Ступени - Косински Ежи (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
А затем я пробегусь по автострадам и шоссе, ведущим к центру города, рассыпая из мешка на асфальт погнутые гвозди. И я дождусь рассвета, чтобы увидеть, как легковые автомобили, грузовики и автобусы на большой скорости промчатся по ним и как лопнут их колеса, как завизжат ободья по асфальту, как с грохотом врежутся в стены их стальные туши, лопаясь и разбиваясь, словно бокалы, полетевшие на пол с опрокинутого стола.
А утром я отправлюсь отсыпаться в свое логово, улыбаясь в лицо белому дню, брату моих врагов.
…
…
Если бы я стал одним из них, я бы быстро свыкся с их языком, манерой поведения и средой обитания.
Я сидел в баре рядом с крытым вещевым рынком, расположенным в пришедшей в упадок части города. Решительным шагом я направился к бармену. Когда он наклонился ко мне, я стал жестами, как глухонемой, просить стакан воды. Бармен раздраженно отмахнулся, но я упрямо повторил пантомиму. Я чувствовал, что уже все посетители бара смотрят на меня. Я корчился, жестикулируя как припадочный, и поэтому многие из них заинтересовались, что же последует за этим. Я знал, что мне нужно быть осторожным с этими недоверчивыми людьми и ничем не выдать, кто я такой и откуда явился.
Двое мужчин и женщина подошли поближе и стали меня ощупывать. Сначала я сделал вид, что не замечаю их, но тогда женщина, которая была самой решительной и немногословной в этой компании, отпихнула своих приятелей в сторону.
Я продолжал просить воду. Один из мужчин хотел заказать мне спиртное. Я отказался, показывая гримасами и жестами, что терпеть не могу арак, и одновременно пытаясь извиниться перед мужчиной за отказ. Остальные двое, мужчина и женщина, придвинулись еще ближе ко мне. Они стали упрашивать меня пойти куда-то вместе с ними. Я не понимал их языка и стал делать вид, что меня крайне привлекают их яркие украшения. Рассматривая украшения, я внимательно изучал их лица. Наши взгляды встретились.
На этой улице находилось заведение, которое я неоднократно посещал. Ничто не отличало его от других заведений по соседству. Большинство баров и лавок в этом районе так или иначе были связаны с преступным миром — контрабанда, торговля краденым, проституция. Часто я задерживался в лавках до самого закрытия и видел, как хозяин выходил с черного хода и направлялся к стоящему во дворе сараю. Глухонемой и увечный, я не был им опасен. Наоборот, иногда они давали мне какое-нибудь поручение или несколько монет. Но если я следовал за ними во двор, они тотчас же выпихивали меня в лавку, а из нее — на улицу. Как-то раз я подождал подольше и попытался проникнуть в сарай вместе с другими мужчинами. На этот раз никто не остановил меня, но уже у самых дверей женщина жестом попросила меня постоять на страже.
С порога мне было удобно наблюдать за тем, что происходило внутри. Я увидел множество обнаженных мужчин, которые лежали на спине, образуя круг на полу, так, чтобы их ноги сходились в центре, словно спицы колеса. В центре стояла какая-то женщина и снимала с себя лохмотья. Женщина была толстая и крупная, ее влажную кожу во многих местах покрывали волосы. Женщина держала в руках деревянное ведро с водой, из которого она поливала себе живот и ноги. Она подмывалась, и вода бежала на землю. Мужчины ерзали беспокойно на спине, у большинства одна рука была заложена за голову, а второй они шевелили где-то возле паха. Создавалось такое ощущение, будто женщина — целительница этих сломанных жизнью людей. С каждым всплеском воды нервная дрожь пробегала по телам распростертых на земле мелких воришек и усталых сутенеров. Женщина повернулась к одному из них и уселась над ним на корточках. Мужчина застонал, потом хрипло вскрикнул, приподнялся и сразу же мешком упал обратно. Женщина поднялась и перешла к его соседу, переваливаясь с ноги на ногу, как раздутая жаба, переступающая через торчащий из ила камень. Так, одного за другим, она обслуживала мужчин; те, до кого она еще не дошла, корчились в попытках избавиться от энергии, которая переполняла их чресла. Один за другим мужчины откидывались назад, словно покойники, пытающиеся улечься в узкий гроб. Теперь сарай выглядел так, словно в него складывали погибших и изувеченных в железнодорожной катастрофе. Прохаживающаяся среди тел женщина напоминала сиделку, обходящую больных. Она снова принялась поливать себя. На этот раз плеск падающей на пол воды не вызвал никакой реакции в ответ. Никто не стонал, никто не шевелился.
