Я не боюсь - Амманити Никколо (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Видишь, сколько интересного ты знаешь. Вылезай, давай, давай! – Он опустил лестницу в яму.
Я не хотел подниматься, но у меня не было другого выхода. Он бы застрелил меня. Я не был уверен, что смогу вылезти, так у меня дрожали ноги.
– Погоди, погоди, – сказал Феличе. – Захвати мой нож, пожалуйста.
Я вытащил нож из земли и так, чтобы Феличе не слышал, прошептал:
– Я ещё приду.
– Обещаешь?
Феличе приказал:
– Закрой его и положи в карман.
– Обещаешь?
– Давай, давай! Поднимайся, чёрт бы тебя побрал! Чего ждёшь?
Я начал подниматься. Филиппо продолжал повторять:
– Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит…
Когда я уже показался из ямы, Феличе схватил меня за штаны обеими руками и швырнул в стену дома, как мешок. Я грохнулся о каменную кладку и сполз на землю. Попытался подняться. Перевернулся на бок. Острая боль обожгла ногу и руку. Я обернулся. Феличе снял капюшон и шёл ко мне, целясь из ружья. Я видел тяжёлые подошвы его башмаков-вездеходов, которые становились всё больше и больше.
Сейчас он выстрелит, подумал я.
И я, забыв о боли, пополз к лесу.
– Хочешь сбежать, да? Ошибка. – Он пнул меня в зад. – Вставай, сучонок! Что ты валяешься на земле? Вставай! Ты, случаем, не заболел? – Он приподнял меня за ухо. – Благодари Бога, что ты сын своего отца. Если б не это… Сейчас я отвезу тебя домой. Пусть твой отец сам решает, как тебя наказать. Я свою задачу выполнил. Моё дело – охранять. И я должен бы тебя пристрелить… – Он потащил меня в кустарник. Я был так испуган, что не мог даже заплакать. Я спотыкался, падал на землю, и он поднимал меня на ноги за ухо. – Давай двигай ногами, вперёд!
Мы вышли из леса. Перед нами расстилался жёлтый простор, раскалённая пшеница простиралась до самого неба. Если бы мне удалось нырнуть туда, меня бы никто не нашёл.
Стволом ружья Феличе подтолкнул меня к 127-му и сказал:
– Ах да, верни-ка мне нож!
Я попытался достать его, но никак не мог попасть рукой в карман.
– Дай я сам! – Он забрал нож. Открыл дверцу, поднял сиденье и приказал: – Садись!
Я влез в машину и… увидел Сальваторе.
– Сальваторе, что ты?.. – Слова умерли у меня во рту.
Так это Сальваторе. Он продал меня Феличе.
Сальваторе посмотрел на меня и отвернулся к окну.
Я устроился поудобнее и замолчал. Феличе уселся за руль.
– Дорогой Сальваторе, ты оказался молодцом. Руку. – Феличе протянул ему свою. – Ты был прав – это он сунул свой нос. А я тебе не поверил. – Он вышел из машины. – Обещание есть обещание. И если Феличе Натале даёт слово, то его держит. За руль! Только езжай тихо.
– Прямо сейчас? – спросил Сальваторе.
– А когда же? Садись на моё место.
Феличе открыл дверцу, и Сальваторе пересел за руль.
– Здесь хорошо учиться. Достаточно просто спускаться по склону и иногда тормозить.
Сальваторе Скардаччоне продал меня за урок вождения.
– Ты так раздолбаешь мне машину! – орал Феличе и, уткнувшись лицом в лобовое стекло, контролировал разбитую дорогу: – Тормози! Тормози!
Сальваторе чуть возвышался над рулём, который сжимал, словно хотел оторвать.
Когда Феличе набросился на меня, угрожая мне ружьём, я описался. И только сейчас заметил, что у меня насквозь мокрые штаны.
Мы скакали по кочкам и проваливались в ямы. Я должен был крепко держаться за ручку.
Сальваторе никогда не говорил мне, что хотел научиться водить машину. Он мог бы попросить отца, чтоб тот его научил. Адвокат никогда ему ни в чём не отказывал. Почему он попросил об этом Феличе?
У меня всё болело: разбитое колено, ребра, рука. Но сильнее всего – сердце. Сальваторе разбил его.
Он был моим лучшим другом. Однажды на ветке нашего дерева мы даже поклялись в вечной дружбе. Мы всегда возвращались из школы вместе. Если один выходил раньше, то ждал другого.
Сальваторе меня предал.
