Американский герой - Бейнхарт Ларри (полные книги .TXT) 📗
Каждый новый день приносил новую запись. Они отослали Мэри Маллиган и снова занялись любовью. В первый день они занимались этим быстро и яростно, постепенно переходя к чувственной медлительности и полусонным ласкам. На второй они начали медленно и нежно, а затем превратились в диких зверей, обливающихся потом, — Тейлор готов был поклясться, что различает звуки падающих капель на записи.
А где-то посередине — Тейлор не мог объяснить, почему он обратил на это внимание, моя потому; что это прозвучало так неожиданно среди всех этих стонов и вздохов, словно появление яркой пластмассовой игрушки в пастельных тонах естественного пейзажа, — Мэгги, хихикая вдруг произнесла:
— А знаешь, что мне доставляет самое большое удовольствие в происходящем, Джо? Знаешь?
— Нет. И что же?
— Что потом я смогу тебя одеть.
— О-о-о, перестань!
— Начнем с носков. Больше никаких белых носков, разве что для бега. Потом мы купим тебе белье, галстуки, рубашки, слаксы и туфли, и я попрошу Фредо, чтобы он сделал что-нибудь с твоими волосами.
И Тейлор знал, что именно этим они теперь и занимались. После двух безвылазно проведенных в доме суток, если не считать купания в океане, они наконец покинули его стены. Тейлор приставил к ним двух человек, которые занимались непрерывной слежкой. Последние сведения поступили от них в два часа дня, когда Мэгги вместе с Джо вошла в престижный магазин мужской одежды на Родео-драйв.
Тейлор разделся и бросил одежду на кресло, стоящее в углу. Мама-сан все аккуратно сложила, пока дочка-сан с восторженным почтением взирала на его член. Он прошествовал к массажному столу, чувствуя, как при каждом шаге его эрегированный член раскачивается из стороны в сторону, совершая круговые движения, и запрыгнул наверх.
Мама-сан бросилась к нему, чтобы поднести ему бренди. Он опрокинул в себя стакан, почувствовал, как жидкость обжигает ему горло, и откинулся на подушку Подогретая до температуры тела простыня была чистой и свежей.
— Какой вы сегодня сильный, капитан Тейлор. Какой крепкий, — промолвила дочь. Начав с лейтенанта, он достиг звания капитана во Вьетнаме.
— О да. Настоящий гигант! — подхватила мать.
— Я даже боюсь прикоснуться к нему, — заметила дочка. Это была классическая шлющья болтовня. Но Тейлор не задумывался об этом. Главное, что эти женщины давали ему ощущение собственной силы и мужественности. С ними он чувствовал себя могущественным и уважаемым человеком.
— Не бойся, — откликается мать. — Иди сюда, я тебе покажу.
И, взяв руки дочери, она опускает их на поднятый вверх пенис.
И при первом же прикосновении, ко всеобщему удивлению, у Тейлора начинается эякуляция.
Прежде для этого требовался как минимум час. А когда она наконец наступала, то сперма била из него фонтаном, совершая дугу, как струя мочи у младенца, лежащего на спине, достигая груди, а иногда и головы Тейлора. Величественная и мощная эякуляция.
Но сейчас. Из его пениса просто начало что-то сочиться. Капли скапливались и сбегали вниз, подчиняясь слабым безвольным сокращениям, пока внутри ничего не осталось. Это была какая-то морось, ион даже не ощутил оргазма. Tо ли дело настоящее мощное семяизвержение, этот беззвучный вопль экстаза, уносящий за пределы времени и пространства. Даже просто писая, он получал больше удовольствия, чем сейчас.
Гнев охватил Тейлора: он чувствовал, что его обокрали.
— Вы все испортили! — закричал он на женщин. — Все!
Они произносят что-то по-вьетнамски и начинают хихикать. И сейчас их смех кажется Тейлору безвкусным и вульгарным. Более того, он приводит его в ярость. Они смеются над ним. Смеются над американцем. Он соскакивает со стола и бросается на женщин.
— Черт бы вас побрал, суки, вы все испортили!
Мама-сан принимается извиняться, но Тейлор неумолим.
— Если вы рассчитываете, что я стану платить вам за это, то вы глубоко ошибаетесь!
