Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред (е книги .txt) 📗
— Мильт полагает, что смогу их взять примерно по пятьдесят долларов за штуку, — сказал Брюс, когда они остановились у большого деревянного склада напротив химического завода с огромными резервуарами на подпорках. Мостовая вокруг была неровной, разбитой тяжелыми грузовиками.
— Мильт слишком уж оптимистичен, — сказал Барановский, выбираясь из машины. — Он не упоминал о том, что все они в оригинальных упаковках? — Достав ключ, он отпер боковую дверь склада, и они вошли внутрь.
Там было темно и сухо. Барановский включил несколько ламп, висевших под потолком.
— Я могу продать вам четыреста штук. Совершенно идентичных. — Он потянулся к верху штабеля маленьких квадратных коробок и снял одну из них. Вручая ее Брюсу, указал на штрих–код. — Вы были бы удивлены, узнав, как часто нам приходится обнаруживать в коробках совсем не то, чему там полагается быть. Но в этих находится именно то, что на них указано. Мы проверили их все, прежде чем они покинули грузоотправителя. — После этого он рассказал Брюсу об одном удалившемся от дел богатом маклере, который заказал ящик скотча «Катти Сарк», а по прибытии вскрыл его и обнаружил деревянную клеть с кирпичами. — И доставили–то его из Шотландии, — закончил Барановский.
— А этот я могу вскрыть? — спросил Брюс.
— Пожалуйста.
Брюс вскрыл коробку и вытащил пишущую машинку. Несомненно, в витрине магазина в Сан–Франциско он видел в точности такую же.
— Можно ее включить и опробовать? — спросил Брюс.
Машинка оказалась неожиданной легкой. Не тяжелее, чем книга. И меньше, чем ему помнилось. Но качество деталей и сборки представлялось весьма добротным: он обследовал разнообразные винты, и все они были вкручены до конца, без каких–либо перекосов, а у головок была одинаковая зенковка.
— Берите ее с собой, — сказал Барановский, похлопывая его по плечу. — Я очень спешу сейчас. Возвращайтесь в свой мотель или где вы там остановились и задайте ей жару. Подвергайте ее самым жестким испытаниям, какие только сможете придумать. У меня самого есть одна такая, пользуюсь ей уже полгода, и совершенно никаких проблем. Они прекрасно сконструированы, добротно сделаны. — Он выключил свет и повел Брюса к выходу. По обе стороны от них громоздились в полумраке штабеля коробок с «Митриасами», они образовывали целую пещеру. А позади них он заметил коробки побольше, с другими машинками. — Убедитесь, что она вас устраивает, и тогда звоните мне. Идет? Вы знаете, как меня найти.
Они поехали в деловой район центральной части города, и Барановский сказал ему, где хочет выйти. Брюс посмотрел ему вслед — тот, глубоко засунув руки в карманы, прошел в какое–то офисное здание. «Митриас» остался на сиденье рядом с Брюсом. Хозяин, несмотря даже на то, что никогда его прежде не видел, без колебаний оставил ему эту машинку.
В своем номере в мотеле он установил машинку на кровать, включил ее в сеть и положил рядом пачку бумаги и копирки. Как жаль, подумал он, что я не умею печатать. Он перекинул рычажок переключателя, и машинка зажужжала. Пусть он не печатал, но в механизмах все–таки разбирался. Почти сразу же Брюс заметил, что в конструкцию японской машинки вложено немало инженерной изобретательности. Его заинтриговал возврат каретки: он осуществлялся не с помощью шкива, но посредством простой пружины и запирающей системы, похожей на спуск арбалета. Имелся переключатель силы удара: легкий для одного типа лент и сильный — для другого. Давление же на клавиши регулировалось только винтом сзади. Позиции табуляции тоже устанавливались сзади и вручную, как на старых довоенных машинках. Однако это не имело значения. Основными параметрами были прочность конструкции, общая скорость и надежность работы. Вставив два листа бумаги, он начал печатать. Машинка оказалась шумной — литеры ударялись с резким клацаньем, — но так обстояло дело со всеми электрическими машинками. Он обнаружил, что если дважды нажать на клавишу, то буква не будет печататься снова до тех пор, пока клавиша не вернется полностью в верхнюю позицию. Значит, вероятность случайных повторных ударов была минимальной. Двумя пальцами — самое большее, чего он мог достичь — Брюс стал печатать буквы f и j со всей быстротой, на которую был способен. Нашел, что никак не может помешать правильной работе механизма, — тот значительно его опережал.
