Однажды орел… - Майрер Энтон (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
— Не человек, а сталь… — пробормотал Рейбайрн. В голове у него было полное смятение, беспорядочный круговорот мыслей и чувств. Грудь все еще ныла от сильного удара Дэмона. Рейбайрн потер ее и с ужасом подумал о том, что вместо удара сержантского кулака ему мог быть нанесен удар ножом, острое лезвие скользнуло бы меж ребер и вонзилось в печень или легкое. Далеко слева от него взмыла вверх ракета, и Рейбайрн проследил за ее полетом. «Вот сталь-то», — снова подумал он. Потом его неожиданно разобрал неудержимый смех. Он без сил повалился на землю и долго сотрясался от хохота.
— Ну, дружище, Реб, — бормотал он сквозь смех, — ты ведь почти отдал концы, почти оставил этот прекрасный мир, не взяв с собой в дорогу флягу… — На его лбу выступил холодный пот, а все тело покрылось испариной; весь он съежился в дрожащий комочек. Несколько секунд Рейбайрн сам не мог понять: смеется он, или плачет, или икает, или делает все это одновременно.
— Ну и силен же этот старина Дэмон, — пробормотал он наконец со вздохом и боязливо обвел взглядом теперь уже не освещаемую ракетами местность впереди себя. Тот сумасшедший моряк, наверное, лег спать. — Да, сержант действительно дал мне прикурить… Обращался со мной как с каким-нибудь сопляком. — То и дело шмыгал носом и откашливаясь, наблюдая, как начинало медленно светать, Рейбайрн еще раз широко улыбнулся. — Ну и ну, дружище Реб. Пусть улыбка всегда выручает тебя…
Глава 3
Дорога была забита беженцами. К северу от нее грохотали, сотрясая воздух, артиллерийские залпы; толпы народа, словно подталкиваемые орудийными взрывными волнами, инстинктивно жались к колонне солдат. Солдаты взвода с любопытством смотрели на медленно двигавшихся рядом пожилых мужчин в беретах и в заношенных, вздувшихся на коленях брюках, на женщин, покрытых черными шалями и платками, на костлявых лошадей, тащивших повозки, нагруженные сундуками, стегаными одеялами, железными чайниками и котелками и темными резными спинками и ножками кроватей. Все, за исключением больных и дряхлых стариков, шли пешком. Среди повозок встречались очень древние, и, если бы Дэмон не видел их сейчас, он не поверил бы, что они все еще существуют: старомодные кабриолеты со складным верхом из потрескавшейся и выцветшей кожи, старинные двуколки с массивными колесами в железных ободах, на которых, возможно, перевозили каких-нибудь аристократов на гильотину, мрачные черные фаэтоны времен Второй империи, в окошках которых виднелись испуганные, испещренные сетью морщин пожилые лица в черных кружевах. Встречались также окрашенные в яркие цвета коляски, которые везли собаки, тачки, подталкиваемые мальчуганами с чумазыми, заплаканными лицами, в деревянных башмаках на ногах, а один раз Дэмон увидел даже почтовую карету со сломанной рессорой и наклонившимся набок кузовом. Все они были до предела нагружены имуществом и скарбом из десяти тысяч оставленных домов, фарфоровой и фаянсовой посудой, часами из красного дерева, клетками с пронзительно кричащими попугаями. Женщины, дети и старики, состоятельные и бедные двигались единой массой, как коричнево-желтоватая пена на гребне первой приливной волны, неразличимые в этой бесконечной, полной скорби процессии. «Мир на краю гибели, — гневно подумал Дэмон, — но он не погибнет, для этого мы сюда и пришли».
