И как ей это удается? - Пирсон Эллисон (книги без регистрации .TXT) 📗
— Ричард! — Да?
— Бен все время с собой забавляется. Ему же всего годик. Не рановато? По-твоему, это нормально?
Рич и бровью не ведет в мою сторону.
— Лучшего развлечения для мужчины пока не придумано. Везет парню, впереди целая жизнь на удовольствие. Бесплатное к тому же. — Склонив голову набок, он отвечает бурундучьей ухмылке Хлои-Зои такой же гримасой.
Оборачиваюсь на вопль экстаза за спиной. Бен дополз до холодильника, открыл нараспашку и теперь опустошает бутылку сока в мои туфли. Сок черной смородины брызжет во все стороны. Ныряю в кухню, пытаясь остановить сокотечение по примеру умелой сестры Хэтуэй из телевизора. Нужны бумажные полотенца! Полотенец нет. Бен плещется в фиолетово-глюкозной луже и верещит, когда я, подцепив его за воротник пижамы, сую под кран.
Интересуюсь у мужа, почему нет бумажных полотенец, при том, что я трижды — трижды! — подчеркнула их в списке необходимых покупок еще в пятницу. Выясняется, что Рич не нашел требуемую марку полотенец, а спросить у продавца постеснялся.
— Ничего не понимаю.
— Видишь ли, Кэти, некоторые слова мужчина произнести просто не в силах, и среди них — название твоих полотенец.
— Ты не можешь сказать «бумажные полотенца „Пушистый котенок“»?!
— Вслух? Ни за что!
— Черт возьми, почему?
— Не знаю. Зато точно знаю, что скорее проглочу этого самого котенка. Да мне даже слышать эти слова…
Ричард театрально содрогается и переключается на Хлою-Зою, с немым призывом к сочувствию заглядывая в шоколадно-пуговичные глаза нимфетки.
— Да, но теперь мы остались без бумажных полотенец, а на кухне, если ты не заметил, всемирный потоп!
— Вижу, но что я мог поделать? Я же не знал, сгодится «Трехслойная впитывающая мягкость» вместо твоих «котят» или нет. — Он издает лосиный рев. — Ну не могу я, Кейт! И не проси.
— Любопытно бы узнать — на будущее, — какие еще слова мужчина не в силах выговорить?
Порядок не запомнила, но список таков: «Туалетный утенок», «Лесная свежесть», пряный аромат, рыбное филе, половник, «Уош энд Гоу», депи-лятор, заварной крем, прокладки.
08.01
Надо бежать. Сегодня важнейшая презентация. Что называется, пан или пропал: шанс поразить боссов профессионализмом, небывалым знанием рынков и т.д. Стираю черносмородиновую лакировку с туфель, оставляю Поле записку с просьбой купить бумажные полотенца и — РАДИ БОГА — отдать «Белоснежку» в видеотеку. Боюсь, прокат этой кассеты обошелся нам дороже, чем Уолту Диснею — съемки мультика. Хватаю сумку, шлю воздушный поцелуй смородиновому Бену, который кидается ко мне, как Дэниэл Дэй-Льюис в сцене прощания с Мадлен Стоу в «Последнем из могикан».
— Мам, «кретинный двигатель» — что такое? — На пути к двери возникает Эмили.
— Не знаю, радость моя. Удачного тебе дня. Пока.
15.26
Презентация в полном разгаре. Идет на ура. Директор-распорядитель, сэр Эласдэр Кобболд, только что высоко оценил мое понимание проблем европейской интеграции. Лондон, будто сложенная из кубиков «Лего» деревенька, раскинулся под окнами конференц-зала «ЭМФ» на семнадцатом этаже, и на один головокружительный миг я чувствую себя владелицей всех тех миллионов, о которых идет речь в моем обзоре.
Заключительную часть прерывает чей-то кашель. Селия Хармсуорт маячит у двери, проделывая фокус, который неизменно помогает изображающим скромность особам попадать в центр внимания.
— Прошу прощения, Робин, — с жеманной улыбочкой выдыхает она. — У охраны в вестибюле возникли проблемы с каким-то пьянчужкой…
Робин Купер-Кларк вскидывает бровь:
— А мы при чем, Селия?
— Дело в том, что он назвался отцом Кейт.
