Чужое сердце - Свинаренко Антон (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
– Возможно, он просто хочет, чтобы его смерть принесла хоть кому-нибудь пользу.
– После инъекции сердце заключенного перестанет биться, – отрезал Койн.
В начале года я помог одной прихожанке принять важное решение – пожертвовать органы сына, мозг которого умер после автокатастрофы. Как объяснили мне врачи, смерть мозга отличается от смерти сердца. Парня было уже не вернуть, он не мог оклематься, как это бывает с людьми в коме, но благодаря респиратору сердце его продолжало биться. Если бы произошла остановка сердца, органы стали бы непригодными для трансплантации.
Я откинулся на спинку кресла.
– Мистер Койн, у меня создалось впечатление, что заключенный Борн попросил о встрече с духовным наставником…
– Попросил. И мы бы хотели, чтобы вы отговорили его от этой безумной затеи. – Начальник тюрьмы тяжело вздохнул. – Я понимаю, как дико это для вас звучит. Но Борна казнит штат Нью-Хэмпшир. Это факт. И из этого можно сделать шоу… а можно обойтись без лишней огласки. – Он начал буравить меня взглядом. – Вам ясно, в чем заключается ваша задача?
– Кристально ясно, – еле слышно ответил я.
Я уже однажды пошел на поводу, предположив, что те люди знали больше, чем я. Джим, мой коллега по суду присяжных, тогда использовал слова «око за око» из Нагорной проповеди, чтобы убедить меня в справедливости возмещения одной смерти другой. Но теперь я понимал, что Иисус имел в виду прямо противоположное и осуждал тех, кто позволял наказанию усугублять преступление.
И теперь я ни за что не позволю начальнику тюрьмы Койну ставить передо мной задачи.
В этот момент я осознал, что, если Борн сам не узнает меня, я себя не выдам. Дело не в спасении моей души, дело в спасении его души. И даже если я некогда поучаствовал в разрушении его жизни, моя обязанность – как священника – теперь заключалась в ее восстановлении.
– Мне бы хотелось поговорить с мистером Борном лично, – сказал я.
Койн кивнул.
– Понимаю.
Он встал и снова повел меня по хитросплетениям административного корпуса. За очередным поворотом перед нами оказалась аппаратная с решеткой в два ряда. Койн поднял руку, и дежурный офицер отпер первую стальную дверь. Послышался скрежет металла о металл. Мы вошли, и дверь автоматически закрылась у нас за спиной, не оставив даже тончайшего просвета.
Вот, значит, каково оно, когда тебя сажают под замок.
Прежде чем я успел запаниковать, разъехались створки внутренней двери, и мы очутились в новом коридоре.
– Вы здесь раньше не бывали? – спросил Койн.
– Нет.
– Привыкаешь. Ко всему привыкаешь.
Я обвел взглядом шлакобетонные стены и ржавые помосты.
– Сомневаюсь.
Мы вошли в проем огнестойкой двери с маркировкой «Ярус I».
– Здесь содержатся самые опасные преступники, – сказал Койн. – Не могу обещать вам, что они будут хорошо себя вести.
По центру комнаты высился контрольный пункт. Внутри сидел, безучастно взирая на монитор, молодой офицер. На экране, очевидно, отображался вид сверху на весь отсек. Царила абсолютная тишина, хотя не исключено, что входная дверь была звуконепроницаемой. Я подошел к двери и заглянул внутрь. Первой шла пустая душевая, дальше – восемь камер. Лиц узников я разглядеть не мог и потому не понял, который из них Борн.
– Это отец Майкл, – представил меня Койн. – Он пришел побеседовать с заключенным Борном. – Он достал из корзины бронежилет и защитные очки, как будто я шел не в камеру смертника, а на войну. – Входить сюда разрешено только в соответствующем обмундировании.
– Входить?
– А где выдумали разговаривать с ним, отец? В кофейне по соседству?
Я думал, что встреча произойдет в какой-нибудь… комнате, что ли. Или в тюремной церквушке.
– Я останусь с ним наедине? В камере?
– Черта с два. Вы будете стоять на помосте и разговаривать через дверь.
Набрав полные легкие воздуха, я напялил жилет поверх одежды и водрузил очки. Затем наспех пробормотал короткую молитву и кивнул, давая понять, что готов.
