Иголка любви - Садур Нина (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Увидела черные руки. Зажмурилась. Руки ушли.
— На вот, скушай яичко. Ты на него не смотри, глупая. Ты его кушай. Вот так вот, разбей и пей. На, пей. Что ж ты заплакала, чудная, пошла?
Было хорошо, стало плохо. Нужно идти, идти, идти. Быстрее, быстрее, нет, плохо идет! Мало идет! Нужно бежать!
Бегала, бегала, бегала. Стало темно. Одна осталась. Все ушли. Знала — будет светло, все придут, она приведет его, все увидят: вернулся. Глядела на руку, куда ложилось яичко. Рука была пустая. Кто-то плакал в груди. Потерла грудь пустой рукой. Спать захотела, а спать нельзя, нужно искать его, который потерялся. Огонек поплыл в воздухе. Плавал, дышал. Сел на руку огонек, пополз из пустого места руки на пальцы, где высоко для него. Полетел в темный воздух.
Кто-то плакал в груди, за костями. Пришел сильный воздух. Да, нужно идти к большой воде. Она знает. Но вода сама рвалась на землю. Ревела, страшная, неслась из глубин себя. Неслась и неслась и ревела, несла себя вздутую, всю несла себя к земле, раз он потерялся. Ранилась о камни земли, но назад не хотела, ревела, рвалась. Верх загремел, ударил воду огнем. Везде встала сила. Неубитая билась вода. Верх гремел, гремел, упал в воду. Вода стала везде. Падал огонь. Гремел разбитый верх. Силе стало тесно. Ей было мало. Стало нельзя жить. Летела вода, летал воздух, гремело насквозь. Света не стало совсем. Сила поела весь свет, выла: «И-и-и». Внутри шеи жил голос. Ему тоже было темно. «И-и-и! А-а-а!» Сила кричала везде, голос из шеи кричал. Он потерялся, его нигде нет, никто не может его найти. «И-и-и у-у-у-ррр!» Сила кидала тело воды, тело воздуха, тело земли и тепленькое тело кидала с его слабым голосом из темной шеи: «Р-ры-ы!» Сила стала внутри. Стала бегать, шатаясь от воздуха, стала прыгать, сила вошла внутрь. Бегала вместе с силой, рычала сильно, разбитый верх отвечал. Было сильно, сильно! Было нельзя жить. Было весело после жизни! Раз его нету нигде! Его нету нигде, нигде! Он потерялся! Все были вместе, носились сильные, больше не будет жизни, но будет сила носить всех и веселить своим громом. Все были холодные.
Чуть не упала. Теплое толкнулось в ноги. Нагнулась посмотреть: кто там остался теплый после жизни? Это была собака опять. Она пришла и прижалась к ногам. Зарычала собаке про силу. Собака спрятала морду в колени ей, стала дрожать. Удивилась — собака теплая после жизни, дрожит, не может от силы. Не хочет летать и реветь. Стала толкать собаку куда-нибудь, чтобы не видеть, как она очень боится. Собака притерлась к ногам, не уходила, дрожала. Собака пришла посмотреть на силу, но не смогла. По собаке рукою — вон гремит сила. Собака посмотрела на руку. Падал огонь, гремело, собака припадала на лапы, звала уйти. Пусть уходит. Сила вдувалась в грудь за кости, никто там не плакал. Собака стала уходить. Сейчас, сейчас, надо дышать силой! Собака стояла, ждала. Собака стала одна, без силы, без холода, собака жила, не знала, что уже нельзя. Пошла за собакой. Шли, ударялись о воздух, о воду, шли. Забрались на лесенку, где лодки под полом. Полезли в дыру. Лезли, лезли, совсем тесно. Встать нельзя. Под полом лодки. Легли на доски, смотрят — между досок — вода таскает лодки на цепях. Вода долетает до живота. Лежали, смотрели вниз, на лодки. Лодки визжали, вода рычала. Стало холодно, придвинулась к собаке, собака заворчала. Сказала собаке: «И-и-и». Собака положила морду на лапы, разрешила придвинуться. От собаки тепло. Стала лежать, слушать собаку, в собаке хрипело. Было тепло. Лежали, смотрели вниз. Вода таскала лодки. Немножко долетало до животов. Собака грела. Верх стал подниматься. Лодки стали засыпать. Вода устала. Все стали спать. Собака тявкнула во сне. Потрогала собаку, чтоб не дрожала. В собаке хрипело. Собака была теплая. Все спали.
Верх был синий, молчал. Оттуда, где свет, жгло лицо и плечи. Ходить было трудно, жгло. Все лежали тихо у воды. Вода молчала. Из нее шел свет. Ходить было горячо, красиво спали ветки.
