Чёртово дерево - Косински Ежи (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
В том же ящике он нашел ежегодник Высшей школы для девочек Сэмюэла Тьюка. Он пролистал страницы, пока не наткнулся на фотографию матери. Она выглядела очень юной и хрупкой. У нее были неестественно длинные пальцы.
Под фотографией сообщалось, что она окончила годовой курс с отличием, выиграла первый приз на поэтическом состязании «Альфа Омега», а также принимала участие в работе обществ «Cum laude», «Хайуэй стафф» и была членом студенческого совета. Ее характеризовали как «обаятельную, смышленую и с большим будущим». Она играла в травяной хоккей, теннис, баскетбол и бадминтон, была президентом «Клуба любителей древностей», вице-президентом дискуссионного клуба, почетным президентом «Научной ярмарки» и представителем «Общества зарубежных путешествий». Далее курсивом следовали отзывы подружек:
«Жизнерадостный характер Китти и замечательное чувство юмора сделали ее одной из самых популярных девушек в классе. Не удивительно, что парни приезжают толпами из самого Питсбурга, чтобы узнать, что таится за этой сияющей улыбкой! У Китти великолепные манеры, она — прекрасный партнер для игры в лото, а еще мы долго не забудем, как здорово она поет и аккомпанирует себе на гитаре. Также она отличная теннисистка и очень способна к языкам. А сколько великолепных прогулок совершили мы на ее белом «линкольне» с откидывающимся верхом! Те из нас, кто посетил чудесное родовое гнездо Китти в Пьер-Магнол-плантейшн, штат Южная Каролина, навсегда запомнят Китти в роли элегантной хозяйки великолепной усадьбы».
Под ежегодником Джонатан нашел эссе в кожаном переплете, за которое мать получила приз на выпускном конкурсе:
«В поисках подмостков, на которых могла бы разыграться драма свободной инициативы, американская промышленность создала архитектуру, занявшую свое уникальное место в истории человеческой цивилизации. Башни из стекла и металла стали символом Homo Americanus. Но, воздвигнув их, он не успокоился на достигнутом, а продолжал усердно трудиться, постоянно радуя нас творениями своих рук. И все же эти здания на сегодняшний день остаются крупнейшим вкладом Америки в историю искусства, памятником ее неукротимой энергии».
Уэйлин вернулся к ежегоднику и продолжил его перелистывать. На последней странице он наткнулся на рекламное объявление: «Доллары — доллары — доллары: всякий выпускник нуждается в деньгах. Экономьте даже на еде, если хотите удовлетворить свой финансовый аппетит. Откройте расчетный и сберегательный счет в одном из отделений Коммерческо-сберегательного банка Уэйлина. Не медлите!» Уэйлин и не подозревал, что его отец уже в те давние времена владел банком. Он нашел фотографию отца рядом с другим рекламным объявлением и подумал, что эту фотографию его мать могла видеть еще до того, как познакомилась с отцом. Уэйлину пришла в голову красивая выдумка: возможно, мать впервые познакомилась с отцом, когда пошла открывать банковский счет. Но тут он сообразил, что отец вряд ли посещал все филиалы своего банка, включая тот, реклама которого была помещена в ежегоднике школы для девочек.
Уэйлин услышал шаги на лестнице и повернул голову к двери. Высокий молодой полисмен с пистолетом в руках показался в проеме. Уэйлин вскочил, но полисмен навел на него пистолет.
— Не дергайся, приятель. Руки вверх!
Полисмен пошевелил стволом пистолета, и Уэйлин медленно поднял руки вверх.
— Нашел второго! — прокричал полисмен куда-то за дверь.
— Сейчас приду! — отозвался голос снизу.
— Нас здесь двое, так что без глупостей, — сказал полисмен.
— А я и не собирался… — сказал Уэйлин.
Здоровенный шериф втолкнул в комнату негритянку. Она выглядела испуганной, но, заметив Уэйлина с поднятыми над головой руками, выдавила из себя улыбку.
— Обыщи его, — приказал шериф. Молодой полисмен положил пистолет в кобуру и сделал шаг в сторону Уэйлина. Уэйлин опустил руки.
