Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред (е книги .txt) 📗

— У нас есть несколько моделей портативных машинок, — сказал он. — А офисных и электрических мы не держим.

Подтолкнув к нему сложенный листок лоснящейся бумаги, она сказала:

— А вот об этом что ты думаешь?

Он прочел. Это была реклама портативной пишущей машинки, использующей новую карбоновую ленту.

— Заявляются к нам разные коммивояжеры, — продолжала Сьюзан. — Начинают загружать нас всем этим словоблудием… честное слово, точь–в–точь как розничных торговцев. Которым всучивают бог знает что.

— Надо сопротивляться, — сказал он.

— Мы продаем понемножку подержанные машинки. У нас просто не хватает денег, чтобы закупить портативные. Если бы нам выдали их на консигнацию… там говорится, сколько хотят за эту?

Брюс не обнаружил в рекламке никакой цены, ни оптовой, ни розничной.

— Нет, — сказал он.

— Спасибо, что привез молоко, — сказала она. Встала, закрыла чековую книжку, убрала авторучку и двинулась было к двери. Но потом остановилась прямо перед ним и очень близко, так что он почувствовал на своем лице ее дыхание. Впервые он осознал, что она гораздо ниже его ростом. Чтобы говорить с ним, стоя так близко, ей приходилось смотреть почти прямо вверх. Это придавало ей вид просительницы, она словно молила его о чем–то.

— Как мы можем получать какую–то прибыль, если у нас нет никакого начального капитала? Все, что нам удается, так это оплачивать счета за газ и электричество. Энергетическая компания штата буквально поедом нас ест. А бумага и копирка, которыми мы пользуемся, — мы, конечно, покупаем их в розницу. Но все–таки…

Стоя перед ним и изливая ему поток жалоб, она казалась не только маленькой, но еще и худенькой и замерзающей. Плечи ее под кофтой подались вперед, словно она дрожала. И она все время не сводила взгляда с его лица.

Ему никогда раньше не приходилось видеть ее так близко. Это разрушало его воспоминания о ней. Во–первых, он видел, что его давнее мнение о ней как о сильной женщине было ошибочным; силы в ней было не больше, чем в любой другой женщине, а он всегда признавал, что, в общем и целом, женщины являют собой создания нежные и даже в некотором смысле хрупкие. И ему казалось, что она тоже это осознает. Более того, она, несомненно, понимала это всегда. Она представлялась им жесткой и сильной, потому что они прежде всего сами были маленькими и, в дополнение к этому, она на них сердилась, а ведь это было ее работой — наводить на них ужас, придираться, производить впечатление. Вот почему школьное правление выбрало ее: им нужен был учитель, способный держать детей в руках. Вне работы она, наверно, была такой же даже тогда. Да, вспомнилось ему, позже, когда доставлял ей газету, я заглянул однажды внутрь их дома и заметил крошечные китайские чашечки на столе в гостиной. Она сервировала чай для своих подруг. Это совсем не соответствовало моему представлению о ней. Значит, это мое представление всегда было неверным.

Она отошла от него, ступая по ковру, и ее туфли не производили ни звука.

— Ох, — вздохнула она. — Поспорить готова, что ты привез гомогенизированное молоко. Надо было сказать тебе брать обычное, чтобы мы могли снять с него сливки.

Она открыла коричневый бумажный пакет и увидела пиво.

— Пиво?

— Жарко сегодня, — пояснил он с некоторой нервностью.

— А молоко ты все–таки привез обычное, — заметила она, вынимая картонку.

— Точно, — согласился он.

— Кофе будешь?

— Лучше пиво.

— Пиво не для меня. Никогда не пью пива.

Подойдя к сушилке, она нашла открывалку и откупорила бутылку. Налила полный стакан и протянула ему.

— Что ты думаешь о наших «Копировальных услугах»? — спросила она.

— Навскидку — очень милое заведение. Современное.

— Не мог бы ты вникнуть в наши дела и сказать мне, что надо делать? У тебя ведь явно куда больше опыта, чем у нас.

Застигнутый врасплох, он не нашелся, что сказать.