С помощью отвертки он снял нижнюю пластину и осмотрел механизм. В машинке использовался старый тип резинового валика, который захватывал подошву рычажка с литерой, подбрасывая его вверх, и сразу же высвобождал. Ремень между валиком и крошечным электрическим двигателем вроде бы в большой степени подвергался трению; вероятно, его время от времени понадобится менять. И вообще во всем механизме можно было заметить много трущихся деталей. Двигатель будет испытывать значительную нагрузку, износ окажется довольно интенсивным… Большую часть дня он продержал машинку включенной, с крутящимся двигателем. Она не особенно разогрелась. Если рычажки с литерами останутся сцепленными, сообразил он, то это, вероятно, приведет к сращиванию проводов, из–за чего двигатель сгорит в течение примерно часа. Но такая опасность существует почти во всех электрических машинках.
Способ печати, хотя и неоригинальный, был весьма эффективен. Его, несомненно, скопировали с обычных американских машинок.
Устроившись поудобнее, он принялся нагружать машинку работой: больше часа снова и снова нажимал на клавишу возврата каретки. Каретка металась то вправо, то влево, из–за чего машинка постепенно сдвигалась поперек кровати. Но механизм всякий раз срабатывал. Таким же манером он подверг повторяющимся испытаниям и остальные клавиши. Механизм превосходно все выдержал, хотя несколько раз рычажки с литерами сцеплялись между собой, и ему приходилось выключать двигатель, чтобы их расцепить.
Буквы пропечатывались через ленту достаточно единообразно. Клавиши ударяли с одинаковой силой. Он проверил жесткость рычажков с литерами. Они показались ему несколько хлипкими. Вероятно, время от времени потребуется заново их выравнивать. Он обнаружил, что рычажок с литерой уже нуждался в таком выравнивании.
Вставив свежую закладку бумаги, он стал старательно печатать письмо Сьюзан. Печатание двумя пальцами — дело медленное, но он наконец добился, чего хотел. Он сообщал, что это образец печати, выполняемой на «Митриасе», и ей предоставляется вынести суждение о качестве; его знания начинаются и заканчиваются механической стороной дела. В конце концов, она зарабатывала себе на жизнь в качестве профессиональной машинистки. Что до возможности сбыта, то, по его мнению, если удастся взять их достаточно дешево, ничто не помешает им распродать их в розницу. Затем он попросил ее позвонить ему, как только придет к решению. Он напечатал номер телефона мотеля, вложил письмо, а также второй и шестой экземпляры в конверт, отнес его в почтовое отделение и отправил в Бойсе как заказное и авиа.
На следующий день он отвез машинку в мастерскую по ремонту пишущих машинок, предлагавшую починку «всех моделей всех производителей».
Пухлый и кудрявый молодой человек за прилавком осмотрел машину и сказал:
— Что это, черт побери, такое? Одна из итальянских портативных? «Оливетти»?
Он перевернул ее кверху дном и уставился на нижнюю пластину.
— Нет, — сказал Брюс. — Она из Японии.
— Какая у нее неисправность?
— Никакой. Я просто хочу выяснить, сможете ли вы ее починить, когда ей потребуется починка.
— Подождите, я приведу мастера, — сказал кудрявый молодой человек.
Он зашел за занавеску и вернулся вместе с субъектом постарше — плотного телосложения, темноволосым, с голыми, черными от волосатости руками. На нем красовался синий фартук, а руки у него были испачканы краской с ленты и маслом. Не сказав ни слова, он взял машинку, вставил ее вилку в розетку, включил и стал ее слушать и ощупывать.
— Сделана в Японии, — сказал Брюс.
Мастер окинул его внимательным взглядом.
— Я знаю, — сказал он. — Где вы ее взяли?