— Я же тебе сказал не дергаться, козел, — рявкнул полисмен и с размаху ударил Уэйлина в лицо. Тот отшатнулся. Тогда полисмен развернул его лицом к стене и принялся выворачивать карманы. Он тщательно обыскал Уэйлина и даже понюхал пыль из карманных швов.
— А теперь вперед! — скомандовал шериф и махнул пистолетом в направлении двери.
Вся четверка медленно спустилась по лестнице. У входной двери шериф на секунду задержался и выключил за собой свет. Они вышли наружу и остановились возле машины Уэйлина.
— Ты оставил ключ в машине. Это против закона.
— Машина стоит в пределах частного владения. Так что это не против закона.
— Слушай, ты, хитрая задница, ты мне тут еще рассуждать будешь о законе! — он повернулся к полисмену. — Я отвезу этих двоих в участок. А ты пригони туда же машину.
Шериф затолкал Джонатана и девушку на заднее сиденье своей машины и взял в руки шипящую трубку коротковолновой рации. «Возвращаюсь с двумя подозреваемыми в попытке ограбления. Мужчина — белой расы, женщина — африканской». Затем он завел машину и поехал по длинной аллее к выезду из парка.
— Мы арестованы? — спросил Уэйлин.
— А ты как думаешь?
— Но за что?
— Это тебе скажут в понедельник утром. В ночь с субботы на воскресенье мы таких услуг не оказываем. Так что придется тебе с подружкой провести остаток выходных в нашем доме отдыха.
Они проехали через пустынный центр города. Уэйлин вспомнил, как он ехал с отцом по тем же самым улицам. «Гордый город гордых людей», — сказал однажды его отец, показывая на ряды новых домов, построенных для рабочих Компании.
Подъезжая к полицейскому участку, Уэйлин заметил, что его машина уже стоит у ворот. Молодой полисмен и дежурный по участку ждали их.
— Могу я поговорить с вами минутку один на один? — спросил Уэйлин шерифа.
— Сожалею, но исповедальни уже закрыты, — ответил шериф. — Именно поэтому ты и оказался у нас. Так что говори прямо здесь.
Остальные полисмены громко захохотали.
— Мне кажется, вам будет интересно услышать то, что я хочу сказать. Но здесь я говорить не стану, — спокойно повторил Уэйлин.
Шериф погасил сигарету:
— Ладно, валяй, только не вздумай отколоть какой-нибудь номер.
Они зашли в маленькую комнатку.
— Ну, так в чем дело?
— Моя фамилия — Уэйлин. Вы же знаете, вы видели мои права.
— В этой стране Уэйлинов как собак нерезаных.
— Верно. Но моего отца звали Хорэйс Самнер Уэйлин.
Шериф достал из нагрудного кармана новую сигарету, сунул ее в рот и улыбнулся:
— Ясное дело. А твою мать звали Жаклин Кеннеди.
— Нет, вы послушайте, — настаивал Уэйлин. — Дом, в котором вы меня арестовали, принадлежит мне. И парк вокруг него — тоже. И земля, на которой построен этот город и заводы Компании. Ратуша — подарок моей матери городским властям. Там семейный портрет висит в вестибюле. Я на нем тоже есть, стою рядом с матерью. Сходите и посмотрите.
— Иногда этот город так и называют — Уэйлинбург. А если ты сын старого Уэйлина, почему же до сих пор об этом молчал?
— А вы мне и слова вымолвить не дали, — сказал Уэйлин.
Шериф медленно встал и погасил сигарету.
— Я имею право на телефонный звонок, верно? — продолжал Уэйлин. — Я хотел бы позвонить мэру и сказать ему, что я здесь. Ему будет очень интересно узнать, что случилось с моим лицом.
Шериф подошел к Уэйлину и встал перед ним:
— Я понимаю ваши чувства, мистер Уэйлин, — сказал он. — Вы имеете полное право сердиться. Я сожалею о случившемся. Я бы хотел…
— Что бы вы хотели?
— Я и мой помощник хотели бы принести вам свои извинения.
— Я не очень-то в них нуждаюсь. Только вот лицо у меня очень болит, — сказал Уэйлин.
— Мы вызовем врача. Или, может быть, вас отвезти прямо в больницу?
