Новое назначение - Бек Александр Альфредович (книги полностью txt) 📗
Сжав маленькой рукой черную пластмассу телефонной трубки, Александр Леонтьевич снова стал навытяжку.
– Слушаю вас, товарищ Сталин.
В этом возобновившемся диалоге между генералиссимусом и министром. Челышев опять мог внимать лишь одной стороне.
– Разрешите, товарищ Сталин, доложить. Предложение товарища Лесных рассматривалось трижды. Комиссия под председательством доктора технических наук профессора Богаткина…
Сталин, видимо, оборвал Александра Леонтьевича, срезал его каким то безапелляционным замечанием. Некоторое время Онисимов сосредоточенно слушал, повторяя:
– Понятно. Понятно.
Затем произнес еще раз:
– Понятно. – И добавил: – Будет исполнено. Да, под мою личную ответственность.
Эти слова были тверды. Глаза Онисимова уже не выдавали мучений. Василий Данилович тотчас понял:
Сталин вверил Онисимову судьбу изобретения – того изобретения, которое Онисимовым же было отвергнуто, – поручил лично ему, министру, ведать дальнейшей разработкой способа и постройкой завода с печами Лесных. И Онисимов без запинки ответил – «Будет исполнено!». Прежние его возражения уже будто и не существовали: повеление Сталина он воспринимал как непререкаемый высший закон.
– Слушаю. Записываю.
Сталин из своего кабинета продиктовал сроки, предоставил восемнадцать месяцев для возведения нового завода в Восточной Сибири, для выдачи первой промышленной плавки по технологии Лесных. Затем, как понял Челышев, вернул Онисимова к списку, которого ранее, несколько минут назад, не захотел слушать.
– Сейчас вам прочитаю.
Мгновенно отыскав в подшивке нужный лист, Онисимов огласил одну за другой фамилии членов комиссии, единодушно утвердивших отрицательное заключение по поводу предложения Лесных.
– Всех снова включить? Слушаюсь Кого? Записываю. И представителя «Енисейэлектро»? Будет назначен товарищем Берией? Слушаюсь. Понятно.
Так завершился разговор. Зловещее имя Берии вплелось в самую завязь будущего огромного, как скомандовал Хозяин, предприятия.
Трубка положена. Онисимов опустился в кресло, взглянул на Серебрянникова, все еще стоявшего за его спиной, сказал:
– А ведь и он там сейчас сидел.
Благообразный начальник секретариата на миг прикрыл ресницами в знак понимания выпуклые голубые глаза. Понял и Челышев, кого следовало разуметь под этим «он».
Руководствуясь дневником Василия Даниловича, а также и некоторыми другими материалами, мы можем с достаточной долей достоверности представить, как в данном случае произошло вмешательство Сталина. Да, пластинки металла, выплавленные упорным Лесных в лабораторной печи, принес Сталину Берия. Конечно, Берия ранее и не ведал, что где-то в далекой Сибири работники проектируемой грандиозной гидростанции «Енисейэлектро», которую тоже предстояло воздвигать Управлению лагерей, подбросили некоему фанатичному изобретателю малую толику средств, как говорится, наудачу. Подобные мелкие затраты были вне его, Берии, масштаба. Но об опытной плавке ему доложили. С блестящими тонкими пластинками металла – изобретатель дал ему название первородной стали, – полученного прямо из руды путем электроплавки, особой технологии, отменившей применение кокса, да и весь доменный процесс, Берия пошел к Сталину. И не только с пластинками, но и с исчерпывающим подбором доказательств, уличающих Онисимова в том, что он душил изобретение. Наконец-то настал час, которого Берия выжидал годами и десятилетиями: Онисимов поставил себя под удар, немилосердный удар Сталина.
Отливающие благородным блеском серебра тонкие стальные полоски легли на письменный стол генералиссимуса. Как мы уже говорили, он исподволь обдумал, подготовил еще одно великое дело своей жизни, выносил план индустриального наступления в Восточной Сибири. Новое небывалое строительство, сооружение беспримерных по мощи гидростанций станет точкой приложения бурлящих, бунтующих сил молодежи, подвигом поколения. Вместе с тем неисчислимые трудовые колонны заключенных тоже найдут там применение. Правда, ученых беспокоило, что будущие потоки электроэнергии окажутся в избытке. Где же еще взять потребителей? Как повысить энергоемкость тяжелой индустрии?
