Вальсирующие, или Похождения чудаков - Блие Бертран (читать книги регистрация .TXT) 📗
– И пес вас трахает?
– Раз пять или шесть было. Но обычно девушки так громко орут, что Марк прекращает все.
– И с тобой это тоже было?
– Однажды… да…
– Кладу голову на отсечение, что ты не орала.
– Нет… Мне было наплевать…
Черт возьми! И она продолжала лопать мидии, словно ничего не произошло, измазав соусом подбородок.
– И что испытываешь, когда тебя трахает собака?
– Ничего особенного. Не так долго, как с мужчиной… и не так грязно… Пес не тискает… Только царапает лапами спину…
От десерта мы с Пьеро отказались. А она притащила огромный торт «наполеон», который мы обожаем. Так вот: мы не могли к нему притронуться. Мы не хотели видеть ее кремовый торт!
Доберман обрадовался, увидев ее. Двухметровый язык его так и повис. Чтобы его соблазнить, она ничего не надела под юбку. Вот он и почувствовал себя в привычной обстановке. Кличка у него была Попи. Очаровательный, великолепный был пес. Мари-Анж позволила ему себя облизать и наградила принесенным тортом. Он так и набросился на него. После чего мы заперли его в сортире, и он перестал для нас существовать.
Заведение называлось «Салон-парикмахерская». Огромное помещение в английском духе, отделанное деревом, кожей, с красными люстрами. В этом бардаке можно обслуживать одновременно сорок баб, сказала нам Мари-Анж. И вообще чего она там только не наговорила! Мы не могли заткнуть ей рот. Она демонстрировала нам лавку, освещая ее ручным фонариком, как музейный гид. «Вот это уголок Моник, первой маникюрщицы, у нее ребенок в Париже и даже есть подлюга муж – адвокат. Только Моник могла выйти замуж за адвоката! Он не позволяет ей встречаться с сыном, ведь на его стороне Закон, тут бедняжка Моник бессильна. С ним ей трудно бороться, он несколько раз заставал ее на месте преступления, считает ее шлюхой, падшей женщиной, представляете – падшей женщиной! Хоть она и падшая, но все равно любит ребенка. Это я вам точно говорю! Сколько раз я видела, как она плачет, скорчившись на своем табурете, обслуживая домашних хозяек из этого района. Ужасно! Она все рассказывает своим клиенткам: об абортах, муже, ребенке, как ей жилось на бульваре Сен-Жермен, слугах, английской машине, гольфе, курортном Довиле. Марку все равно придется ее выкинуть, хоть это превосходная трахалка! Своими рассказами она действует на нервы клиенткам. Впрочем, тем наплевать, их даже развлекает слушать о свинствах других.
– Грязная работка, – объясняет нам Мари-Анж, – приходится обслуживать бабешек, которые приходят сюда, не переставая думать о своей кухне, цветной капусте, подгоревших макаронах, скверном запашке говядины, оставленной в медной кастрюле. Все эти суки являются в конце недели. Тут как на дорогах! Иногда четыре дня ковыряем в носу, делаем друг другу маникюр, читаем модные журналы, с отвращением поглядывая на улицу, где стоит новая машина зубного врача, да на тетку, которой делает укладку Мюржи и у которой, похоже, одна грудь искусственная. Но наступает пятница – свистать всех наверх! тревога! – наплыв еще годных к употреблению бабок, которые желают, чтобы их хотели во время уикэнда! После того как будет съедено седло барашка, которое дешевле бараньей отбивной, но обладает тем же вкусом, поглядев в телик, где показывают историю Форсайтов, им угодно выглядеть аппетитными, чтобы завалить хоть на разок своих бездельников из высшей администрации, думающих лишь о жратве, о том, чтобы поспать и целый день смотреть спортивные передачи! Но их красивые уродины или лишь чуточку перезрелые бабенки все время жалуются! Если их послушать, то в Круа-Бланш совсем исчезли дееспособные мужчины!