6
Знакомьтесь: мой папа
Характер наших с папулей встреч за двадцать лет не сильно изменился. Месяцами от него ни слуху ни духу, если не считать отчетов моей сестры о родительских скандальных дебошах и недомоганиях, которые, по идее, приказали долго жить вместе с лордом Нельсоном: столбняк, цинга и тому подобная экзотика. Но в один прекрасный день, когда я и ждать-то перестаю, а ноющая боль в сердце стихает, на горизонте возникает папа и пускается в разглагольствования о нашем родстве душ, которого нет и в помине. Отец всегда путал сентиментальность с близостью. Для него я по-прежнему его маленькая девочка, хотя когда я в самом деле была маленькой девочкой, отцовские претензии ко мне требовали поистине женской силы. Теперь, когда я выросла, он ждет от «малышки» детского послушания и страшно злится, получая отпор. Бывает, он приходит навеселе — по нему не определишь, — но денег он просит всегда. Всегда.
На фоне хромированно-белого вестибюля Джозеф Алоиз Редди выглядит неандертальцем. Взгляды деловой публики, при костюмах и кейсах, прикованы к нему. Он не вызвал бы большего шока, если б вдруг публично испортил воздух. В пальто на рыбьем меху из лавки старьевщика, с нечесаными седыми космами, Джо похож на гончара, решившего всучить свои горшки экипажу космического корабля из «Звездного пути». Попытки двух охранников с крякающими рациями выпроводить его за дверь успеха не имеют — угнездившись на металлической скамье, с полиэтиленовым пакетом в ногах, папуля держится с хмельным достоинством и упорно не желает покидать стены «Эдвин Морган Форстер». Завидев меня, расцепляет горделиво сложенные на груди руки и победоносно тычет пальцем:
— Вот она, моя Кэти! Ну?! Что я говорил?
— Спасибо, Джералд, — скороговоркой благодарю я охранника. — Папа сегодня не в форме. Я им займусь. — И тащу Джо на выход, глядя прямо перед собой, чтобы избежать жалостных взглядов — вечного проклятия семьи Редди.
Оказавшись за пределами «ЭМФ», предлагаю отцу посетить кофейню на Чипсайд, подальше от орбиты вращения коллег, но он тянет меня в соседний «Кингз Армз». В древнем пабе, куда еще Диккенс захаживал, пол посыпан опилками, а у школьного возраста официантки с ослепительно белой кожей язык украшен стразами. Садимся за угловой столик, под портретом краснощекого графа; отец — с двойным виски и пакетиком арахиса, я — с бокалом горького тоника. Мама всегда пила «Биттер лемон»: поначалу просто безалкогольный напиток, позже он превратился в состояние души.
— Ну и как там крошка Эмма? — Отец дышит на меня убийственной смесью ароматов: «Джонни Уокер» и вареные яйца, если не ошибаюсь.
— Эмили.
— Ага, Эмили. Должно, семь стукнуло?
— Шесть. Будет. В июне будет шесть, папа.
Он кивает, довольный. В самом деле, шесть, семь — невелика разница.
— Ну а парнишка? Джулия говорит, весь в меня. О господи. Ни один, даже самый дрянной или вовсе отсутствующий родитель не прочь поймать кайф от своего следа в генетическом фонде человечества. Я сверлю злобным взглядом пузырящуюся воду в бокале. Сама мысль о том, что какая-то залетная спираль ДНК с автографом Джо Редди раскручивается в моем мальчике…
— Бен похож на меня, папа.
— Во! И я ж о том. Мы с тобой, рыбка, завсегда были одно. На лицо не подкачали, счет уважаем, маленько норовисты, э-э-э? — Он ополовинивает виски и набивает рот арахисом. Перебор во всем. В этом мы точно похожи. — Чё ж не спросишь папочку про жизню? Во-она куда к дочурке-то притопал.
Акцент уроженца северных графств так очевиден — хоть ножом режь, но слышится в нем и примесь напевных ноток Корка, откуда родом его мать. Неужели и я когда-то говорила так же? Если верить Ричарду, в первые дни знакомства он меня с трудом понимал, но я довольно быстро сменила северный выговор на столичный и накрепко запомнила, что вместо слова «зад» лондонцу следует говорить «попа» или «пониже спины». Детям своим я тоже говорю «попа», всякий раз спотыкаясь на этом гладком, жеманном словце, будто и у меня, как у нашей официантки, пирсинг во рту.
Папа желает облегчить себе задачу, ради которой он ко мне «притопал», да только я не желаю ему помогать. До сих пор помню, как он, слюнявя пальцы, пересчитывал десятки, что я выделила ему со своей первой зарплаты. И это родной отец. Нет уж, хочет денег — пусть сам попросит.