А между тем, оказывается, уже есть электропечь, которая будет выплавлять сталь, не нуждаясь в коксе, уже есть и металл – вот он на столе! – полученный в этой печи. Выслушав Берию, раздраженный Сталин тут же велел соединить его с Онисимовым.
Итог разговора читателю известен. Сталин вопреки чаяниям Берии не расправился с Александром Леонтьевичем, который, отшвырнув свои прежние соображения инженера, занял единственно спасительную для него позицию: «Будет исполнено!». Причем поступил так не из-за того, что утратил мужество, нет, из убеждения всей жизни, повторим это вновь, уже действовавшего автоматически чуть ли не силой инстинкта превыше всего дисциплина, верность Сталину, каждому его слову, указанию. Да и Сталин, в свою очередь, не сомневался, что Онисимов – пусть он отрицал изобретение, когда оно шло, напирало снизу, – теперь лучше, энергичнее кого-либо иного сделает все возможное и сверхвозможное, чтобы внедрить в промышленность способ Лесных. И не тронул, не отбросил прочь Онисимова. К побледневшему лицу Александра Леонтьевича постепенно возвращалась обычная легкая коричневатость. Близкая грозная опасность не увлажнила его лоб, даже и легкая испарина не проступила у корней приглаженных светло-каштановых волос.
Серебрянников скромно удалился, оставив Челышева и Онисимова наедине. На столе в беспорядке, словно после сражения, покоились две раскрытые папки с бумагами, относившимися к изобретению Лесных, и косо расстеленный, в складках, лист кальки – общий вид печи.
Неодобрительно мотнув головой, Челышев договорил то, чего не отважился выпалить Сталину:
– Если такие заводы начнем строить, без штанов будем ходить.
Онисимов ничего не ответил. Привычно потянулся к неизменной пачке «Друг», взял в рот сигарету, чиркнул спичкой и… Что такое? Огонек заходил, заплясал в дрожавших его пальцах. Удивленный, он, не прикурив, загасил спичку. Приказал пальцам не дрожать. Но и следующая спичка тоже вибрировала в его руке. Глаза были ясными, небоязливыми, губы твердо сомкнуты, а вот руку била дрожь.
Таким было первое проявление странной болезни Онисимова, этого, словно бы беспричинного, неотвязного сотрясения пальцев, с которым не совладала медицина.
23
Прошло несколько дней с тех пор, как в министерство позвонил Сталин. И неизбежное свершилось. Онисимов пригласил Василия Даниловича в свой кабинет, протянул постановление Совета Министров СССР, подписанное Сталиным.
Маленькие глаза академика побежали по строчкам. Он сразу узрел свою фамилию. Челышеву объявить выговор и снять с работы. Что же, этого он и ожидал. Ну, теперь можно прочесть все по порядку. Признать государственно важным изобретение инженера Лесных… Электроплавка, исключающая доменный процесс. Министру Онисимову объявить выговор Челышеву. Ну, это уже читано. Далее указывались мощности и сроки, уже названные Сталиным через восемнадцать месяцев пустить завод, рассчитанный на выплавку полумиллиона тонн металла в год. Приступить к выбору площадки в районе будущей Енисейской гидростанции. Одновременно вести технологическую доработку… Ответственность возлагается лично на Онисимова. Особым пунктом изобретение Лесных причислялось к строжайше секретным. Принять меры, чтобы сведения о его способе не просочились за рубеж… Совершенно секретным было и само постановление.
Дойдя до подписи, Челышев хмыкнул, отложил бумагу.
– Получил, значит, по шее. В чем могу и расписаться, если это требуется. А затем и попрощаемся.
– Прощаться с вами я не собираюсь. Хочу просить вас, Василий Данилович…
Однако мысли Челышева еще притягивало постановление. Не дослушав, он спросил:
– Но вы-то, Александр Леонтьевич, как же? Неужели считаете это возможным?
Неизменно носивший вместе с жестковатым, всегда чистым воротничком некую бронь официальности, служебной строгости, Онисимов и теперь замкнулся.
