Как я таким стал, или Шизоэпиэкзистенция - Белов Руслан (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗

Люблю горы. Тайга давит, в ней ты как пчела в высокой траве; она красива извне, сбоку. Особенно в Приморье, когда исцарапанный колючками аралии и элеутерококка, изгрызенный гнусом, посматриваешь с высокого морского берега на нее, кудряво-зелено-дикую, только-только тебя освободившую, посматриваешь, обнаженный, посматриваешь, неторопливо очищаясь от энцефалитных клещей, погрузившихся в тебя по самую задницу...

Тундра... С ней общаться лучше с вертолета, как впрочем, и с пустыней – они не любят людей. А горы оживляют Землю... Горы – это музыка природы, главное ее движение. Эта музыка зарождается в недрах, и все гладкое, ровное, поверхностное вздыбливается, устремляется к небесам. Да, на это требуются миллионы лет. И потому эту музыку не услышать, можно лишь почувствовать отдельные ее ноты, вернее отголоски этих нот – шум горного потока, гул землетрясения, шепот лавины. Горы – это сама жизнь, в них есть верх, и есть низ. Ты стоишь внизу и знаешь – ты можешь подняться на самый верх, не в этом месте, так в другом. И на вершине знаешь – здесь ты не навсегда. Там это становится понятным – нельзя всегда быть на вершине. Не нужно. Человек должен спускаться. К подножью следующей горы".

15

Послал письмо Полине (она с матерью в Южной Корее). Неожиданно ответила. Сухо. "Мы тут деньги зарабатываем, а ты письмами своими заколебал. Сказки по-прежнему пишешь? Написал бы сказку со смыслом, что надо больше работать, а не болтать".

Адреналин попер, я поднял перчатку, пошел гулять. Через час пришло вот это.

Спросил цветок у камня, что лучше – быть или существовать, молчать или что-то говорить? Камень бы не ответил, да жалко ему стало дикой розовой гвоздички, жить которой оставалось до следующего дождя.

– Молчать лучше, – сказал камень, по макушку сидевший в прибрежном песке. – Вот я молчу, спрятался, ни на кого не обращаю внимания, и живу уже десять тысяч лет. А когда река вырывает меня из песка, и вниз несет, я только лучше, круглее становлюсь. И ближе к своей мечте.

– Ну ты ведь стучишь, когда летишь по каменистому дну? Значит, говоришь с ним, меняешься впечатлениями?

– Это не я стучу, это дно. Они с рекой заодно. Говорят много, ни дня, ни ночи покоя от них нет. Река эта вообще сумасшедшая! Днем говорит, ночью говорит. А сколько у нее друзей! Снег в горах, ледники в ущельях! А дождей сколько! Вот и нервная она от них – то из берегов от радости выскочит, то сохнет от тоски, что все они ее забыли.

– А о чем ты мечтаешь? – спросила, подумав розовая гвоздичка. – Ты говорил, что каждый паводок приближает тебя к исполнению твоей мечты.

– Скоро, через тысячу лет я окажусь на тихом морском дне... – вожделенно прошептал камень. – Одно одеяло за другим – тинные, песчаные, – покроют меня многометровым слоем... И никто никогда больше не услышит меня, и я никогда больше не услышу своего стука о жесткое речное дно...

– По-моему, ты не прав. Вот посмотри на речку, она говорит, она выражается, и все видят – она живая, она что-то хочет изменить в мире. Так сильно хочет, что иногда со своей охоты такое натворит, что мало никому не кажется.

– Да уж, – вспомнил камень последний паводок, смывший не одну прибрежную лужайку. А как его несло! Он чуть не треснул от злости!

– И еще посмотри на меня, – вдохновенно продолжала розовая гвоздичка. – Я такая простенькая, но все мое существо говорит лишь о том, что я мечтаю, чтобы меня заметили. И эта мечта делает меня красивой. Ты не знаешь, какое счастье, когда ты не одна, когда тебя видят и разговаривают с тобой глазами и прикосновениями. И даже словами. Вот вчера моя сестра унеслась на небо, в гвоздичный рай...

– Как это?

