Записки динозавра - Штерн Борис Гедальевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Устами кобеля глаголет истина. Андрей Иванович слушает эту критику в мой адрес и аккуратно расклинивает монтировкой дверцу. Ему не нравится, когда меня критикуют. Он считает, что Дед все делает правильно, даже если делает наоборот. Наконец я выбираюсь из заточения и язвительно спрашиваю:
– Эй, соратник, чего замолчал? Давай выкладывай, мне интересно.
– А чего? – тушуется Павлик.
– Кого хотят назначить директором «Перспективы»?
Павлик долго сопит, но, поняв, что проболтался, невнятно произносит:
– Ну этого… Как его… Ленского.
– Какого еще Ленского?
– Ну, этого… С лошадиной фамилией… – Павлик, оказывается, читал Чехова.
– Пржевальского?
– Да нет… Приобского-Забайкальского… Забыл, как река называется. Которого вы, Андрей Иванович, только что на льду подобрали.
– Степаняка-Енисейского? – уточняю я.
– Точно.
– Степаняка – директором «Перспективы»? Да это… это же профанация! – угрюмо произносит Андрей Иванович.
Он, оказывается, и такие слова знает.
– Я не знал, что он тот самый Енисейский. Думал, простой старичок.
Я перевариваю это известие и не могу связать концы с концами…
Кажется, меня впутывают в какую-то очередную издательскую историю. Там, где появляется этот тунгусский метеорит, время с пространством начинают идти вспять – исчезают японские компьютеры, оживают динозавры, вывешиваются старые портреты. Со скрипом приподнимается гробовая доска и выглядывает сам Трифон Дормидонтович. Обычно моя разведка действует на большую глубину и не подсовывает непроверенных данных; и потом, я еще, слава Богу, отличаю разведданные от примитивных слухов – этим делом у нас занимаются все: что добудут, то и тащат в редакцию, как вороны, но Павлик среди ворон занимает особое положение, потому что информацию получает от других шоферов, а уж эти сами слышат звон, отраженный от самой высокой колокольни.
– Ты не знаешь, случаем, кто станет главным вместо меня, когда я умру?
– Почему «умрете», при чем тут «умрете»? – возмущается Павлик.
– Да, зачем такие слова? – впервые не соглашается со мной Андрей Иванович. – Вы всех нас переживете.
– Значит, меня сменят еще при жизни. Ладно, поехали куда-нибудь… Нет, постой…
К нам с горы спешит царица Тамара с какими-то важными новостями. Надо полагать, она несет мне хорошее известие и заранее виляет лисьими хвостами своей шубы, чтобы я ее погладил по спине и не сердился из-за неверно развешанных портретов. Она уже осознала свою ошибку и в следующий раз повесит меня вместо Ломоносова.
– Вам звонили и просили передать… – царица отдает мне телефонограмму и делает на льду нечто среднее между книксеном и реверансом. Фигурное катание продолжается.
– Откуда звонили? Из Академии наук? – благосклонно спрашиваю я, разыскивая очки. (Значит, я еще надеюсь, что Президент мне позвонит).
– Нет, – пугается царица. – Из гостиницы.
Опять записка, опять на календарном листке, но теперь уже за 29 февраля: «ПЕРЕДАЙТЕ НЕВЕСЕЛОВУ, ПУСТЬ ПОЗВОНИТ В НОВОСИБИРСК ПО ТАКОМУ-ТО ТЕЛЕФОНУ».
Сегодня все происходит как в сонном бреду. Никак не проснусь. Почему я должен звонить в Новосибирск по какому-то телефону?
Значит, договариваемся так: Андрей Иванович возвращается с царицей Тамарой в Дом ученых на «скорой помощи», которую («скорую помощь») Леонард Христианович уже услужливо подгоняет к нам вместе с моим пальто, и там он (Андрей Иванович) подменит Павлика в качестве киномеханика, а то мотоциклисты уже нервничают без «Звездных войн», а Павлик отвезет меня в Новосибирск… не в Новосибирск, а в гостиницу, чтобы оттуда позвонить в Новосибирск.
Всем все ясно? Порешили. Быть тому.
С помощью царицы Тамары надеваю пальто и наблюдаю, как Павлик выводит из кустов рычащий «ЗИМ». «ЗИМ» упирается, морда у него поцарапанная. Едем вниз. «ЗИМ» трясется и источает бензиновый дух. В молчании проезжаем мимо трансформаторной будки с оскаленным черепом. Оревуар, камарад! Извини, но познакомиться с тобой накоротке я сегодня, наверно, уже не смогу – оказывается, у меня в Новосибирске дела.
