Коммуна, или Студенческий роман - Соломатина Татьяна Юрьевна (книги бесплатно .TXT) 📗

– Мыть палубу! Розовая мечта моей молодости! Ещё в детстве видела я, как матрос лил воду из большого шланга, а другой тёр палубу жёсткой, косо срезанной щёткой на длинной палке. Мне подумалось тогда, что веселее ничего быть не может. С тех пор я узнала, что есть много повеселее, но эти быстрые крепкие брызги бьющей по белым доскам струи, твёрдая, невиданная щётка, бодрая деловитость матросов – тот, кто тёр щёткой, приговаривал: «гэп! гэп!» – осталось чудесной, радостной картиной в долгой памяти. Вот стояла я голубоглазой девочкой с белокурыми косичками, смотрела благоговейно на эту морскую игру и завидовала, что никогда в жизни не даст мне судьба этой радости. Но добрая судьба пожалела бедную девочку. Долго томила её на свете, однако желания её не забыла. Устроила войну, революцию, перевернула всё вверх дном и вот наконец нашла возможность – суёт в руки косую щётку и гонит на палубу. Наконец-то! Спасибо, милая [15].

Закончив говорить что-то странное, бабушка уже не смеялась, а утирала слёзы, выступившие в уголках глаз.

– Бабушка, ты про что? – недоумевая, спрашивала маленькая Поленька.

– Это не я. Это Надежда Александровна Лохвицкая.

Про что там какая-то Лохвицкая, маленькой Поленьке было не так интересно, как про собственную бабушку, и потому она просила её рассказать ещё про Узбекистан. И бабушка рассказывала снова тихим, журчащим голосом про то, как прекрасно бывает умыться из арыка… «О боги, боги! Зачем вы придумали хлопок?» – шептала бабушка уже совсем спящей Поленьке. Палящее солнце, баи в чайханах, батраки в поле. Русские в поле. Русские дети русских – в поле. Батраки. А детдомовских в поле на хлопок не гоняли. И какое это счастье – ледяная вода арыка…

– Так! Что за лежбище?! А ну быстро все повставали!!! – звонкий голос Нилы вырвал Полин краткий усталый сон из подушки бывшего туберкулёзного санатория.

Обе Ольги, похоже, тоже не разделяли вечернего энтузиазма бойкой Неонилы.

– Встали, присели, потяну-у-улись! Я заварила чай! Быстро пьём и начинаем заниматься санитарно-гигиеническими и хозяйственными процедурами!

– Я не хочу этого чая. Он отвратителен! – заныла Полина.

– Не хочешь чая? Драй палубу! – с этими словами Нила всунула Полине растрёпанный веник.

– Подметать? Сейчас? Ночь на дворе… – Поля с ужасом посмотрела на Нилу. Затем с не меньшим – на веник.

– Если не подметать каждый раз «сейчас», то можно по уши утонуть в говне. Поверь мне! Я живу в коммунальной квартире с немного не от мира сего – в том, что касается домашнего хозяйства, – мамашей. И парой старушек-маразматичек. День уборки минус – два ведра говна плюс. Давай-давай! Кроме того, это дисциплинирует!

– Девочки, так воды хочется! Обыкновенной пресной воды! – занюнила Вторая Ольга.

– Я согласна с Нилой! Хотя видит бог, как я устала и как я понимаю Полину и Ольгу Вторую. Но если мы распустимся, то действительно – привет! Мы превратимся в засранок-развалюх. Надо что-то придумать. Какое-нибудь эдакое слово чести. Меня папа так учил делать. Обычно помогает. Папа говорил, что главное для человека – самоуважение. Вот! Давайте вслух все вместе произнесём: «Если я сегодня не постираю носки – я не буду себя уважать!» Давайте, давайте! Хором!

– Если я сегодня не постираю носки – я не буду себя уважать! – нестройно протянули девушки.

– Если я сегодня не почищу зубы – я не буду себя уважать! – бодро подхватила Нила инициативу Первой Ольги.

– Если я сегодня не помою задницу… – начала подхихикивать Вторая Ольга.

– …то завтра она слипнется! – захохотала Нила.

– Если я сегодня не сдохну, то торжественно клянусь завтра утром выйти к страшному жёлобу затемно и помыться холодной водой во всех труднодоступных местах! – развеселилась Поля.