Иногда маска, под которой я скрывался, становилась опасной. Как-то раз, проблуждав по городу больше обычного, я решил подкрепиться перед тем, как отправиться искать ночлег. Я зашел в одно место, где всегда было полно народу, но в тот вечер бар оказался полупустым. Я заметил несколько знакомых лиц: пару карманных воришек возле входа да кучку местных боссов, шепчущихся за столиком в темном углу.
Угрюмый и пьяный крестьянин у стойки бормотал что-то себе под нос. У стены в тени сидел еще кто-то со стаканом в руке.
Внезапно входная дверь с грохотом отворилась и в помещение ворвалась дюжина полицейских. Несколько полицейских встали, загородив дверь, а остальные, следуя за кухонным мальчишкой, подошли к склонившемуся над стаканом человеку.
Полицейские подняли сидевшего за плечи, а затем стащили его со стула. Тогда я увидел нож, торчавший у мужчины между ребер. На стене темнело пятно крови. Посетители оживленно зашумели. Только в этот момент я понял, что подозрение неизбежно падет на меня. Мне придется объяснять, кто я такой, почему так одет и что здесь делаю.
Если я продолжу изображать из себя глухонемого, меня обвинят в этом преступлении, поскольку я ненормальный и могу убить человека безо всякого мотива. Моя маска заведет меня в ловушку. Но если я попытаюсь прорваться сквозь полицейский кордон, я рискую получить пулю. Я понял, что не пройдет и секунды, как меня выведут на улицу вместе со всеми остальными. Подойдя к стойке, я взял тряпку и поднос с грязными кофейными чашками и спокойной походкой направился на кухню.
Время от времени я пытался найти себе приработок. Как-то раз, когда я трудился подсобником в ресторане по соседству, я заметил, что хозяин сидит за столиком с последними посетителями — тремя мужчинами и одной женщиной — и беседует с ними.
В подвале случилось короткое замыкание; я подошел к столику и попытался знаками объяснить хозяину проблему. Мои глаза поймали взгляд женщины, внимательный и недоверчивый. Я решил сыграть свою роль до конца и ударил себя несколько раз ладонью по правому уху; мужчины, сидевшие за столом, громко захохотали. Женщина покраснела, словно стыдясь за поведение своих спутников, но продолжала за мной наблюдать.
Несколько дней спустя эта женщина вернулась в сопровождении человека, которого я раньше никогда не видел. Был поздний час, и посетители почти все разошлись. Поскольку хозяина в ресторане не было, я подошел к паре сразу же, как только они уселись за стол. Женщина положила левую руку ладонью вниз на скатерть, пальцами правой она задумчиво обрывала заусенцы. Я убрал грязную пепельницу, поправил салфетки и столовые приборы. Мужчина попросил меня что-то принести, и я растерянно пожал плечами, женщина же принялась ему что-то объяснять: очевидно, то, что она видела меня здесь раньше и что я — глухонемой. Мужчина холодно оглядел меня с головы до ног, а потом, когда я стряхнул со скатерти невидимую крошку, успокоился. Женщина нервно комкала носовой платок, очевидно недовольная тем, что я продолжал стоять рядом. Тогда я ушел, на ходу снова похлопав себя ладонью по уху.
На следующий день хозяин подозвал меня и жестами объяснил, что отныне я перехожу на другую работу. Через час один из официантов отвел меня к многоэтажному жилому дому. Мы вошли в лифт и поднялись на последний этаж. Дверь квартиры открыла та самая женщина, которую я видел в ресторане.
Меня наняли, чтобы приводить в порядок квартиру после многолюдных вечеринок, которые регулярно устраивала хозяйка. Еду на эти вечеринки приносили из ресторана, где я служил, а сами вечеринки часто посещали деятели преступного мира. Поэтому я старался держаться подальше от комнат с закрытыми дверями. Я знал слишком много людей, пропавших в этом районе города именно потому, что совали нос куда не следует. Через несколько дней хозяйка привыкла к моему присутствию и к гулу моего пылесоса и обращала на него не больше внимания, чем на скрип половиц или журчание воды в батареях.