— Знаешь, чего я хочу? — сказала она. — Хочу, чтобы ты взял все в свои руки и управлял нашим заведением. Ты мог бы закупить партию портативных машинок. Тогда на Рождество, когда все остальные вокруг наживаются, и у нас было бы что продать. — Сузив глаза, она напряженно и страстно смотрела ему в лицо. — Я серьезно. Пока тебя не было, я только об этом и думала. Зоя вообще никуда не годится. Мне надо от нее избавиться. Я собираюсь это сделать в любом случае. Каждая из нас вложила в дело по три тысячи долларов, только–то. Всего шесть тысяч. Соглашение, которого я достигла с Уолтом, дает мне лишь такую же сумму примерно. Я собиралась погасить долг за этот дом, но лучше, пожалуй, поступлю иначе: выкуплю долю Зои и перепишу весь офис на себя. Тогда ты сможешь принять на себя руководство и делать все, что только пожелаешь. Может, мне удастся договориться с банком и получить кредит, которого бы хватило на то, чтобы ты закупил портативные машинки. Или, если не захочешь, вложишь его во что–то другое, что сам выберешь.

Он молчал, не веря своим ушам.

— А я хочу умыть руки и никак больше не соприкасаться с бизнесом, — сказала она.

— Понимаю, — негромко проговорил он.

— Я не создана для таких беспощадных занятий, как бизнес. Я хочу оставаться дома и быть с Тэффи. У меня есть женщина, которая приходит сюда около двух, прибирается в доме, а потом отправляется за Тэффи, приводит ее и остается с ней, пока к шести вечера не вернусь я. Это она заботилась и о доме, и о Тэффи, когда я была в Мехико. Уолт сейчас в Юте, в Солт–Лейк–Сити. Он там уже около года.

— Ясно, — сказал он.

— Ты справишься с этим? — спросила она. — С руководством фирмой?

— Полагаю, да, — сказал он.

— Теперь насчет того, как я предполагаю тебе платить. Мы с Зоей выкраивали для себя два оклада. Ты же сможешь получать ровно половину прибыли. Не оклад, но ровно пятьдесят процентов всех доходов. Как тебе это? Столько же, сколько и я, и при этом тебе не надо беспокоиться ни о каких вложениях.

— Это неправильно, — сказал он.

— Почему?

— Несправедливо по отношению к тебе.

Полным страдания голосом она сказала:

— Мне просто необходимо, чтобы кто–нибудь мне помог. — Она отодвинулась от него и плотно обхватила себя руками за плечи. — Мне надо на кого–то положиться. У меня нет больше Уолта — раньше я полагалась на него. Он занят в бизнесе с гальванизированными трубами. Все мое время должно принадлежать Тэффи, вот в чем все дело. Это надо учитывать в первую очередь. Я не знаю, сколько ты сейчас зарабатываешь… наверное, больше. Но если ты умен, то сможешь все себе возместить. Согласен? Заведение маленькое, но расположено в удачном месте.

— Так оно и есть, — согласился он.

Внезапно она повернулась к нему лицом.

— Брюс, — сиплым, чуть не плачущим голосом сказала она, — прошлой ночью я лежала без сна и все думала о тебе. Я знала, что ты приедешь. Когда сидела на заднем дворе, то надеялась, что ты вот–вот появишься. Ждала все утро. Я знала, что тебе… — Она взмахнула рукой. — Надо было закончить то дело. Вот почему я не поехала в офис, а осталась дома. Мы с Зоей едва уживаемся; я не хочу, чтобы она хоть что–нибудь узнала об этом, прежде чем все будет улажено и мне останется только подойти к ней, посмотреть ей прямо в лицо и сказать, что я хочу выкупить ее долю. Это часть нашего юридического контракта. Мы оговорили это, когда стали партнершами. Мне страшно сообщать ей об этом… мы же с ней дружим много лет. Мы вместе жили в Монтарио, когда я преподавала в школе Хобарта.

Наверное, Зоя была одной из тех женщин, что арендовали с ней дом, подумал он.

— Послушай, Брюс, — сказала она мучительно серьезным тоном. — Я хочу быть с тобой совершенно честной. Мне действительно не справиться со всем этим. Никакого содержания от Уолта я не получила. Его вообще нет в этом штате. Он будет каждый месяц присылать деньги, но только для Тэффи. И на многое рассчитывать не приходится. У меня ровно четыре тысячи долларов, это моя доля из того, что мы имели, плюс этот дом. Уолт забрал машину. Я получила кое–какую мебель, но этого мало. Я в самом деле на грани отчаяния. Устраиваться на работу я больше не стану: сыта этим по горло. Покончила с учительством, как только вышла замуж. Я скорее сойду в могилу, чем снова стану преподавать — или работать где–нибудь секретаршей, машинисткой или делопроизводительницей. До этого я не унижусь. Лучше уж я отдам Тэффи Уолту, а сама…