Мама была права, когда говорила, что Скардаччоне считают себя неизвестно кем, только потому что у них полно денег. И добавляла: если ты будешь тонуть, никто из них даже не протянет тебе руку. И я себе много раз представлял обеих сестёр сидящими на дюне и строчащими на машинке, и себя, тонущим, протягивающим к ним руки и молящим о помощи, а они бросали мне медовые карамельки и говорили, что не могут встать с места, потому что у них распухли ноги. Но с Сальваторе мы были друзьями.
Я ошибся.
Я почувствовал сильное желание заплакать, но тут же поклялся, что, если хоть одна слезинка выкатится из моих глаз, я возьму пистолет старика и застрелюсь. Я вытащил из кармана коробку с «Виченцей». Она была мокрой от мочи.
Я положил её на сиденье.
Феличе заорал:
– Хватит! Остановись!
Сальваторе резко затормозил, мотор заглох, машина встала, и если бы Феличе не успел выставить руки вперёд, то пробил бы лбом стекло.
Он распахнул дверцу и выскочил из машины:
– Вылезай!
Сальваторе молча пересел на соседнее сиденье. Феличе схватился за руль и сказал:
– Дорогой Сальваторе, я должен тебе сказать честно, тебе противопоказано водить машину. Оставь это дело. Твоё будущее – велосипед.
Когда мы въехали в Акуа Траверсе, моя сестра, Барбара, Ремо и Череп играли посреди дороги в пыли.
Они увидели нас и бросили игру.
Папиного грузовика не было. Не было и машины старика.
Феличе поставил 127-й в амбар.
Сальваторе пулей вылетел из машины, схватил велосипед и уехал, даже не посмотрев в мою сторону.
Феличе нагнул сиденье:
– Выходи!
Я не хотел выходить.
Однажды в школе я разбил витраж палкой, из тех, что мы использовали на физкультуре. Я хотел продемонстрировать Анджело Кантини, моему товарищу по классу, что стекло небьющееся. Но оказалось, это не так: оно разлетелось на миллиард мельчайших кубиков. Директор вызвал маму сказать ей всё, что он обо мне думает.
Она приехала, посмотрела на меня и сказала на ухо:
– Я с тобой потом разберусь.
И вошла в кабинет директора. А я остался ждать её в коридоре.
В тот раз я сильно испугался, но этот страх не шёл ни в какое сравнение с сегодняшним. Феличе расскажет все маме, а та расскажет папе. И папа рассвирепеет. А старик украдёт меня.
– Выходи! – повторил Феличе.
Я набрался мужества и вышел.
Я сгорал от стыда. У меня были мокрые штаны.
Барбара прижала руку к губам. Ремо подбежал к Черепу. Мария вымыла очки и вытирала их майкой.
Светило яркое солнце, и я прищурил глаза. За спиной я слышал тяжёлые шаги Феличе. Из окна выглядывала мать Барбары. Из другого – мать Черепа. Они смотрели на меня пустыми глазами. Тишина была бы абсолютной, если б Того не начал визгливо лаять. Череп дал ему пинка, и пёс, скуля, побежал прочь.
Я поднялся по лестнице и открыл дверь.
Шторы опущены, и в доме мало света. Радио включено. Вращался вентилятор. Мама, в комбинации, сидела за столом и чистила картошку. Увидела меня в сопровождении Феличе. Нож выпал у неё из рук. Сначала на стол, оттуда – на пол.
– Что случилось?
Феличе сунул руки в карманы камуфляжа, наклонил голову и сказал:
– Он был там. С мальчишкой.
Мама поднялась со стула, сделала шаг, потом другой, остановилась, сжала лицо в ладонях и опустилась на пол, глядя на меня.
Слёзы брызнули из моих глаз.
Она бросилась ко мне и взяла на руки. Сильно прижала к груди и вдруг заметила, что я весь мокрый. Поставила меня на стул, осмотрела мои ободранные ноги и руку, окровавленное колено. Задрала майку.
– Кто это сделал? – спросила она.
– Он! Это он… меня… избил! – Я ткнул пальцем в Феличе.
Мама обернулась, оглядела Феличе и процедила сквозь зубы:
– Что ты ему сделал, несчастный?
Феличе поднял руки:
– Ничего не сделал. Что я ему сделал? Привёз его домой.
Мама сощурилась.
– Ты! Как ты мог себе позволить, а? – Вены на её шее вздулись, голос дрожал. – Как ты посмел, а? Ты избил моего сына, подонок! – И набросилась на Феличе.