– Откуда ты узнал, что директором издательства назначат Степаняка-Енисейского?
– Скажу, скажу… – усмехается Павлик. – Вы же не успокоитесь, пока не узнаете. Ведмедев в аэропорту сказал. Приехали туда после урагана, а Ведмедев и говорит: видишь того старикана? Мы в грязи, а он чистенький. Всегда так. Этот вот Забайкальский будет нашим директором. И ему, кстати, понадобится толковый шофер.
– А ты ему: наше дело кобелиное – кто наймет, того и будем возить. И подгавкивать. Лишь бы не сократили.
– За кого вы меня принимаете? – обижается Павлик. – Вы думаете, я из-за этих баб уже не человек?
О Павлике я так не думаю, но, в общем, люди, излишне увлеченные чем бы то ни было – хоть женщинами, хоть наукой, хоть марками, – сродни наркоманам и не вполне хомо сапиенсы сапиенсы. Павлика мне не дадут сократить – он не из нашего штатного расписания.
– Юрий Васильевич, давно хотел вас спросить… Но, боюсь, обидитесь…
– Давай.
– Вот вы скажите… Как мужик мужику. Для меня это важно. Вы ту японочку тогда на Чукотке… это… Ну, это самое… Да или нет?
– На Чукотке – нет. Негде было. И холодно. А в поезде – да.
– Я вами горжусь. Я верил! – радуется Павлик. – Все Кузьминки рассуждают… Бессмертие без этого дела – зачем? Четыреста лет без этого дела я бы не смог.
И это выяснили.
Подъезжаем к гостинице. В ресторане оркестр наяривает «стюардессу по имени Жанна». Там происходит свадьба: невеста в длинной фате и в пиджаке жениха выходит с подружками на перекур, и ее фотографируют на фоне чеканного герба города Кузьминок. В одной руке у этой самой Жанны сигаретка, в другой – шлейф от платья, а над ее головой в третьей стилизованной руке – электронные орбиты. Пока невесту фотографируют, наверху дерутся. Ну, это мы умеем. Вообще Кузьминки у нас хоть и не город-герой, но тоже парень отчаянный с этими играми в мирный атом.
– Хороша Снегурочка, – облизывается Павлик. – Жаль, что беременная, а то бы увел.
– А ты откуда знаешь, что беременная?
– Глаз-алмаз.
Павлик загоняет «ЗИМ» между вертолетом и автобусом, открывает форточку и бесцеремонно разглядывает беременную Снегурочку. А я готовлюсь к очередному испытанию: в гостинице с прошлой пятилетки установлены электронные двери – как только ступишь на крыльцо, они разъезжаются перед самым носом и терпеливо ждут, пока ты пройдешь в вестибюль. Я всякий раз вздрагиваю и не могу привыкнуть… Боюсь, что однажды эта подхалимажная механика нарочно не сработает и прихлопнет меня в створе ворот. Подхалимы – они такие. На лифтах я тоже не люблю разъезжать, а уж на эскалатор в метро меня не заманишь – это все потенциальные ловушки.
Но на этот раз я благополучно вхожу.
Незнакомая дежурная дама за стойкой откладывает вязанье синего носка и подозрительно обозревает меня. Новенькая. Строгонькая. Не знает, кто я такой. На ее электронном табло мест нет, а в гостинице уже пахнет жареной рыбой и луком – Дроздов с Ашотом закусывают, а Белкин никак не может найти сверток с котлетами, который остался в Печенежках. Эти запахи теперь будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Еще лет триста… Это очень-очень долго.
– Вы здесь что-нибудь забыли, дедушка? – вежливо спрашивает дежурная дама.
Она, конечно, осведомлена, что в гостинице поселились журналисты, космонавты и академики, и сейчас прикидывает, на кого из этих деятелей я похож. Интересно, похож ли я с точки зрения этого синего чулка на академика? Или она принимает меня за безработного швейцара-луддита, который примется сейчас крушить электронные двери?
Что же я здесь забыл? Надо вспомнить.
Вспомнил: я должен позвонить в Новосибирск.
Я выкладываю перед синим чулком календарный листок с телефонограммой, которую она же приняла и передала в Дом ученых. Теперь она знает, кто я такой. Она разыскивает код Новосибирска и набирает номер.