Изредка какой-нибудь крестьянин взмахивал в сторону колонны рукой — поспешным, прерываемым на полпути, далеко не искренним жестом. Иногда, правда, очень редко, солдатам улыбалась какая-нибудь женщина. Лица подавляющего большинства людей были усталыми, мрачными, испуганными. Они оставили свои дома всего день назад, и теперь в этих домах наверняка находятся немцы, грабят, разрушают… Люди знали это. После четырех тревожных лет война придвинулась к их домам без всякого предупреждения и стиснула их в своем железном кулаке. Они знали: никто и ничто не сможет возместить им утрат и смягчить горечь покидания насиженных мест. Они шли, прижимая к груди кроликов, или кур, или блестящие медные кастрюли, шли в кожаных со шнурками ботинках, или в деревянных башмаках, или босые. Иногда глаза солдат, шедших по правой стороне дороги, неожиданно ослеплял яркий луч — солнечный зайчик от какого-нибудь зеркала, покоящегося на повозке среди перин и шкафчиков. «Смотри, смотри, — восклицал кто-то из солдат, — должно быть, не меньше половины населения всей страны куда-то идет…»
Дорога проходит через небольшую деревушку. На грязной, замощенной булыжником площади сидят и лежат сотни людей. Они провожают солдат безразличными взглядами: слишком устали, чтобы чем-нибудь интересоваться или на что-нибудь надеяться. На руках у пожилого мужчины, видимо, дедушки, маленькая девочка в красном передничке. Она тихо всхлипывает и стонет. Ее нижняя, отвисшая, как у старухи, губенка выражает глубокую скорбь и безграничные детские муки. Тэрнер что-то гневно пробормотал себе под нос, а Рейбайрн крикнул:
— Не плачь, девочка, мы вернем тебя домой. Эти проклятые фрицы еще не встречались с нами…
— Ну ладно, ладно, — остановил его Дэмон, — не болтай, в строю ведь идешь.
Тем не менее все это действовало на солдат удручающе. Утром взвод был в хорошем боевом настроении, ребята выкрикивали приветствия, подбадривали французов; но этот нескончаемый поток напуганных и отчаявшихся людей, мучительная жажда и жара, а также напряженный форсированный переход из Друамона начали сказываться на них. Постепенно все сделались раздражительными, потом мрачными и неуверенными. Всем казалось, что конца не будет этой жаркой, покрытой холмами и низменностями стране, этим пыльным дорогам, окаймленным вытянутыми темными силуэтами тополей.
— Что это за деревья? — поинтересовался Тсонка.
— О, это деревья-стрелки, — ответил ему Рейбайрн.
— Почему деревья-стрелки?
— Потому что они всегда стоят, как стрелки в цепи, где бы ты ни встретил их. Они никогда не растут пучками и никогда не наклоняются. Они просто как хорошие, стойкие стрелки.
— Да, но тени от них не очень-со много…
Артиллерийская канонада стала теперь более мощной, громовые раскаты следовали один за другим, без пауз. Справа от дороги тянулся ряд невысоких холмов, на склонах которых пестрели поля с колосовыми и небольшие пятачки густого леса. Солдаты шли мерным шагом, по тридцать два дюйма, покачивая плечами и сгибая руки, чтобы разогнать кровь в онемевших от тяжелых рюкзаков мышцах. Рядом с дорогой, справа, показалась оставленная людьми фермерская усадьба с невозделанным участком; в слабом вечернем свете она выглядела какой-то призрачной, нереальной. За ней, в поле, виднелась ведущая огонь французская артиллерийская батарея. Первые номера боевых расчетов судорожно дергали спусковые шнуры, едва заряжающие успевали закрыть затвор: гипнотическое безумие. Дэмон внимательно наблюдал за артиллеристами до тех пор, пока они не скрылись из виду. Усталые, небритые солдаты. Подносчики снарядов в спешке наскакивали друг на друга, спотыкались, бранились. За холмами, стало быть, находились немцы, бесчисленные дивизии немцев, лавина солдат в серых касках, несущая разорение и гибель. Они прорвали фронт в районе Камбре, Сен-Кантена и Шмен-де-Дама, неожиданно захватили столько земли, сколько не захватывала ни одна из воюющих сторон за все ужасные четыре года войны. Немцы намеревались теперь дойти до Марны, форсировать ее, повернуть на запад и охватить Париж, на этот раз с юга… Дэмон чувствовал всем своим существом, он был уверен, что настал решающий момент, что другого такого момента не будет.
— Хотел бы я знать, где мы находимся? — поинтересовался Брюстер.
— А какая тебе разница? — ответил ему Девлин. — Иди, куда приказывают, нот и все.
— Это правильно, но все-таки хотелось бы знать. Когда знаешь, где находишься, легче ориентироваться.
— Я видел дорожный знак, на котором написано «Нуу», — вмешался Тэрнер.
— Сам ты «нуу». Я не видел никакого знака с такой надписью.
— Мы идем в Брини-Дип, — авторитетно заявил Рейбайрн. — Я видел эту надпись на камне с красным верхом там, в начале дороги.
