Люди, лодки, море - Покровский Александр Михайлович (мир книг TXT) 📗
А он мне говорит, что награда за то, что я был таким хорошим в прошлом то – что я такой хороший в настоящем.
«А за настоящего хорошего меня награда – я хороший будущий?» – спрашиваю я.
«Правильно мыслишь!» – говорит он.
«Ловко! – говорю я. – Мною будущим расплатиться за меня же прошлого!»
И слышу в ответ: «А ты думал».
***
Генералы обидчивы, как девицы-перстарки. Чуть что – губы поджали, ножки растопырили. Тем более, военный дирижер.
В атаку этот генерал не ходил, а в таких патриотизма – лопатой не выгребешь. Каждый парад для него праздник. Он состарится и при звуках трубы плакать будет.
Подводники насчет парадов все сволочи: терпеть их не могут. 8 Марта считают самым настоящим мужским праздником, потому что он один без парада и бабы наготове.
А в поход нас оркестр не провожал, так ходили. Он нас иногда встречал. Бедняги на морозе дули в трубы.
Спроси генерала, трудно ли на морозе. Заслужишь его теплый, понимающий взгляд.
***
Генерал, да еще и дирижер – это ужас. Его лексикон: Родина, Россия, армия, государство, долг, посвятить, жизнь, служение, Отечество. Урфин Джюс и его деревянные солдаты.
Мой Генерал Кожемякин сказал про этих людей так: «Их понятия простираются так, что порой диву даешься, до скольких еще можно дойти». Или: «Я как просыпаюсь иногда ночью, так сразу вопросом задаюсь: как же еще и чем помочь!» А вот еще: «Очеловечить это все можно, конечно, был бы только смысл». И: «В служении Отчизне я всегда предполагал, прежде всего, наличие абсолютного большинства».
Для генерала само собственное существование – это служение. Фуражку надел – полдела сделал. Снял – уже целое дело. Я не знаю, о чем с ним можно говорить.
***
Первомай не люблю, как и другие праздники. Из-за парадов. Люблю 8 Марта, по перечисленным ранее причинам, и Новый год – там тоже парада нет.
Я всю сознательную жизнь на парады ходил. Имею право их ненавидеть. Но вот что удивительно, как собаки чувствуют парад, никто не знает. Особенно весной. Та, что прибежала, была, наверняка, сукой.
У сук на парад особый нюх. Появляются они в самый торжественный момент, откуда ни возьмись.
А дирижер оказался нормальным генералом.
Парадных мальчиков жалко, конечно. Вот таким мальчиком я и был с 17 лет. Конечно, дают усиленный паек. В наши времена армию кормили дерьмом. В случае усиления пайка давали того дерьма с добавкой. Сейчас – не знаю. Может, кусок мяса дают? Интересная особенность парада. Там есть такая его часть, когда подается команда «Смирно!», а потом, в наши времена, министр обороны минут сорок читал праздничный приказ. Так вот: во время чтения этого приказа некоторые мальчики от напряжения падали в обморок прямо в строю. Могла упасть одновременно целая шеренга. Порядок такой: их затаскивают вовнутрь строя, а их место занимает следующая шеренга. На морозе, 7 ноября, пачками валились.
А зонтик в армии – действительно преступление. «Офицер с зонтиком – все равно что дама с авоськой!»
Не мокнем мы, не мокнем.
***
Самый свободный человек на этой планете – это я! Остальные друг от друга зависят. И не дай Бог у них есть помещение для всякого помещения. А если тебе нечего помещать, то и помещение, а значит, и власть имущие, тебе не нужны. И ты свободен. Но в пределах веревки. И эта веревка совсем не похожа на ту веревку, если тебе есть что помещать в своем помещении. Эта другая веревка. Ее называют иногда литературным вкусом. И с этой веревкой я обычно нахожу общий язык.
«Если можно что-то сделать самому, например, отнести куда-то, то лучше сделать, а то все будет так же, но наоборот», – это мой генерал. «Свобода – это непознанная необходимость. Вот я, к примеру, свободен, но необходим ли я? Думаю, что да!» – он же.
Нормальных мало. Я с этим смирился. И веду себя так, что никто не может сказать, что застал меня дома. Или что у меня все дома. Только они от своей серьезности сошли с ума, а я от свободы.