Как ни странно, дурашливое поведение придало им сил. Они подмели комнату, протёрли подоконник, вымыли чашки, постирали у всё того же пресловутого жёлоба носки. Насколько смогли – очистили обувь. Отдраили зубы. И все вчетвером, уже без сопровождения, посетили белёный вонючий каземат без дверей.

– Оля, – шепнула Полина Первой Ольге, к которой чувствовала более выраженное расположение, нежели к прочим девушкам. Видимо, именно в ней концентрировалось то главное, чего недоставало самой Полине, – целеустремлённость и умение доводить начатое до самого настоящего конца. Может, и не поэтому. А потому, почему люди чуют дружеское расположение друг к другу – без «почему». Ни от чего. Вроде и более достойные объекты есть, но сердцу-то ведь не прикажешь! – Оля, я стесняюсь спросить, но… – Полина пыталась подобрать достойные слова. Но она как-то никогда и ни с кем о таком не говорила. Во всяком случае, в относительно взрослом возрасте, когда люди уже научаются решать подобные дела самостоятельно.

– Я знаю, о чём ты хочешь спросить, – шепнула та в ответ. – У меня та же проблема, что и у тебя. Насколько я успела заметить. Я только порадовалась за наших подруг, но у меня тоже не получается то самое вот так вот. Вот тут вот. Без дверей. По маленькому ещё ладно. А вот…

– Да. Девки – молотки. Никаких рефлексий. А мне кажется, что если я… Во-первых, при этом же бывают звуки. А вдруг там, за стеной, по соседству, сидит тот же Коротков. А тут я ка-а-ак бабахну!

Обе девушки рассмеялись.

– Или как представлю себе, что такой весь умный Тарас или Примус, набитый цитатами из классики выше крыши, сидит сейчас там же, неподалёку, размышляя о живописи или изобретении спасительной вакцины от всего, и вот с таким же умным видом…

Их настиг вовсе уж истерический хохот.

Согласитесь, странные девушки. Кто же о таком говорит? А ещё студентки. Дочери интеллигентных родителей. Поколение, уже не знавшее, слава богам, ни теплушек, ни ссылок. Поколение, уже не знавшее, слава Советам, ни Америк, ни Швейцарии, ни бонн, ни гувернанток. Поколение, не знавшее историю ни по учебникам – потому что все учебники истории врут, ни по рассказам бабушек-дедушек. Потому что те позволяли себе в лучшем случае шёпотом, на ночь – и то в виде сказок. А то и вовсе ничего себе не позволяли, потому что не о чем. Поколение, воспитанное на официальных политических песнях, около-диссидентских кухонных трёпах. Поколение домашних комсомолочек, не умеющее толком ни подмыться, ни просраться в условиях, чуть отличных от квартирных, простите автору грубость. Он сам из этого поколения – и посему на эту грубость имеет полное право.

– И что делать будем?

– Завтра в посадку пойдём!

– Договорились. Надеюсь, до того времени у нас не будет заворота кишок.

– Оль, я, как дура, взяла один-единственный спортивный костюм. А всё остальное – так. Шорты-джинсы. И смотрю, тут по вечерам уже зябко. Я же думала, что тут сентябрь такой же, как в Одессе. Я даже куртки не взяла, представляешь? Что делать?

– Позвони родителям, пусть привезут.

– Ну не-ет. Не буду! Я же – корень зла. По матери. Отец так – фоном. И тут вдруг – с мольбами о помощи. Я добровольно в такую задницу не полезу. Лучше голой здесь буду помидоры собирать до самого Нового года!

– Ясно. А у меня всё с точностью наоборот. В смысле расстановки фигур. У меня папа – главный. А мама – малый ребёнок. Даже не фоновая фигура… Ладно. У тебя проблема, а я тут разговорилась. Ко мне папа в субботу приедет. Я ему позвоню с почты и скажу, чтобы захватил пару-тройку костюмов и курток. Прорвёмся, сестрёнка, не дрейфь!

– Слушай, а что бы мы делали, не будь у нас этих мам и пап и телефонов на почте, а? Совсем мы к жизни не приспособленные.

– Так только кажется, Поль. Только кажется. Просто зачем об этом думать, раз пока есть телефоны на почте и папа с парой курток? Если бы да кабы… Сослагательное наклонение – не наш метод!