После чего начинается оживленный спор относительно того, является ли оплата почасовой или цена определяется в зависимости от качества эякуляции. В доводах обеих сторон есть доля правды, и, окажись рядом посторонний арбитр, он бы быстро все уладил ко всеобщему удовольствию: «Девочки, за работу, а ты, Мел, дашь им за это еще пятьдесят». Но смех вьетнамок и угрозы Мелвина оставить их без денег срабатывают как пусковой механизм ярости и страха. И конфликт мгновенно разрастается до неимоверных размеров. Теперь уже речь идет не о споре Мелвина с вьетнамками, но о глобальных противоречиях, существующих между клиентом и проституткой, мужчиной и женщиной, европейцами и азиатами, Америкой и Вьетнамом.
Они быстро переходят на крик, который в свою очередь грозит перейти в рукоприкладство. И в этот момент в дверях появляется стройный молодой вьетнамец с большим впечатляющим шрамом на лице и нунчаками в руке. Бандит, сутенер, охранник, муж или брат — Тейлор не может определить, кто именно. Но дело не в этом. Главное заплатить и тихо убраться восвояси.
Обычно Тейлор платил по своей карточке, поскольку сумма могла рассматриваться как вполне приемлемый счет в качественном ресторане. Он оплачивал все счета и поэтому мог не опасаться, что его жена заинтересуется, почему ее муж каждую неделю оставляет по двести долларов в одном и том же вьетнамском ресторане. А далее если бы она заинтересовалась, у него был готов ответ на этот случай. Он бы сказал, что раз в неделю встречается со старыми армейскими друзьями, чтобы вспомнить прошлое. После чего вытащил бы калькулятор и заморочил бы Сильвии голову особенностями налогообложения.
Но сейчас Тейлор не мог стоять с собственным подсыхающим семенем на волосяном покрове и ждать, когда какой-то вьетнамский громила вставит его карточку в автомат, получит электронное подтверждение и зафиксирует пересылку К тому же он не хотел платить полную стоимость. Поэтому он натягивает на себя одежду и вытаскивает наличные. Скомкав несколько купюр по двадцать долларов, он швыряет их на пол и направляется к двери. Дочка бросается к деньгам со скоростью змеи и принимается их пересчитывать. А юный бандит преграждает выход. В руках у вьетнамки — всего восемьдесят долларов. Все начинают кричать, и Тейлору приходится вытащить еще несколько купюр. Мама-сан выхватывает их у него из рук, не дожидаясь, когда он их скомкает и бросит на пол. Это еще четыре двадцатки — больше у него ничего с собой нет, не считая пяти купюр по одному доллару и мелочи. Но, судя по всему, они удовлетворились его как вьетнамец отходит в сторону и выпускает его наружу.
Глава 16
Президенту кажется, что проще показать докладную записку, чем пересказывать ее содержание. Потому что если Хартман начнет что-нибудь записывать, то придется тревожиться уже о двух документах. Он мог бы, конечно, и запомнить, но полагаться на память опасно, ибо она может сыграть с человеком злую шутку. К тому же авиалайнер номер один уже готов к взлету.
Короче, Джордж Буш рад, что избавился от этого документа. Он жег ему карман, как злобный сказочный тролль, постоянно напоминая о себе и требуя, чтобы его выпустили на свободу. И вот наконец президент от него избавился и переложил все свои проблемы на чужие плечи. Пусть теперь Хартман решает, как его приручить, а если ему это не удастся, то Буш сможет попросту забыть о его существовании. Один-единственный клочок бумаги! Никто даже не сможет доказать, что Буш. его когда-нибудь видел. Или что этот текст действительно был написан Ли Этуотером.
Зато Хартман понимает, что ему представился случай изменить всю свою жизнь.
Он освобождает себе целый день. Никаких встреч. Никаких звонков. Никаких конференций. Никаких писем. Никаких контрактов. Никаких помех. Никаких адвокатов.
Для того чтобы осмыслить все величие этого жеста, достаточно сказать, что он не собирался освобождать себе целый день для того, чтобы умереть. А если бы он был женщиной, то не стал бы освобождать себе целый день для того, чтобы родить.