Пошла искать еду. Нигде не было. Трава позвала. Стала ходить по траве, вспомнила про воду, но уже далеко — легла вся в траву, трава стала шептать, стали приходить из нее разные. Ползли и летели, один трещал над лицом. Отвернулась, увидела сливу.
Слива лежала, где мало травы. Слива была одна. Слива была горячая, немного лопнула. Были пузырьки горячего сока и сахара. Она блестела и нет. Взять было далеко. Слива ждала. Лучше было лежать.
Все приставали, ползли. Было смешно от них. Хотелось смотреть на сливу. Как она лежит, раскрывается пузырьками сока и сахара.
Пришла змейка с ножками, раскрыла ротик. Ротик был желтый, змейка была серая. Оторвала от сливы, трудно глотала. Сразу пришла другая змейка, молодая. Оторвала от сливы, тоже стала глотать. Серая змейка толкнула молодую — отгоняла от сливы. Та отбегала, глотая, а тут пришли сразу еще змейки и стали кушать.
— Эй, здесь нельзя лежать. Вы слышите?
Тогда серая змейка их всех растолкала и засунула голову в сливу. Все дрожали и толкались. Били хвостиками. Все залезали в сливу и отбегали, трудно глотая. Потом все ушли.
— Уходи! Уходи! Кому говорят!
Осталась пустая слива.
— Иди с газона!
— Пускай лежит, что тебе? Она же вон какая.
— Здесь отдыхающие гуляют! Им видно.
Она лежала и блестела, она смотрела дыркой. Все наелись и ушли, а слива все еще была. Она лежала и ждала. Пришлось встать и пойти к ней. Взяла пустую сливу, пахло горячим. Стала ее жевать.
— Смотри: она траву ест.
— Не траву, она что-то нашла из травы.
Она долго не глоталась, делала слюну сладкой. Потрогала место земли, где она лежала. Змейки спали на камнях. Разные ползали и летали. Слюна оставалась сладкой. Сливы больше не было. Было много сытых змеек, была сладкая слюна. Жить было хорошо и жарко. Кто-то смотрел прямо в голову. Говорил нежное. Иди искать теплого хлебца. Его дают, он сам не лежит, как слива. Не знала, что боится (помнила про виноград), думала, что хочет лежать в траве. А хотела теплого хлеба.
Пришла, где корабли. Корабли хотели сюда. Они были очень большие, стояли тихо. Земля не могла их держать, а вода могла. От них болели глаза. Они были очень чистые — всегда жили в воде. Им не было жарко. А хотели сюда. Рядом стояли. Приходили и стояли, смотрели, но их прогоняли обратно, они брели через большую воду до самого конца, где не видно. Там они жили. Но всегда хотели сюда.
Внизу, у кораблей, весело. Здесь может быть хлебец. Ходила, ждала.
Увидела — в самом низу, под ногами у всех — человек на подставке. Он держался руками за землю. Рядом стояла бутылка. Человек из нее пил. Рядом лежал хлебец. Немножко. Низкий человек смотрел вперед, на большую воду. Корабли ему мешали, он сердился, катился туда-сюда, ударял кулаками землю. Потом находил бутылку, пил из нее. Человек зло откусывал от хлебца и снова смотрел на большую воду. На спине у него было мокро от жары, волосы были теплые от жизни. Подошла, потрогала волосы. Волосы были послушные. Села рядом на коленки. Голос из человека шел смело. Сидела, смотрела на тихие волосы. Сидеть так было неудобно, но не хотелось уходить от него вверх. Человек попил из бутылки, подержал в руке, дал. Из бутылки пахло хлебцем. Отпила, горько, человек показал зубы. Смеялась от его смеха, стали смотреть на воду. В ней стоял свет. Человек пил из пенной бутылки. Пахло хлебцем, водой.
— Ты говорить совсем не можешь?
Пена лезла из бутылки. Человек ее слизывал языком.
— Плохо. Видишь, у меня наружность обрезанная, а у тебя внутри ничего не осталось. Видишь, как по-разному с людьми происходит.
Человек был короткий, его ноги затянуло в землю. Он упирался в землю кулаками, хотел еще выглядывать сюда.
— А ты с кем живешь? Я — один.
Голос из человека хотел улететь, но все время боялся, прятался в горячее шептание. Если голос улетит, он останется совсем один, без ног и без голоса.
— Мне тридцать два года. У меня сильные руки. Я много умею.
Если голос совсем уйдет, человек не сможет удержать землю, она затянет его всего, с теплыми волосами.
