Банкир - Уоллер Лесли (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Он встал, вышел из комнаты, широкими шагами пересек огромный, с высокими потолками холл и подошел к кабинету Вирджинии. Он услышал звук пишущей машинки. Заглянул в комнату и увидел Вирджинию, склонившуюся над машинкой, — она быстро печатала тремя или четырьмя пальцами. Ее обычно аккуратно уложенные в небрежной манере волосы казались сегодня скорее небрежно уложенными. Палмер даже решил, что она по рассеянности запускала в них пальцы, пока работала.
— Что за сенсацию ты печатаешь?
Машинка замолкла. Вирджиния сидела спиной к нему, совершенно неподвижно. Потом напряжение в ее спине ослабело. Она выпрямилась и, не поворачиваясь, произнесла:
— Газетчики никогда не употребляют термин «сенсация». Только любители и дилетанты. И банкиры.
— Смогу я хоть украдкой взглянуть на твое лицо?
— Нет. У меня высыпали огромные красные фурункулы.
— Старая болезнь?
— Если ты имеешь в виду глупость, да.
Он обогнул ее стол и повернулся, чтобы смотреть ей в лицо. Она выглядела утомленной. Тени под глазами из фиолетовых стали черно-синими.
— Черт побери. Никаких фурункулов.
Она пожала плечами.
Он рассматривал ее, а она избегала его взгляда. Он старался найти в ее лице ту огромную, согревающую живость, почти ощутимый жар любопытства, или сострадания, или страсти, или нежности, или гнева, или другого чувства, которые она так часто раньше делила с ним. Неожиданно ему пришло в голову, что ее лицо сегодня было всего лишь маской, умно выбранной, и фраза: «Маска смерти» — пронеслась в его мыслях, но не слишком быстро, чтобы он не обратил на нее внимания.
Он присел на угол ее стола.
— У тебя есть время выслушать меня?
Она ненадолго прикрыла глаза, потом открыла.
— Конечно.
— О последнем уик-энде, и о нынешнем дне, и обо всем прочем.
Она кивнула:
— Я могу сэкономить тебе много времени. Около пяти часов мне позвонил Джордж Моллетт и прочитал первые несколько абзацев только что написанной им статьи.
Палмер подался вперед.
— Ты запомнила их подробно?
— Боюсь, что да.
— Не можешь ли ты пересказать мне?
Она впервые повернулась и посмотрела на него. Ее взгляд казался несколько укоризненным и каким-то смущенным, как будто ей было стыдно за него, но она пыталась это скрыть.
— Ты доверяешь моей памяти?
— М-м, да.
Она сделала какое-то непонятное движение обеими руками, словно отталкивая что-то.
— Прошу прощения. Я вспомнила. Ты сказал, что в конечном счете доверяешь мне. Ведь так? Ну, конечно, так. Ладно, начнем. — Она намеренно, как решил Палмер, начала говорить монотонным голосом. — Речь шла о Гауссе, Хейгене и Джет-Тех. И твое имя ни разу не упоминалось, как, впрочем, и ЮБТК. И ты можешь теперь с облегчением вздохнуть. Джордж — друг. Он порядочный человек. Он еще один, кому ты можешь доверять. Короче, он побежденный, вроде меня. А ты победитель. Я забыла купить какой-нибудь трофей, чтобы преподнести тебе. Я собиралась сделать это, но совершенно забыла. Вот отчего человек проигрывает: никакой предусмотрительности! Это одна черта. Другая — это доверчивость. В ту минуту, когда ты ласково и доверчиво отдаешь себя в чьи-либо руки, ты кладешь начало своему проигрышу. Особенно когда ты не имеешь никаких оснований отдавать себя в его руки и особенно в том случае, когда тебя об этом и не просят.
Она наконец замолчала и посмотрела на него.
— У тебя есть время купить мне что-нибудь выпить?
Он кивнул:
— Где твое пальто?
— Я сама возьму его. Я еще не трясусь от старости.
— Я не…
— Если бы я только могла заставить себя не говорить подобных вещей…
Молча пройдя несколько кварталов, они зашли в бар, оказавшийся тем самым, где не так давно Палмер беседовал с Гауссом. Вирджиния оглядела зал, потом заказала официанту двойное виски.
— Ты должен простить меня, — сказала она, когда виски принесли. — В твоем присутствии я неизменно теряю над собой власть. Так уж получается. Тебе приходится выслушивать от меня такие вещи, которых я даже самой себе никогда не говорю.
— Мне хочется, чтобы ты простила меня за все, что я причинил тебе.
— Я простила. — Она сделала первый пробный маленький глоток, потом выпила сразу полстакана. — Твоя вина в том, что ты женился до нашей встречи. Ты прощен. Ты знаешь, что случается с одинокими женщинами моего возраста? Их охватывает желание иметь ребенка, пока климактерический период еще не наступил. Кто-нибудь до этого выкладывал тебе подобные вещи хоть наполовину так же очаровательно?
— Нет, но у тебя не совсем такое положение.
— Ты хочешь сказать, что у меня уже был ребенок. — Она очень широко улыбнулась, и губы как будто на мгновение приклеились и не сразу смогли занять обычное положение. Потом они расслабились по частям, каждая в отдельности. — Но мне кажется, что Дженни никогда и не рождалась. Это было почти двадцать лет назад. Я могла бы сейчас быть уже бабушкой. Если бы… И все это приводит к одному четкому выводу: в таких катастрофах, как та, лучше, когда никого не остается в живых.
— Не думаю, чтобы ты…
— Конечно, нет. Ты прав. Я в самом деле лучше чувствую себя живой. Я верю в это. Совершенно искренне верю. В конце концов, это единственное, что мне остается. Новый ребенок будет таким же красивым, как и Дженни. Я могу родить еще одну красавицу. Некоторые женщины так сильно хотят этого, что говорят — но только говорят, — что даже не будут настаивать на замужестве. Конечно, я бы настаивала. Понимаешь? Вот чем объясняется моя теория о том, что лучше, чтобы никого не осталось в живых.
— С тех пор тебе кто-нибудь предлагал замужество?
— А как ты думаешь?
Палмер кивнул:
— Я уверен, что предлагали.
— Ну, ладно, значит, предлагали. Ты очень проницателен.
Предлагали огромными табунами. Тачками-пачками. По меньшей мере целых трое.
— Почему ты не вышла замуж ни за одного?
— Ни один из них не был тобой. — Она быстро допила виски. — Я не желаю слушать свои слова. Я должна замолчать. Давай поговорим о, м-м, о, м-м… о сексе. — Она оглянулась и махнула официанту, — Еще один мне. На этот раз не двойной. О сексе, — продолжала она, — неисчерпаемая тема! Я была такой хорошей с тобой? Была я хорошей? Скажи да, ведь иначе я ничто. Соври, если нужно. Давай.