Город одиноких (сборник) - Левандовский Борис (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Легче было вообразить стариками тех двух карапузов.
Однажды, еще в детстве, она спросила маму, почему бабуля такая? И получила ответ: «Потому, что у нее была очень тяжелая жизнь»… и еще крепкий подзатыльник. А у тебя, мама, она была легкой?
Сколько раз за эти четыре года к ней возвращалось кисло-приторное желание убить бабулю (последний год оно преследовало ее почти ежедневно) – уничтожить это чудовище, монстра.
Но еще чаще Лиза думала, как было бы хорошо, если бы старуха умерла сама. Господи, как было бы хорошо! Подобные мысли уже давно перестали казаться ей дикими. Это были ее обычные мысли в отношении бабули. Жизнь БЕЗ нее представлялась сказкой, несбыточной, ирреальной мечтой, которую Лиза, сколько не пыталась, оказывалась не способной вообразить до конца. Даже до половины. Ведь всю ее жизнь бабуля ВСЕГДА БЫЛА и жила вместе с ними. Лиза помнила ее с самого раннего детства, с того самого момента, когда заканчивался темный период времени, о котором она ничего не знала и о котором не хотела рассказывать даже мама, – когда речь заходила об их семье. Ей казалось, что бабуля нисколько не изменилась за эти годы, оставалась одной и той же, даже внешне.
И все-таки, как было бы хорошо, если бы ее не стало. Но она живет, живет… Мамы уже давно нет, а она…
Проведя на улице около получаса, Лиза вернулась домой.
Старуха встретила ее уничтожающим взглядом, но лишь указала на «утку», занимавшую пост №1 рядом с кроватью:
– Вынеси…
От судна невыносимо разило. Эта проклятая вонь! Из-за нее было невозможно никого пригласить в дом. Этим буквально пропиталась вся их квартира – крепко устоявшимся запахом экскрементов, – особенно с тех пор, как бабуля почти перестала вставать с постели. Иногда Лизе казалось, что нормального человека пришлось бы, наверное, с полгода кормить дохлыми крысами, чтобы вот так… Вставала же бабуля крайне редко и большей частью в отсутствие Лизы дома, чтобы порыться в ее вещах. Несколько раз Лиза заставала ее за этим занятием, но та нисколько не смущалась и, возвращаясь на свою кровать, каждый раз уверенно заявляла, что обязательно найдет деньги, которые Лиза крадет из сдачи, пользуясь ситуацией, и где-то прячет. Однажды Лиза не сдержалась и заявила, что ей достало бы ума прятать деньги вне квартиры, будь это так. Старуха восприняла ее слова совершенно равнодушно.
Лиза отнесла судно в туалет и посмотрела на часы: скоро наступит момент, когда она уйдет на работу. Те два особых часа, которые она проводила в конторе, таская ведра с водой и махая шваброй (кто мог бы подумать, а ведь сейчас она должна была окончить университет с дипломом журналиста), служили ей единственной передышкой от бабули, два часа, – без которых она наверняка давно сошла бы с ума. Сто двадцать минут… семь тысяч двести мгновений в день. Когда наступали выходные, она уже жила понедельником – долгим, затянувшимся на трое суток понедельником, в конце которого она сбежит на работу.
А дома ее будет ждать бабуля.
Старуха каркнула, что хочет чаю, и добавила, чтобы Лиза, после того, как вымоет судно, не забыла его снова поставить у кровати перед уходом в контору. Год назад, опаздывая, она действительно забыла это сделать. Бабуля сходила под себя и навсегда запомнила тот случай. Как, впрочем, и Лиза. Бо-оже, как отвратительно было мыть дряблое, вымазанное фирменным дерьмом тело бабули, с ее сморщенной, какой-то пористой, словно изъеденной тонкими червями кожей. Ничего не вызывало у Лизы большего омерзения, чем мыть бабулино тело и стричь ей ногти, а в тот раз – особенно.
