Домработница царя Давида - Волчок Ирина (полная версия книги .TXT) 📗
— Как это — в пределах нормы? — удивилась Аня. — Живут все месяцами, считают себя друзьями, а когда Алина в больницу попадает, так ведь ни один даже навестить не придёт! И это вы считаете нормой?
— Считаю, — подтвердил Евгений Михайлович. — И не я один так считаю. Если всех нормальных халявщиков считать больными, так у нас никаких койко-мест не хватит. Эгоизм, равнодушие, неблагодарность — это не диагноз. А вот ваше гипертрофированное чувство ответственности, Аня, давно вызывает во мне профессиональный интерес. Шутка!
Его шутка Ане не понравилась.
— Вы правильно сделали, что предупредили. У меня нет чувства юмора, я шуток не понимаю, поэтому могла бы прийти к вам лечиться от чувства ответственности. — Она заметила, что машина сворачивает в знакомый переулок, и торопливо сказала: — Вот здесь можете остановиться? Вот здесь, прямо на углу. Я даже не заметила, как вы меня до самого дома довезли! Спасибо большое, теперь я много сделать успею.
— На углу нельзя, — виноватым голосом ответил Евгений Михайлович. — Но я сразу после поворота тормозну, ничего?
Машина свернула направо и через несколько метров остановилась — почти напротив кованого ажура ворот. Ну, вот, мы так не договаривались… Аня даже немножко расстроилась. Ей почему-то не хотелось, чтобы Евгений Михайлович знал её нынешний адрес. Ну, что ж теперь поделаешь.
— Спасибо, — ещё раз сказала она и полезла из машины. — Счастливого пути. Я вам в отделение позвоню, наверное, в понедельник, это ничего? Узнаю, когда Алину забирать.
— Аня, вы что, в этом доме живёте? — с непонятной интонацией вдруг спросил Евгений Михайлович.
Аня оглянулась — он пригнулся, цепляясь за полуоткрытую правую дверцу машины, напряжённо вытягивал шею и с явным недоверием смотрел то на дом, то на неё. Вот и зачем бы ему знать, в каком доме она живёт?
— Я здесь работаю, — осторожно сказала она. В конце концов, это ведь было правдой. Почти. — Вернее — надеюсь, что буду работать… То есть подрабатывать. Меня приняли домработницей к пожилому инвалиду. Но его ещё не привезли, так что я пока не знаю, останусь работать или нет. Вдруг я ему не понравлюсь?
— Зачем?! — потрясённо спросил Евгений Михайлович. — Аня, зачем вам это нужно?
А вот этого она объяснять уж совсем не собиралась. Алина недавно рассказывала, что Евгений Михайлович, разойдясь с женой, оставил той четырёхкомнатную квартиру в новом доме, а себе тут же купил другую, ничуть не хуже. Без проблем. Что можно объяснить человеку, который без проблем оставляет и покупает четырёхкомнатные квартиры? Наверное, он никогда не выбирал, где жить лучше — в парке на скамейке или на рабочем месте. Вряд ли он вообще догадывается, что есть люди, которым приходится совершенно всерьёз думать над таким выбором. Зачем, видите ли, ей это нужно!..
— Ну, Евгений Михайлович, вы сегодня такие вопросы задаёте, — сказала она укоризненно. — Или вы опять шутите? Так я же предупреждала: у меня нет чувства юмора. Меня ваши вопросы ставят в тупик. А этот вообще все рекорды побил… Что значит «зачем»? Как вы думаете, может старый человек в инвалидной коляске обойтись без посторонней помощи? А-а, то-то. Сами всё понимаете, а спрашиваете.
— Ну да, — растерянно согласился Евгений Михайлович. — Это, конечно… Да, понимаю. Нет, но почему именно вы?!
— Потому, что именно я прошла кастинг, — гордо сказала Аня, шагнула к воротам и нажала сразу три сердцевинки металлических цветов — на всякий случай, а то она опять забыла, какой из них работает звонком. — Знаете, Евгений Михайлович, на это место был страшный конкурс. И не кто попало, а солидные люди, профессионалы, с хорошими рекомендациями. Вот так-то. А выбрали меня. Разве это не повод для законной гордости?
