслось звено наших истребителей. Три из них ударили из пушек по дороге, отсекая мотоциклистов, а четвертый смело пошел на посадку. Не выключая мотора, пилот открыл над головой крышку фонаря, приподнялся в кабине. Мочалов, подбегая, увидел тяжелый, резко очерченный подбородок, злые глаза.
– Чего шляешься! – свирепо закричал незнакомый пилот. – Тут тебе не парк культуры и отдыха. В машину!..
После войны судьба снова свела их на время: оба служили в одном пограничном полку, овладевали первыми реактивными истребителями. Совместные полеты на новых машинах, дружба семей и многое-многое другое их породнило. При встречах они обходились без театрально бурных восклицаний: «А помнишь ли?» Они читали свое прошлое в глазах друг у друга.
– Ну а теперь что за тост будет? – спросил Мочалов, разливая остатки коньяка.
– За небо над нами!
– Давай за небо! – согласился генерал. – Под этим небом хорошо дышится.
Потом они направились в пятый вагон, и Ефимков перенес в купе генерала свой небольшой чемодан. Сняв китель с разноцветными орденскими планками, он надел пижаму и с наслаждением стал набивать трубку. Искоса посмотрел при этом на друга.
– Ты как?
– По-прежнему не курю, – отозвался генерал.
– Жаль, – вздохнул Ефимков, – мне под старость стало казаться, что человек, брезгающий трубкой, многое теряет. Люлька, она мыслить располагает. В облаках табачного дыма многие великие решения принимались.
– Ты стал сентиментальным, Кузьма.
– Помилуй бог, Сережа. Чего нет, того нет. Просто во мне собственный опыт заговорил.
– А меня к трубке не тянет, – улыбнулся добродушно Мочалов, – да и должность сейчас такая, что курить противопоказано. Обязан пример подчиненным подавать. А уж кому-кому, а им и на понюшку табаку нельзя.
– Да, да, – деланно зевнул Ефимков, – ты же обещал рассказать, на какой ты теперь работе.
– Действительно обещал, – согласился генерал, тоже снимая китель и форменную рубашку. Оставшись в одной белой майке, он плотнее притворил дверь и сел на диван к Ефимкову.
– Видишь ли, Кузьма Петрович, я уже полгода не служу в строевой авиации.
– Это я сразу понял, – подхватил Ефимков. – Но где? В каких войсках? К ракетчикам, что ли, подался?
– Бери выше, – улыбнулся Сергей Степанович. – Назначен командовать особым отрядом космонавтов.
– Ты! – Ефимков от удивления замер. – Да какой же ты, извини меня, космонавт?! И годы уже не те, и делом этим, насколько мне известно, ты никогда не занимался.
– Примерно так я и заявил, когда мне предложили эту должность, – улыбнулся Мочалов. – Выслушал меня один ответственный товарищ и головой покачал. «Когда вы вступали в партию, товарищ Мочалов?» – «На фронте, – отвечаю, – и партбилет между двумя боевыми вылетами получил. Только в разных местах: вступал под Орлом, а получал уже за Днепром». Он засмеялся, но глаза, гляжу, строгие: «Не годится, – говорит, – коммунисту-фронтовику пасовать перед трудностями». Я стал ссылаться на свою некомпетентность, сказал, каким, по моему убеждению, должен быть командир подобной части. Он меня снова остановил. «Вы как думаете, с чего начинается техническая революция?» – «С появления новых форм труда». – «А еще точнее?» – «С появлением новых орудий труда». – «Правильно. Сначала появляются новые орудия труда, а потом – производственные отношения, которые им должны соответствовать. Давайте с точки зрения диалектики и отнесемся к новой профессии летчика-космонавта. Согласитесь: сначала появилась идея осуществить полет человека в космос, затем – корабль, способный поднять человека, и потом уж – первый отряд космонавтов. А вот академию, готовящую командиров таких отрядов, мы не смогли сразу открыть. Да и то сказать – космонавтике нашей год с небольшим, а срок обучения в любой академии не меньше трех-четырех лет. Как же быть?» Я пожал плечами, а он усмехнулся и закончил: «Из авиации надо брать кадры. Таких, как вы, выдвигать. Когда вас назначили командиром эскадрильи, вы были уверены, что с этой должностью справитесь?» – «Не очень», – отвечаю. «А когда полк доверили?» – «Тем более». – «А когда дивизию дали?» – «Совсем поначалу растерялся». Он засмеялся: «А знаете, почему? Потому что во всех случаях вы шли на новое дело. И сейчас на новое дело идете. Но партия вам доверяет…» Вот я и пошел, Кузьма Петрович. Трудно было поначалу, очень трудно. Но чертовски интересно.
– И корабли космические ты видел? – оживился Ефимков.
– Зачеты даже по материальной части сдавал.
– Ну а с Главным конструктором беседовал?
– Было.
– Вот, по-моему, человек! Глыбища!
– Большой человек! – подтвердил Мочалов.
Вагон покачивало. Временами под колесами жестко взвизгивали рельсы. Тихо тлела трубка в руках Ефимкова, негромкий голос Мочалова наполнял купе.
– Ты вот спрашиваешь, что такое первые полеты человека в космос. Конечно, если быть откровенным, это, что называется, проба пера. Мы сейчас пишем и говорим, что наши корабли несравненно лучше и надежнее американских капсул. Но придет время, и в сравнении с новыми они будут выглядеть, как самолет По-2 рядом со сверхзвуковым реактивным истребителем. Первые полеты – это разведка околоземного космического пространства.
– Нечего сказать – разведка, если весь мир о ней шумит! – гулко рассмеялся Ефимков.
– Так-то оно так, – согласился Мочалов, – но мы смотрим вперед, в будущее. А наше будущее – это орбитальные станции, монтажные работы в космосе, высадка на Луне. Сам понимаешь, какие кадры нужны для этого.
– Ну а в наши края ты по какой надобности прискакал, Сережа? Сказать можешь?
– Скажу. Во-первых, в штабе округа надо мне о парашютных прыжках договориться. Собираюсь свой личный состав весной сюда привезти. Еще кое-какие организационные дела. В том числе должен на вакантное место одного паренька из молодых летчиков в отряд подобрать.
– В космонавты?
– Да.
– И почему ты его решил искать именно у нас? Не свет ли клином сошелся на нашем округе.
