Пособники и подстрекатели - Спарк Мюриэл (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Во всяком случае, ожидание и слежка больше отвечали характеру Хильдегард, чем утомительные и изматывающие размышления в гостиничном номере. И она продолжала наблюдать за белой парадной дверью с блестящими медными табличками. Шел пятый день ожидания, когда к дому подъехало такси и на свет вечерних уличных фонарей перед подъездом появилась высокая худощавая женщина лет за шестьдесят. Она села в такси. Хильдегард незаметно последовала за ним, но на светофоре потеряла машину. Она была уверена, что пассажиркой была Мария.
На следующее утро, около одиннадцати, как обычно, появилась полная седая Луиза Уилсон. Хильдегард выскочила из машины.
– Извините за беспокойство, – произнесла она, – не могли бы вы сказать, сдаются ли в этом доме квартиры?
– Я не знаю, – ответила женщина. – Я прихожу к миссис Туикнем помогать по хозяйству и убирать. Вам надо спросить у нее.
– Она сейчас дома?
– Ну, если у вас есть рекомендации… Кто направил вас сюда?
– Мне дали фамилию и адрес миссис Туикнем ее знакомые в Париже, где я постоянно живу. Я приехала на несколько месяцев, чтобы прослушать курс в университете.
В квартире на первом этаже жила сама Мария, и Хильдегард попросили там подождать. В теплой роскошной гостиной, в большом зеркале над камином Хильдегард увидела какую-то женщину. Но когда она оглянулась, никого уже не было. «Конечно, это мои светлые волосы», – догадалась она. Этот случайный эпизод заставил ее еще больше насторожиться и продумать линию поведения, так что, когда в комнату вошла высокая стройная женщина, Мария, Хильдегард была готова.
– Мне посоветовала обратиться к вам ваша старая подруга по школе в Париже.
В практике мошенничества такая тактика обычно приносит успех. Упоминание старой подруги, которую не помнят, как правило, вызывает скорее чувство вины, чем подозрение. Так что вместо: «Эта женщина, по всей вероятности, самозванка. Я не знаю и не помню никакой школьной подруги» – скорее всего последует: «Боже, неужели я стала такой забывчивой? Или так возгордилась? Или юность теперь так далеко? Неужели я забыла, кто вышел замуж и за кого?»
Действительно, Мария сказала:
– Я смутно ее помню. А какая у нее девичья фамилия?
– Мне кажется, Синглтон, а может, и нет. Она вышла замуж, как вы, вероятно, знаете, за кого-то из «Картерз пабликейшнз». Такой высокий шатен атлетического телосложения. После развода она, кажется, снова вышла за кого-то. Она прекрасно вас помнит и знает, как вы живете в Лондоне, перенося все тяготы. Я уверена, вы вспомните… – У Хильдегард уже вертелся на языке какой-то адрес, но он не понадобился.
– Да, конечно, – кивнула Мария, – конечно, я ее помню. Вы выпьете чашечку кофе, правда? Я как раз собиралась его сварить. Пойдемте на кухню.
Там она сообщила Хильдегард, что через неделю освобождается двухкомнатная квартира на пятом этаже. Жилец сейчас на работе, но он не будет возражать, если она покажет ее.
– Вы предполагаете надолго остаться в Лондоне?
– Мне надо закончить научную работу. Я, видите ли, психиатр.
– Как интересно! – Это была обычная реакция на подобное признание.
Марию обрадовало, что в доме появится психиатр, с которым можно будет поговорить, посоветоваться, не предпринимая никаких решительных шагов, чтобы получить помощь на стороне. У Марии никаких особых проблем со здоровьем не было, но она считала, что все-таки подлечиться не помешает. Самая же главная ее проблема заключалась в том, что она скучала.
Но теперь этому придет конец. Марии, у которой действительно был обширный круг друзей, за многие годы не встретился никто, похожий на доктора Вольф. Хильдегард Вольф – так значилось в ее паспорте и свидетельстве о рождении. Она не поменяла фамилию, скрывшись в Лондоне. Так что, если ее найдут, не возникнет подозрения, что она скрывается. К тому же было гораздо проще общаться с людьми, пользуясь фамилией, к которой она привыкла. Итак, для очарованной ею хозяйки дома она была доктор Вольф («Называйте меня просто Хильдегард»).