Но мне это смешно слышать, – говорит Мари-Анж. – Этим разъевшимся лентяям все время охота посадить меня на свой кол. Даже грязную и непричесанную! Мне жаль таких вот рогоносцев. Но никаких подарков им не делаю! Видели бы вы только всех этих здешних несушек, матрон. Они приходят, пока их стиральные машины работают по программе, и не отрывают глаз от часов. Ради того, чтобы получить порцию канцерогенных ферментов в краске для волос, они готовы на все, дерутся за место под сушилками Марка, который мечется между ними. А тут еще появляются их засранцы из школы. Они мешают работать, ищут своих матерей, не могут узнать – ведь они все на одно лицо с бигуди под колпаками. Приходится вести херувимчиков к их мамулям. Увидев шестилетнего малыша в кудряшках, Моник распускает нюни, становится перед ним на колени, сюсюкает, а тот начинает хныкать, ему противно, что его обнюхивает намазанная баба с мокрыми коровьими глазами. Тогда этот милый мальчик бросается к матери, и его приходится утешать, ублажать сладким, и мать отправляет его домой посмотреть, не выключился ли газ под кастрюлей с жарким из цесарки, приготовляемым по рецепту из журнала «Эль»…
Заставить Мари-Анж заткнуть пасть невозможно. Как остановить оползень на горе. Такого мы еще никогда не видели! Конечно, пора ее утихомирить. Но ведь ей нужно было высказаться. Выложить все, что у нее давно накипало.
Так приятно сознавать, что у нас в стране есть красивые девушки, ведущие уравновешенный образ жизни, которые не поглощают наркотики, любят свою профессию и все такое.
Но цирк еще не кончился. Ей охота показать нам зал, где делают парики. Говорит, что сегодня в моде азиатский парик. Уделом всех, кто хочет лучше отдохнуть, становятся парики и фотоаппараты «полароид». Накладные парички очень любят мужчины. Именно это позволяет им дольше выносить мать своих детей. Такому мужчине очень помогает преображенная супруга. Она приходит, белокурая или шатенка, завитая, как жена педиатра, покрашенная в седину, как вновь приехавшая в этот район, или с пышной прической, как у маленькой шампуньщицы, и у этого типа возникает впечатление, что он трахает их всех разом. В кровати со скотчем в носу это воспринимается как шутка. Все эти небольшие и недорогие в общем-то парички придают лучший вкус их мясу. Есть новый способ сохранять блюдо в подогретом виде: с помощью хорошего «полароида» сделать несколько свинских снимков, которые можно показывать на службе, потехи ради и для того, чтобы встряхнуться! Сколько таких фотографий повидала Мари-Анж! Бабешки приносят их в сумочках и, розовея от гордости и очаровательного стыда, потихоньку показывают своей парикмахерше. Пленка давно высохла и напоминает старые подклеенные водительские права. Но что за позы! Такие фото даже не всучишь из-под полы при входе в писсуар! Никто не возьмет! Даже гроша не заработаешь!
Нашу подружку эти воспоминания приводят в такое состояние, что я начинаю испытывать серьезное беспокойство. И действительно, она ни с того ни с сего взвивается, хватает парики и начинает ими подтираться. «Мадам Кардан! – вопит она, оперируя рыжим париком. – Я вам приготовлю парик к Троице. Увидите, будет нечто! Такой же пышный, как грива, мадам Кардан! – И начинает биться в истерике. – Вашему мужу очень понравится. Он скажет, что вы в нем великолепны! Я начиню его чесноком. Запах будет как в сортире! – И пошла пуще прежнего: – Вы спрашиваете, не новинка ли это из Парижа? Конечно! От Диора для уик-эндов на курорте! Ваш муженек теперь запросто заделает вам сосунка! Ваши трубы, оказывается, не забиты! В сорок лет иметь детей еще не поздно! А с такой гривой вам и двадцати не дадут! – Она брызжет слюной, которая заливает парики и валяющиеся на полу волосы. – Чао, мадам Кардан! Плевать я хотела на ваши чаевые! Я смываюсь с двумя парнями, от которых дурно пахнет! И пусть сдохнет ваш младенец, о котором вы так мечтаете! Вы столько болтали о нем, пока он был еще в проекте! Вы мне обрыдли с ним еще до его рождения, еще до того, как сперматозоид попал в яйцеклетку. На свете уже столько детей, столько засранцев!»
У этой психопатки настоящий припадок! И тут она начинает сбрасывать на пол подставки для париков, кидать их в зеркала. Стоит такой шум, что можно разбудить весь город. Чтобы ее унять, бросаемся за ней, но разве ее ухватишь? Груда битого стекла все увеличивается. А тут еще Попи начал выть в клозете. Кричит и Пьеро. Настоящий бедлам!.. Ничего не остается, как пустить в ход пушку. Прицеливаюсь. Трах! И всаживаю ей зернышко в икру. Мари-Анж грохается со стонами на пол. Мы усаживаем ее во вращающееся кресло, откидываем назад спинку, словно намерены мыть голову.