– Открывай! – скомандовал молодому офицеру Койн.
– Так точно! – откликнулся парень, явно смущаясь начальственного внимания.
Он растерянно глянул на контрольную панель, усыпанную мириадами кнопок и лампочек, и нажал на кнопку слева, в последний миг осознав, что выбрал не ту. Двери всех восьми камер тотчас распахнулись.
– О боже… – только и проронил парень. Глаза его расширились до размеров блюдец.
Оттолкнув меня, Койн начал судорожно дергать рычаги на контрольной панели.
– Уведи его! – крикнул он, кивая в мою сторону.
Из громкоговорителей разнесся сигнал: «На ярусе I несколько заключенных оказались на свободе. Срочно требуем подкрепления».
Будто завороженный, я наблюдал, как арестанты ядовитыми клубами прыснули из своих камер. А потом… потом сами небеса обрушились на землю.
Люсиус
Когда все двери раскрылись в унисон, словно струнные инструменты оркестра, что волшебным образом вдруг настроились и заиграли верную ноту по первому же мановению дирижерской палочки, я не выбежал из камеры подобно остальным. Я замер, парализованный свободой.
Быстро сориентировавшись, я засунул свои рисунки под матрас и обмотал пузырек чернил грязным бельем. Я слышал, как Койн вызывает по громкой связи спецназ. За все мое время в тюрьме это случалось лишь однажды – когда молодой офицер ошибся и открыл две камеры. Один из освободившихся заключенных тотчас метнулся в камеру другого и размозжил его голову об умывальник: этой возможности выполнить заказ своей банды он ждал много лет.
Первым выбежал Крэш. Он промчался мимо моей камеры, сжимая в кулаке черенок, – ему не терпелось добраться до Джоуи Кунца. Растлителя малолетних никто не стал бы защищать. Поджи и Техас последовали за своим предводителем, как верные псы.
– Хватайте его, ребята! – крикнул Крэш. – Отрежем ему то, что надо.
Загнанный в угол Джоуи завопил:
– На помощь! Ради бога, помогите!
Из камеры доносились самые разные звуки: чавканье кулаков, бьющих в живую плоть, отборная ругань Кэллоуэя, который тоже поспешил в камеру Джоуи…
– Люсиус?
Голос был похож на ленту, плывущую где-то в водной глубине. Тут я вспомнил, что на нашем ярусе детей обижал не только Джоуи… И если Джоуи стал первой жертвой Крэша, Шэй запросто мог стать второй.
На улице люди молились Шэю, на телевидении ученые мужи сулили адову муку поклонникам лжемессии. Я не знал наверняка, кто он такой, но своим выздоровлением я на сто процентов был обязан именно ему. И все-таки было в его образе нечто такое, что выделяло его среди прочих, вынуждало внимательнее к нему присмотреться, – он напоминал орхидею, выросшую посреди гетто.
– Не сходи с места! – велел я. – Шэй, ты меня слышишь?
Но он не ответил. Я стоял на пороге камеры, охваченный страхом. Я взирал на невидимую линию между «здесь» и «сейчас», между «нет» и «да», между «если» и «когда». Сделав глубокий вдох, я шагнул на волю.
Шэй не прислушался к моему совету – он медленно приближался к камере Джоуи. Сквозь стекло в двери я видел, как офицеры натягивают бронежилеты и маски, хватают второпях щиты. А еще там стоял человек, которого я прежде не видел, – какой-то священник.
Я тронул Шэя за руку, прося остановиться. Все – мгновенная вспышка, и я едва не упал на колени. В тюрьме мы не касались никого, никто не касался нас. Я мог бы держаться за невинный изгиб его локтя веками.
Но Шэй обернулся, и я вспомнил первое неписаное правило: в тюрьме нельзя нарушать личное пространство. Я отпустил его.
– Все хорошо, – тихо сказал Шэй и стал еще на шаг ближе к камере Джоуи.
Тот уже валялся, распластавшись, на полу и заливался слезами. Штаны с него спустили. Голова его была вывернута под странным углом, из носа хлестала кровь. За одну руку его крепко держал Поджи, за другую – Техас, а на вздрагивающие ноги уселся Кэллоуэй. Расположились они хитро – с таким расчетом, чтобы офицеры, мобилизованные для поимки беглецов, не сразу их заметили.
