Высота - Кебза Йозеф (книги онлайн TXT) 📗
Майор продолжал:
— Что заставляет меня пойти на этот шаг, вы, наверное, догадываетесь. А каково бывает человеку при этом… ну, это не главное. Я давно уже чувствую себя неважно. В последнее время мне становится все хуже. Надо идти к врачу, а его приговор мне заранее известен. Меня беспокоят шейные позвонки. Из-за боли, которая отдается в голове, иногда не вижу даже приборы. Рано или поздно я разобьюсь. Кучера тоже об этом догадывается. Он дал мне это понять, когда разбирался со случаем Слезака. Так что ничего не поделаешь — пора на свалку. — Он склонил голову, но через несколько секунд продолжил: — Побаливает у меня и желудок. Сон плохой. Одним словом, дела неважные.
Оба офицера чувствовали, что нельзя упускать нить разговора, молчание только усугубит плохое настроение их командира и товарища.
— Но ты поправишься и снова вернешься, — начал было успокаивать его Матоуш. Майор лишь горько усмехнулся:
— В мои-то годы? Как тебе, Йозеф, только могло прийти это в голову!
— А почему ты сразу принял такое решение? — спросил Резек.
— Чем дальше, тем хуже, Руда. Ты ведь сам недавно предупреждал меня. Я знаю, ты желал мне добра. Но тогда у меня была еще надежда. Потом еще был один случай. Когда я вывозил Слезака на спарке после его возвращения, мне вдруг стало так плохо, что я вынужден был передать управление ему. Если бы я находился в самолете один, дело кончилось бы плохо. Я попросил его никому не рассказывать. Видно, он сдержал свое обещание. Вот такие дела… Я уже… не в силах. Рад бы, да не могу.
Хмелик замолчал, им овладело чувство безмерной печали, которое раньше он умудрялся отгонять. Вместе с тем он испытывал потребность говорить и говорить, чтобы переложить хоть часть давившего на него груза на плечи товарищей.
— Когда я оглядываюсь на прошлое, мне кажется, что случай этот произошел вчера… — продолжал он после паузы.
— Какой случай? — вырвалось одновременно у обоих офицеров.
Хмелик вытер с лица пот и стал рассказывать:
— Однажды, с тех пор прошло уже восемь лет, меня выводили на цель. Пилот истребителя, который служил мне целью, решил побаловаться. Был он парнем-сорванцом вроде меня. Сначала мы носились как очумелые. Потом он спровоцировал воздушный поединок. Вероятно, хотел показать мне, на что способен. Ну и я решил сделать то же самое. Может быть, он с ума спятил, не знаю. Но, потерпев неудачу, он вышел на встречный курс и понесся прямо на меня. Я не хотел уступать. Он тоже. В случае столкновения от нас не осталось бы мокрого места. В конце концов я отвернул, а он — то ли намеренно, то ли нет — вошел в пике и врезался в землю. От него ничего не осталось. Возможно, это было самоубийство, а может, не смог вывести самолет из пике. Не знаю. Ну а я, сделав резкий разворот, вдруг услышал хруст и почувствовал боль в шее. В глазах потемнело, но вскоре все прошло. Затем заболела голова. Потом довольно долго все было нормально, только в последнее время голова стала побаливать. Чем дальше, тем больше, а сейчас боль бывает просто невыносимой. Я, конечно, терпел, доктору ничего не говорил. И вот теперь все решено. Пока молоды, мы думаем, что нервы у нас из веревок. Ни черта подобного! Вот и все. Но об этом прошу никому не говорить.
Слушая командира, Матоуш и Резек мысленно простили ему все его непонятные поступки, когда он был упрям, сердит, проявлял властность, беспричинно обижал окружающих.
— Меня тоже скоро это ожидает, — вздохнув, проронил Матоуш. — Годы летят.
— Не говори глупостей! — возразил Хмелик. — Ты здоров как бык. У тебя впереди добрых шесть-семь лет. Только… не сердись, Йозеф, что я влезаю в это дело… жениться бы тебе надо. Не мешало бы также завести ребенка. А то в один прекрасный день кончишь так же, как тот псих, который понесся мне навстречу, а потом врезался в землю.
— На самоубийцу я, наверное, не очень похож, — бросил Матоуш, — хотя иногда мне бывает не по себе. Как могло случиться, что я позволил этой женщине испортить мне пятнадцать лет жизни?