– Да просто. К нам подошел Юноша-принц, мы издали приметили, что он громко и нараспев сам с собой говорит. Когда он приблизился, мы поняли, что юноша – поэт, и вслух читает свои прекрасные стихи говорливой реке, красноречивому небу и задумавшимся облакам. Мы заслушались, а гость заметил нас, присел на колени, обхватил ладонями и стал с нами разговаривать! Господи, как он говорил! Мы с сестрой вмиг растаяли, поняв, что дождались того, о чем столько мечтали. У нее – она всегда была впечатлительной – подкосились ноги, она упала без чувств. А поэт был самым настоящим поэтом – он сочинял обо всем, пытаясь все вокруг сделать хоть на черточку лучше, сделать мир чуточку слаженнее, чуточку привлекательнее.

– О, милая дева, – вскричал он восторженно. – Вы так прекрасны, так нежны, так искренни! Я мечтал о вас целую вечность! И вот, я на коленях перед вами, и на коленях прошу вас стать моей!

– Но я гвоздика, полевая гвоздика, – прошептала сестра, очувствовавшись. – И скоро, очень скоро покину вас...

– Да, вы покинете меня, я знаю, но останется ваше имя, останется ваш образ, я воспою их, и они останутся в вечности такими же чистыми и свежими, как вы.

– Я – ваша, – прошептала сестра, и они ушли...

– Все это хорошо, – прокряхтел камень, – но на твою долю принца не достанется – это уж точно.

– Пусть. Мне достаточно, что принцы есть на свете. Мне достаточно, что счастье есть, и они – принцы и счастье – кому-то достаются, и мир от этого теплеет. И еще – ты забыл, что поэта и его любовь видели мои семечки, и эта любовь прорастет в их душах, потом прорастет в душах их детей, и когда кто-то встретит все же принца, мы все на гвоздичных своих небесах, радостно захлопаем а ладоши.

Розовая резная гвоздичка весело рассмеялась, и камень подозрительно спросил:

– Что это с тобой?

– Да я воочию увидела себя на гвоздично-райских небесах, а внизу – свою правнучку – перед ней сидел на коленях и читал любовные стихи принц-поэт, прекрасный, как горное утро.

Они – розовая гвоздичка и камень – так заговорились, что не заметили, как к ним подошла женщина с маленькой девочкой в голубом, под цвет реки, платье.

– Мама, мама, – закричал девочка. – Смотри, какая красивая гвоздичка! Можно я подарю ее тебе, самой любимой?

Мама заулыбалась, счастливая, кивнула, и дочь протянула ей гвоздичку. Понюхав ее, женщина хитро улыбнулась.

– Ты что так странно улыбаешься? – посмотрела снизу вверх девочка.

– Я тебе ее верну лет через пять, – ответила мама. – И напомню тебе слова, с которыми ты ее мне преподнесла...

– Какие слова?

– "Можно я подарю ее тебе, самой любимой?" Знаешь, я почему-то уверена, что через пять лет самым любимым у тебя станет какой-нибудь распрекрасный принц.

Девочка покраснела, увидев розовую гвоздичку на будущем своем свадебном платье.

Взявшись за руки, они ушли. Камень остался один. Сначала он, демонстрируя облегчение, сказал: "Уф!", потом ему стало скучно по темечко сидеть в сыром песке.

– Ты чего разлегся тут, лежебока, – обратился он к камню-соседу.

Тот молчал – ему нечего было сказать.

Послал "Гвоздичку" Полине. Знаю – ответа не будет.

Почему я одинок?

...Там где я родился, дома строили из глины. Люди брали под ногами повсеместную глину, мать грязи, месили ногами, укладывали в ящик-форму и тут же вытряхивали из него поражавший значимостью кирпич. Затем второй, третий, четвертый... Потом, высушив их палящим солнцем, строили дома. Однажды я стоял с открытым ртом перед штабелем сырых еще основ мироздания. Отец Иосиф подошел, постоял рядом, сказал:

– Кирпичи – это значимо. Из них можно построить дом, который защитит от дождя, холода и недобрых людей. Дом, в котором можно завести семью. Человеку надо уметь строить убежища.

– Но у меня нет ящика? – посмотрел я растерянно.