Правила одиночества - Агаев Самид Сахибович (библиотека книг .txt) 📗

Не ожидавший такого оборота Новруз захлопал глазами, переводя взгляд с одного на другого.

— Ведь ты же нам друг? — с мукой в голосе уточнил Али.

— Д-друг, — запинаясь, подтвердил Новруз.

— Так как же ты можешь с таким спокойствием взирать на все это? — спросил Виталик укоризненно. — Ну мы-то с тезкой потерпим до обеда, в нас мышечной массы мало, а вот этот гигант, этот Геркулес, этот былинный богатырь, Илья Муромец и Алеша Попович в одном лице, гордость нашего общежития, мистер Дарнагюль, он может не дожить до обеда! Ты вообще знаешь, от чего вымерли динозавры?

— Нет, — растерянно ответил Новруз. Он никак не мог понять, чего от него хотят. Красноречие Виталика сбивало его с толку, но он чуял опасность и уже раскаивался в своем визите.

— От голода они вымерли, друг мой, вернее, его друг, — и Виталик показал на Али.

— Ведь ты же мой друг? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Али.

— Да, конечно, друг, — горячо подтвердил Новруз.

— Нет, ты не друг, — сказал Али с горечью.

— Почему? — в ужасе воскликнул Новруз.

— Потому что ты мой брат, — констатировал Али.

Новруз только дух перевел.

— И все запомните: если кто обидит Новруза — будет иметь дело со мной.

Новруз вновь заулыбался — он был растроган.

— Брат, пойди купи что-нибудь к завтраку, — сказал Али.

Новруз хотел было сослаться на отсутствие денег, как он это обычно делал, но тяжелый взгляд Али не дал ему это сделать, вместо этого загипнотизированный малый сказал:

— А что купить? У меня денег совсем мало.

— Ничего особенного не бери, — небрежно сказал Али, — кусочек колбасы возьми, грамм триста, или лучше полкило, чтобы два раза не бегать, творог возьми, две пачки, сметаны и хлеб, а чай и сахар у нас есть. Иди, брат, мы будем тебя ждать.

Новруз, не веря, что это происходит с ним, жалобно улыбнулся, кивнул и, проклиная себя, ушел.

— Думаете, он вернется? — смеясь, спросил Виталик Маленький.

— Ну, если не вернется — не вернется уже никогда, — ответил АЛИ, — а ведь ему еще учиться полтора года.

Минут через тридцать появился Новруз со свертками в руках.

— А где колбаса? — обозрев покупки, спросил Али.

— Колбасы не было, — жизнерадостно сообщил Новруз.

— Как не было! — возмутился Али. — Там всегда есть колбаса!

— Не было, клянусь мамой, не было!

— Ладно, оставим это на его совести, — миролюбиво сказал Виталик, — к тому же, дареному коню в зубы не смотрят.

— Верно, — поддакнул Новруз.

Виталик Большой достал из тумбочки большую глубокую тарелку, вывалил туда весь творог, залил сметаной, засыпал сахаром и стал все это методично перемешивать. Виталик Маленький взял электрочайник и пошел наполнять его водой. Али достал стаканы, заварку. Когда творожная масса была готова, он ложкой разделил ее на четыре части и сказал:

— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.

Новруз есть отказался. Уговаривать не стали.

Ислам стоял в стороне от трамвайной остановки в пятнистой тени акации. Марина вышла из библиотеки в половине четвертого. Подойдя к остановке, повела головой, увидела Ислама и сделала большие глаза. Смущенно улыбаясь, Ислам подошел к ней.

— Что-то я не понимаю, — сказала Марина, — напросились проводить, а сами — в кусты. Или вы думали, что как-то обойдется?

— Не в кусты, — оправдываясь, сказал Ислам, — под дерево, вы же сказали — до трех работаете, а сейчас полчетвертого, поэтому я в тень встал.

— Это как понимать, уже упреки начались? — улыбнулась девушка.

— Ну что вы, — сказал Ислам, — я просто говорю, как было. Констатация факта.

— Вы так мило краснеете, — заметила Марина, — это такая редкость.

Ислам залился краской пуще прежнего и, желая скрыть это, отвернул лицо в сторону.