— Она испортила тебе, а ты — ей, — вставил Резек. — Надо быть, ребята, справедливыми.
— Что-то мы расхныкались, — проговорил Хмелик и встал. — Теперь нужно решить, когда мы осуществим этот экспериментальный полет. Я хочу, чтобы он состоялся, пока я еще командир эскадрильи.
— Мне достаточно одного ясного дня, — бодро заметил Матоуш и подошел к окну. — Думаю, на следующей неделе. Дни Катерины обычно выпадают холодными и солнечными. А вот рождество будет дождливым.
— Откуда ты взял такой прогноз? — удивился Хмелик.
— О, народные приметы всегда вернее прогнозов наших синоптиков!
К удивлению Матоуша, товарищи засмеялись, не найдя возражений.
— Да, пока не забыл, — проговорил майор Хмелик, когда они направились к двери, — на свое место я предлагаю тебя, Йозеф. Ты у нас самый опытный. Руда не будет возражать, так ведь?
Матоуш выслушал его молча. Резек улыбнулся:
— Конечно нет!
— Тебе не холодно? — спросила Андреа и придвинула свое кресло к нему поближе. — Смотри, у меня пальцы даже не разгибаются.
Матоуш отвернулся от экрана телевизора и спрятал ее руки в своих теплых ладонях:
— Действительно, прямо как ледышки. Что с тобой?
Андреа встала и на минуту оказалась в его объятиях. Она ожидала, что он поцелует ее. Но этого не произошло. Значит, он чем-то расстроен. Андреа молча села в свое кресло.
— Тебе нравится передача? — спросил Матоуш.
— Нет, можно выключить.
— Я хочу тебе кое-что сказать.
Она подошла к телевизору и повернула рычажок. Экран погас.
— Что, будем сидеть в темноте?
— Мне это не мешает, — ответила Андреа и плотнее запахнулась в халатик, ожидая, что же он скажет. Может быть, опять насчет сына?
Он любил спокойную обстановку и полное внимание с ее стороны, когда говорил о серьезных вещах. Поэтому свет лучше было не включать.
Матоуш сам не мог понять, почему вдруг решил завести с ней этот разговор. Видимо, события последних дней заставили его покончить со всеми нерешенными вопросами. Хотелось сосредоточиться на предстоящих делах.
— Андреа, — тихо заговорил он, — мне хотелось бы как-то упорядочить свою жизнь. То, что я собираюсь сделать, касается тебя лично. Как ты думаешь, могла бы ты жить со мной?
— Как это — с тобой? — спросила она, хотя смысл его вопроса ей был понятен.
— Не мучай меня. Я хотел бы жениться на тебе. Вот и все.
Она промолчала. Сколько раз она думала о том, в какой обстановке состоится этот разговор! Воображение рисовало различные ситуации. Лето. Они находятся где-нибудь возле воды или в лесу. К вечеру возвращаются в гостиницу. Через открытое окно их небольшого номера виден кусочек звездного неба… А возможно, он скажет это на рождество, возле украшенной елки, в полумраке, за бокалом терпкого вина…
И нот это свершилось. В холодной темной комнате. На улице первый морозец, от звезд в безоблачном небе струится холодный свет. «Глупый ты романтик», — мысленно ругнула она себя и вместо того, чтобы ответить «да», спросила:
— А как Вашик?
— Буду, конечно, с ним встречаться. Возможно, один день в месяц буду посвящать только ему. Не возражаешь?
Будь сейчас светло, он заметил бы на ее лице выражение горечи и досады из-за того, что он так плохо ее знает. Не показав ему своего огорчения, Андреа спокойно произнесла:
— Я не об этом подумала, Йозеф. Мне пришло в голову другое — как сделать так, чтобы он привык ко мне?
— Андреа, ты серьезно?.. Это больше, чем я ожидал.
— Для меня это не очень большая похвала.
— Знаю, — ответил он тихо. — Я не умею красиво говорить. Но тебя я действительно люблю.
Она вновь протянула к нему замерзшие руки. На этот раз он прижал ее к себе и поцеловал.
— Ты как следует все обдумал?
— Да, — сказал он твердо. — Но что ты мне ответишь?
Высвободившись из его объятий, она встала и отошла к окну. Матоуш сидел не двигаясь. Продолжалось это всего несколько мгновений, но они показались ему вечностью. Андреа подошла к нему и обвила руками его шею.
