Раз в год в Скиролавках - Ненацки Збигнев (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
— Только не говори мне опять, что это не его ребенок, — предупредила ее Гертруда. — Если ты мне это еще раз скажешь, то я уйду и никогда больше сюда не вернусь.
— Я тебе пытаюсь объяснить, почему я не дам отвести себя к нему, как свинью к хряку. Я не войду в его дом с черного хода, как все остальные. Я могу войти только с парадного входа, если он меня об этом попросит.
Сколько раз они об этом так разговаривали? И ни разу им эти встречи и подобные разговоры не наскучили, но и не привели к каким?либо конкретным результатам. Со временем они даже стали для обеих женщин самой большой радостью.
Знал ли доктор об этих беседах, догадывался ли, куда ездит Гертруда? Скорее всего он знал всю правду, потому что, когда Гертруда собиралась в Трумейки, Неглович провожал ее насмешливыми словами: «Снова едешь сено молоть…»
Тем временем деревня Скиролавки жила совершенно другим, и это из-за старой бабки лесоруба Стасяка. Эта бабка приехала к Стасякам летом ненадолго, в гости, а поскольку она жила в дальней стране, получала за мужа большую пенсию и много скопила, то, желая сделать внуку приятное, накануне отъезда она спросила у него при всей семье, чего бы он хотел. Может быть, купить ему хороший дом? Или мебель в квартиру и цветной телевизор? Или какую-нибудь красивую одежду для него, для жены и детей?
Если по правде, то все это было Стасякам нужно. У них было шестеро детей, а жили они в маленькой казенной квартирке в общем доме, принадлежащем государственному лесничеству. В этой квартире у них не было собственной мебели, а все, не исключая железных кроватей, было собственностью лесничества. Заработков лесоруба хватало только на пропитание жене и детям, тем более что Стасяк, как и Стасякова, любил время от времени как следует выпить — на что же им было покупать хорошую одежду себе и детям? Сложный вопрос задала им старая бабка из дальней страны, и Стасяк только чесал у себя в голове и ничего не говорил. Зато его жена решительно заявила:
— Хрум-брум-брум.
Громко «хрум-брум-брали» и дети Стасяковой, но старая бабка не была привычна к такому наречию и ничего из этого не поняла. Дом купить? Мебель и телевизор? Красивую одежду? Шубу Стасяковой?
Все решила тринадцатилетняя Агата, старшая Стасякувна, которая немного умела говорить по-человечески.
— Купите нам, бабушка, машину. Мы хотим машину.
Стасяк перестал чесать в голове, выпрямил гордо спину, глаза у него заблестели. Да, машина — это была мысль. «Захрум?брум?брали» радостно почти все дети, молчал только самый младший, грудной, который вроде бы был от лесника Видлонга. И Стасякова выразила свое огромное удовлетворение словами старшей дочери. Ведь на что им собственный дом, если у них есть казенная квартира и лесничество должно печалиться о починке крыши и водосточных труб? На что им красивая мебель и цветной телевизор, если дети и так тут же мебель испортят, а телевизор сломают? Зачем им красивая одежда — и так тут же они ее порвут и запачкают? Зачем ей шуба, раз ей некуда в ней ходить, ведь она должна воспитывать детей? Впрочем, у других есть и собственные дома, и красивая мебель, но они не выглядят довольными. А машины нет ни у одного лесоруба.
Старая бабка уехала в дальние страны. Стасякова не придавала большого значения ее словам: разве мало людей бросают слова на ветер? Впрочем, старая бабка вовсе не походила на богатейку, даже наоборот — она все время упрекала Стасякову, что она слишком много денег тратит на хлеб, который пропадает, на водку и сигареты.
Но смотрите?ка — в начале декабря механик в голубом комбинезоне въехал на подворье Стасяков на голубом «ситроене», велел Стасяку подписать разные документы, дал ему две пары ключей от машины, снял пробные номера, вежливо засалютовал, сел в автобус и исчез. А у Стасяков остался сверкающий лаком голубой «ситроен», в который можно было смотреться, как в зеркало. У машины были большие, блистающие никелем фары, которые закрывались самооткрывающимися заслонками, похожими на веки, внутри были обтянутые кожей сиденья, и пахло там, как в костеле во время пасхальной заутрени. Машина имела новейший аэродинамический силуэт, напоминала торпеду или баллистическую ракету, блестела голубизной и серебрилась отделкой — даже страшно было к ней подойти. Только смотреть издалека, восхищаться, удивляться, вздыхать, упаси Бог прикоснуться рукой или пальцем, потому что сразу пятна на ней оставались.
Стасяки жили, как уже упоминалось, в четырехквартирном доме, с тремя другими семьями лесных рабочих. В каждой семье было по пятеро и даже восьмеро детей. Плюс дети Стасяков — огромная толпа малышей и подростков; примерно двадцать сопляков столпилось вокруг автомобиля. Взрослые люди, которые сошлись со всей деревни, околдованные красотой машины, стояли вдалеке и восхищались. Дети — другое дело. Они были посмелее, и каждый из них сразу же должен был дотронуться до блестящей жести пальцем или языком, приклеить нос к стеклу, а один даже влез на крышу и съехал по кабине и капоту, срезанному книзу и замечательно подходящему для такой цели. Сердито «захрумбрумала» Стасякова, а Стасяк схватил метлу и отогнал детей от автомобиля. Но надолго ли? Обоим им пришлось по очереди стоять на вахте возле машины с метлой в руках. Почти весь день, до поздней ночи, а потом с утра до вечера, из-за чего Стасяк не мог пойти на работу в лес. Но ни лесник Видлонг, ни лесничий Турлей не имели к нему никаких претензий, и даже старший лесничий Кочуба, проезжая мимо Скиролавок, остановил свой «уазик» возле дома Стасяков и четверть часа ублажал свои глаза красотой «ситроена».
Автомобиль служит для езды, и самое большое удовольствие получают от того, что можно на нем с удобствами передвигаться, — об этом знали даже Стасяки. Но ни у Стасяка, ни тем более у его жены и кого-то из детей не было прав, потому что ни один из них не окончил восьми классов, что в таких случаях бывает обязательно. «Агата закончит восемь классов и получит права, — утешал жену Стасяк. — А пока попросим пана Порваша, чтобы он нас прокатил».
Художник не заставил себя долго просить. Он пришел к Стасякам, сел за руль, повернул ключ в зажигании, но, глянув на приборы, убедился, что никуда они не поедут, потому что механик, который пригнал машину, оставил в ней только каплю бензина. Они могут проехать чуть?чуть, но неизвестно, смогут ли вернуться. У него, у Порваша, тоже нет в машине бензина, потому что в последнее время у него финансовые трудности и, как всем известно, он временно остается на содержании пани Халинки, что, конечно, изменится, когда ему пришлет деньги из Парижа барон Абендтойер. Может быть, немного бензина продаст им доктор Неглович?