На его счастье из-за поворота, звеня, выскочил полупустой трамвай и лихо подкатил к остановке. Ислам галантно подал девушке руку и вслед за ней поднялся в вагон. Бросил в кассу шесть копеек, открутил два билета и сел рядом с Мариной. Вагоновожатый закрыл двери, выдал еще одну трель и трамвай стал стремительно набирать скорость.

— Обожаю ездить на трамвае, — сказала Марина, — ко мне домой все виды транспорта идут, а я езжу только на трамваях.

— Их скоро отменят, — сообщил Ислам, — мешают движению, электричества много потребляют, шумят — я в газете читал.

— Спасибо, — язвительно заметила Марина, — вы умеете развлечь девушку.

— Вот я всегда такой, — с досадой произнес Ислам, — ляпну чего-нибудь невпопад, а потом только думаю. Извините.

— Ну, ладно, — сжалилась девушка, — прощаю. Не вы же их собираетесь отменять.

— Не я, — подтвердил Ислам, — честное слово.

Марина засмеялась и в знак того, что она не сердится, погладила его по руке.

От этой неожиданной ласки у юноши так сильно забилось сердце, что он невольно взглянул на девушку — не слышит ли она этих ударов?

Этот взгляд, видимо, не укрылся от ее внимания, потому что она вдруг спросила:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — смело сказал Ислам.

— Хорошо ли обманывать, — укоризненно сказала Марина, — ты же еще в армии не был.

Тяжело вздохнув, Ислам уточнил:

— Восемнадцать, — немного подумал и добавил, — летом исполнится.

— А мне сколько лет, знаешь?

— Двадцать, — сказал Ислам.

— Спасибо, добрый мальчик, но мне двадцать шесть. Я стара для тебя.

— Вам больше двадцати не дашь, — заявил Ислам. Марина улыбнулась и благодарно кивнула головой.

— А потом, какое это имеет значение?

— Ты думаешь?

— Уверен. История знает немало примеров этому.

— Например? Очень любопытно.

— Ну, например, Дизраэли, знаменитый премьер-министр Англии, его жена была старше на целых пятнадцать лет.

— Неплохо, еще.

— Наш пророк Мухаммад, он был младше своей жены Хадиджи тоже на пятнадцать лет.

— Достаточно, — сказала Марина, — ты меня убедил и полностью реабилитировался в смысле обращения с девушками. Однако я живу недалеко, следующая остановка моя.

— Какая жалость, — сказал Ислам.

— Ну что ты, наоборот очень удобно — два шага от работы. И выходить из трамвая не советую.

— Почему?

— Видишь сапожную будку?

— Да.

— Рядом с сапожником сидит мой брат. Ужасный задира, цепляется ко всем моим поклонникам.

— У вас много поклонников? — спросил Ислам. Марина взглянула на него с улыбкой.

— Уже ревнуешь?

— Да, — честно сознался Ислам и задал новый вопрос, — и никто не выходит из трамвая?

— Почему же, некоторые выходят, потом, правда, больше не провожают.

Понятное дело, после этих слов он не мог не выйти из трамвая. Когда, тренькнув, трамвай остановился, юноша первым спустился из вагона, подал девушке руку и прошел с ней несколько метров, держа в поле зрения сапожную будку, в которой произошло некоторое оживление. Оба — и сапожник, и парень, сидевший напротив, — высунулись из будки, рассматривая парочку.

— Спасибо, — останавливаясь, произнесла Марина, — дальше уже провожать не надо.

Она протянула Исламу руку:

— До свидания, смелый юноша.

— До свидания, — сказал Ислам. Он немного задержал ее руку в своей и выпустил.

Марина сделала несколько шагов и скрылась за углом дома. Ислам пошел обратно, делая вид, что не замечает приближающегося брательника.

— Ара, подожди один минут.

Бакинские русские нарочито коверкали свой язык, чтобы приблизиться к азербайджанцам, говорящим по-русски, в этом была некая форма интернационализма. Ислам обернулся. Сапожник остался в будке, увеличив тем самым шансы Ислама — правда, не намного — и, предвкушая удовольствие, наблюдал за происходящим. Брат Марины был выше на голову, шире в плечах и, видимо, старше своей сестры на пару лет.

— Ара, ты что к моей сеструхе клеишься?

— Я ее проводил, — сказал Ислам, — чтобы не задели по дороге.

— Благородный, что ли? — издевательским тоном спросил парень.