Ожидая пока закипит чайник, Лиза смотрела на соседний дом через дорогу: в нем жил светловолосый парень, примерно ее возраста, или немного старше. При возможности она следила за ним из окна кухни, наблюдая, как он выходит из подъезда, курит на балконе четвертого этажа или останавливается перед домом, чтобы поговорить с приятелем. Лиза точно не помнила, когда началась эта слежка из окна. До сих пор она ни разу не говорила с ним и даже не видела вблизи. И, кажется, только однажды услышала имя, когда его кто-то громко окликнул на улице. Парня звали Павлом.
Несмотря на то, что время, проводимое на работе, служило Лизе передышкой от домашнего кошмара, она редко когда по-настоящему забывала о бабуле; например, размышляла, чем та занимается в ее отсутствие дома (кроме того, что иногда роется в ее личных вещах, разумеется). Должна же она была что-то делать! Когда Лиза находилась дома, бабуля обычно могла часами смотреть в потолок, слушая все передачи в подряд по радио, или – что случалось не реже и, главное, с точной, как метроном, регулярностью – доводила ее до белого каления своими бесконечными репликами и замечаниями. Иногда Лизе казалось, что бабулин взгляд способен следовать за ней на кухню, проникая сквозь стену, и даже в туалет.
Бабуля любила задавать тысячи различных вопросов – нередко очень странных, ставящих в тупик своей неожиданностью: как-то она поинтересовалась, в каком возрасте у Лизы начались месячные, и насколько изменился их цикл с тех пор. Или требовала немедленного исполнения очередной сумасбродной прихоти (в большинстве случаев Лиза предпочитала все же подчиниться – старуха была чрезвычайно изобретательна по части мелкой мести), после чего неизменно оставалась неудовлетворенной и сыпала своими излюбленными прокленами.
О нет, бабуля вовсе не была сумасшедшей – Лиза могла присягнуть в этом, чем угодно. Страдала тяжелой и изнурительной для окружающих формой старческого маразма? В таком случае ее маразм следовало внести в Книгу рекордов Гиннеса – как самый стабильный и ранний маразм столетия.
В общем, когда Лиза находилась дома, для бабули всегда находилось стоящее занятие. Но что происходило в то – пустое – время? Не проводила же старуха его, разучивая на память рисунок обоев, – зная бабулю, в это было трудно поверить.
Как-то однажды, когда Лиза собиралась на очередное дежурство в контору, бабуля попросила найти ей что-нибудь почитать. Старуха презирала книги, но Лизу просьба не удивила; она протянула бабуле первую попавшуюся ей на маленькой подвесной полке. Это оказалась Библия, неизвестно откуда попавшая к ним в дом и много лет собиравшая пыль среди других немногочисленных книг. Сама Лиза обычно пользовалась услугами библиотеки, посещая ее по дороге на работу. Когда бабуля поднесла Библию к глазам, чтобы прочесть название, вытесненное на темно-синем твердом переплете, некогда позолоченными буквами, а теперь почти целиком осыпавшееся, – Лизе показалось, что старуха сорвется с кровати и вцепится ей в горло. Спустя мгновение бабуля с неожиданной силой швырнула Писанием прямо в нее, и книга, пролетев у самого уха оторопевшей девушки, с хрустом врезалась в стену, развалившись на несколько частей. Затем бабуля совершенно незнакомым голосом сказала: «Иегова сочинил эти сказки для своей глины!» И отвернулась к стене.
Лиза ничего не поняла из сказанного, возможно, потому, что гораздо сильнее была напугана в тот момент ее голосом, чем внезапным броском толстенной книги.
Голос этот…
В дальнейшем Лиза предпочитала тот случай не вспоминать, иначе, помимо ненависти к бабуле, она начинала испытывать еще и страх перед ней.
По дороге из конторы домой Лизу едва не хватил апоплексический удар, – она забыла ПОСТАВИТЬ СУДНО НА МЕСТО!
Как нарочно это произошло именно сегодня, после специального напоминания бабули.
«Господи, только бы она не сходила под себя…»
Лиза бросилась домой со всех ног.
ТОЛЬКО БЫ ОНА НЕ…
Подбегая к своему дому, она едва не сбила с ног молодую пару и, не обратив на них внимания, понеслась дальше.
только бы она не
Взлетев третий этаж с приготовленным заранее ключом, Лиза ворвалась в квартиру.
…И тут же споткнулась о нечто большое, мягкое, возвышающееся поперек коридора, и упала.