Во время их беседы на кухне Мария была уже почти уверена, что помнит мифическую Фэй Синглтон, так похожа была она на девушек ее времени.
– И конечно, – храбро спросила Хильдегард, когда близился полдень, – вы знали Лукана? Фэй говорила мне об этом. Должно быть, вы были в шоке, когда услышали, что человек, который считался вашим другом, разыскивается по обвинению в убийстве?
К этому времени они уже сидели в гостиной, держа бокалы с вином.
– Сначала мы как бы не могли в это поверить. Конечно, меня тогда здесь не было. Мы с моим бывшим, теперь уже покойным мужем и верили, и в то же самое время не верили. Теперь, когда мы знаем больше… И ведь многое изменилось: Лаки Лукан так и не объявился, а это не соответствовало принятым в нашем кругу моральным и этическим нормам. Мы все относились к этому по-другому. Или почти все, кто знал его в прежние времена. Большинство моих друзей теперь очень плохого мнения о нем. Он мог бы по крайней мере явиться в суд. И мы очень жалеем сына бедной Сандры Риветт, трагически лишившегося матери, даже не зная, что она его мать – бедная девушка считалась его сестрой. Знаете, Лаки Лукан был, конечно, большим занудой. Я была слишком молода и не замечала этого, ну вы понимаете, что я имею в виду. Он выделялся среди молодых людей своей внешностью. Я знаю одного человека, который учился с ним в Итоне. Он сидел рядом с ним на клиросе. Боже мой, каким занудой он считал Лукана! Так же думали и в гвардейском полку, где он служил.
– Он жив? – спросила Хильдегард.
– Думаю, да. Я лично так считаю. Но так считают очень немногие. Кстати, моя дочь Лейси пытается найти его. Она собирается написать книгу. Сейчас она в Париже вместе со старым другом Лукана, Джо Марри. Он зоолог – вы, по всей вероятности, о нем слышали. Они вместе его там разыскивают. – Она достала фотографию и протянула Хильдегард. – Это Лейси.
– Какая симпатичная, – ничуть не покривив душой, сказала Хильдегард.
– И умница к тому же, – улыбнулась Мария.
ГЛАВА 16
Мастерская Жан-Пьера постепенно становилась местом паломничества брошенных Хильдегард пациентов.
Через два дня после разговора по телефону у стеклянной двери мастерской, заслоняя свет, появился доктор Херц, худощавый человек сорока с лишним лет, среднего роста, в очках с тонированными стеклами. Он нажал звонок, и Жан-Пьер открыл дверь.
– Моя фамилия Херц.
– Заходите.
– Вы узнали что-нибудь о Хильдегард?
– А если и узнал, то что?
– Я хочу знать. Я должен знать, что с ней случилось. Мне сегодня назначен прием.
– У нее в кабинете?
– Конечно.
– Значит, вы ее пациент, только и всего.
– Можно сказать, пациент, а можно – и коллега. Она со мной многим делилась. Мы оба говорим по-немецки.
В этот момент Жан-Пьер был готов пырнуть его ножом, хотя вообще-то к таким вещам он не был склонен.
– Что вы знаете о юности Хильдегард? – спросил он.
– Все самое главное. Я знаю, что она выдавала себя за стигматика. Это приводит меня в восхищение. Я не виню ее в том, что она творчески подошла к использованию крови. Что еще должна обладающая воображением женщина делать со своей менструальной кровью? Я психолог и понимаю, что все дело в этом Лукане, у которого руки в крови. Это гораздо серьезнее, чем было у Хильдегард. Его средства иссякают, а друзья почти все умерли. И вот он узнает о том, чем занималась Хильдегард, и грозит выдать ее полиции за старое преступление.
– А как насчет его преступления?
– Лукан неуловим. Вам известно, что Хильдегард так и не узнала его адреса в Париже? И наконец, он может оказаться не Луканом, а тем другим человеком, Уокером. Они, мой друг, пользовались таким фокусом вплоть до последних двух лет. Теперь, когда появился метод идентификации по ДНК, Лукану стало гораздо труднее, и он еще более осторожен.