Вот Менделеев, прежде всего, был государственный деятель. По тем временам – экономический МЧС. Занимался всем. Витте гонял его по России. Он разбирался в кризисе с углем, занимался нефтью и бог знает чем. Но в основном – экономикой. Только водку он не выдумывал. Это легенда. Он был Ломоносовым и Леонардо да Винчи своего времени. Многое не закончил. Всегда ставил перед собой невыполнимые задачи, и по дороге к ним делал открытия. Например, таблица Менделеева. Открытие по дороге. Это был деятель никак не меньше Гете или Петра Первого. А Россия о нем почти ничего не знает. В Питере, в университете, есть музей этого великого человека, и есть даже директор этого музея.
Так вот он, когда его приглашали на государственную службу в Палату мер и весов, сказал, чтоб ему дали 3 тысячи годовых. А чиновник сказал, что намерен предложить ему 30 тысяч. «Э-э-э… нет! – сказал Менделеев. – За 30 тысяч я свободы лишусь». Так и остался. Безумным и свободным. Исполнял обязанности на 30 тысяч, а получал – 3. Ему денег давали на изучение поведения газов при больших давлениях, имея в виду новые пороха, а он в параллель занимался газами малых давлений, изобрел прибор для взвешивания газа.
Да, Генерала Кожемякина не существует. Я все тексты за него на ходу выдумываю.
«Смотришь иногда на предмет и видишь, что их два!» – вот тебе, пожалуйста, сейчас и выдумал.
У тебя в письме про парад есть такое: «Лил дождь. Дул ветер». А теперь поменяй: «Дождь дул. Да и ветер… лил».
Так веселее, правда?
Эпитафия: «Вот лежу теперь!»
***
Рассказываю историю: мой сосед зашел перед самым закрытием в антикварную лавку, там у порога стоят бомжи и пытаются продать старый альбом. Купил он его за совершенно бросовые деньги, те его из мусора выгребли. А в альбоме письма с фронта. Писал человек своей «Валентиночке» любовные послания чуть ли не каждый день. Писал на открытках. Брали город немецкий, в нем открытки с видами германских городов, вот на них он и писал. Виды городов хорошие, вот их в альбом и клали. А потом, наверное, умерли все, так эти послания и оказались на помойке. Адрес такой: Ленинград 28 Моховая улица 27/29 кв. 48 Шуваловой В.П. Обратный: полевая почта 22341-Б Шувалов Н.К.
Вот смотри какие:
«9.03.45 г. Милая, славная девочка! С добрым утром!
Сейчас ночь… противник шумит, а мы его успокаиваем время от времени, а в… спокойные минуты заводим патефон и слушаем вальсы Штрауса. На сердце от этой музыки делается как-то грустно от сознания, что музыка создается для радости, но не может ее дать, так как дорогое существо находится вдали, и музыка как-то усиливает боль этой разлуки. Скоро ли? Скоро ли я смогу крепко обнять тебя и прижать к своей груди и покрыть поцелуями? Ах, Валентиночка, как устал я мечтать, но с другой стороны хватит силы бороться.
Любимая моя, ты только пиши почаще, ведь в этом одна отрада…»
«Вечер 10.03.45. Милая моя!
Сегодня прошли девять километров, осталось 30. Бои очень упорные. Но положение этой группировки отвратительное и практически уже обреченное. Союзники будто проснулись, но ужасно хитро пишут свои сводки Так, например: «взято 14 городов и населенных пунктов». То есть, может быть, один город и 13 деревень. А мы забираем по 200–300. Интересно, как ты оцениваешь обстановку. Пиши. Крепко обнимаю. Твой Николай».
«19.03.45. Милая девочка!
Сегодня получил от тебя сразу 2 письма. Это прямо один из счастливейших дней. Только что вернулся с наблюдательного пункта, а встретил почтальона. Не хотел, чтоб он не взял хотя бы записочку для тебя. Если б ты знала, сколько силы, надежды и теплоты влило в меня твое письмо. Милая моя!.. любовь к тебе… ни с чем не сравнима… я пронесу ее через все испытания… Для меня ты – все…»
И таких около 100 писем.
***