На этот раз ворота не стали задавать ей никаких вопросов, щёлкнули и с тихим жужжанием поплыли в сторону. Аня вошла во двор, оглянулась, помахала заметно оцепеневшему Евгению Михайловичу рукой и пошла к подъезду походкой победительницы. Это она так надеялась, что сейчас у неё походка победительницы. Правда, она никогда не видела, как ходят победительницы. Ну, не важно. Может, Евгений Михайлович тоже никогда не видел, как ходят настоящие победительницы. Как любит повторять Людочка Владимировна, главное — это верить самой, тогда и остальные во что угодно поверят.
Наверное, охранник на посту поверил в её походку: дверь подъезда открылась перед ней тоже без всяких вопросов, а когда она вошла в холл, охранник даже не спросил, к кому и по какому вопросу она направляется этой своей походкой победительницы. Аня остановилась возле стойки, огораживающей стол с маленькими черно-белыми телевизорами и стул с охранником, и строго спросила:
— А вы почему у меня документы не проверяете? Вдруг я какой-нибудь злоумышленник? То есть злоумышленница.
— Ты уже в базе данных, — равнодушно отозвался охранник, даже не оглянувшись на неё. И совсем другим тоном добавил: — А тачка-то какая, а? Ишь, на какой тачке домработниц нынче подвозят… Богатенький папик, да?
— У меня нет отца, — на всякий случай сказала Аня. Кто их знает, может быть, в этом доме охране положено знать семейное положение всех наёмных работников. — У меня никакого отца нет, ни богатого, ни бедного. Это машина врача психиатрической больницы. Он просто меня оттуда до дома подвёз, по пути.
Охранник наконец оглянулся, уставился на неё очень хмурым взглядом — и тогда она его узнала. Это был тот самый почти офисный парень, который дежурил в день её первого визита к даме Маргарите. Олег? Да, зелёная Анна, няня вурдалакши Анюты, называла его «Олежек». Тогда он почему-то был очень сердитый. Сейчас, кажется, тоже сердитый.
— Вам бы всем только шуточки, — сказал сердитый Олежек и опять отвернулся к своим телевизорам. — Нет, но какая тачка… Конечно, если бы у меня такая была, так Анька мимо бы не пробегала. Как будто я пустое место.
Аня уже хотела сказать, что она и не пробегала мимо него, как мимо пустого места, но вовремя сообразила, что Олежек говорит вовсе не о ней, а о зелёной Анне. Ведь и в первый свой визит она сразу заметила, как этот Олежек вслед зелёной Анне смотрел… Ну, и при чём тут машина? Вот ведь глупый народ…
— Машина тут совершенно ни при чём, — укоризненно сказала Аня. — Машина — это просто вещь. А человек — это человек.
Почти офисный Олежек опять оглянулся и по-прежнему сердито сказал:
— Ну да, как же! Человек в такой машине — это уже не абы какой человек. Все вы одного хотите…
— Мне кажется, вы ошибаетесь, — возразила Аня. — Все хотят разного. Кроме счастья, конечно. Счастья хотят все. И лучше заранее понять, что другому человеку нужно для счастья, чем навязывать ему свои представления…
— Ага, а сама не на самосвале приехала, — саркастически пробормотал Олежек и опять отвернулся к своим телевизорам.
Аня вздохнула и направилась к лифту. Наверное, зелёная Анна правильно делает, что пробегает мимо этого Олежека, как будто он пустое место. Или потому и пробегает, что у него нет такой машины? Аня сама недавно слышала, как одна из верстальщиц говорила о своем парне: «Любить его можно, а замуж идти — это глупость. За кого там идти? Ни квартиры своей, ни машины приличной, ничего, пустое место». Можно любить пустое место! Очень странный народ бывает, очень странный…
От печальных мыслей о странном народе её отвлёк едва слышимый бой часов в соседней квартире. Уже четыре часа! В типографию она забежать уже не успеет, да пока почти и не с чем, только половина распечатки вычитана. Но продукты бомжам отвезти — самое время. То, что осталось от экзаменационного обеда, она еще утром аккуратно запаковала, так что можно прямо сразу выезжать, а если успеет вернуться быстро — так и шторы пропылесосит, и распечатку дочитает, а может быть, даже и холодильники вымоет. Вот только есть очень хочется… Нет, лучше потом, нельзя задерживаться, а то наверняка ничего не успеет. Паспорт с собой, ключи с собой, деньги… деньги не надо с собой брать, деньги надо оставить дома… Мало ли что. Чужие всё-таки. С собой надо взять только на транспортные расходы. Хоть бы уж транспорта не пришлось сто лет ждать…
