Охота на цирюльника - Карр Джон Диксон (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Но пока Морган принимал ванну и брился, настроение его несколько испортилось, так как он вспомнил и о грядущих неприятностях. Морган до сих пор испытывал потрясение от ужасной находки — нелепой бритвы под койкой — и, казалось, все еще ощущал на пальцах кровь, которой был отмечен путь Слепого Цирюльника. На совещании, продолжавшемся почти до четырех утра, друзья попытались решить, как же им лучше всего поступить.
Уоррен и Валвик, как всегда, предпочитали действовать прямо. Последний считал, что лучше всего будет пойти прямо к Уистлеру, прихватив бритву, и сказать: «Ну, старый дурень, видите? Если считаете меня сумасшедшим, то что вы скажете вот на это?» Морган и Пегги не соглашались с ним. Они заявили, что это вопрос психологии и следует учитывать настроение капитана. При его теперешнем возбужденном состоянии, говорили они, ему можно с таким же успехом заявить, что по возвращении в свою каюту Уоррен увидел там парочку бизонов, которые паслись среди мебели. Так что лучше подождать. Утром Уистлер начнет расследование, обнаружит исчезновение одной из пассажирок, а уж тогда можно будет к нему подойти. В конце концов, на том и порешили.
После того как бритва надежно упокоилась в чемодане писателя, а койку застелили на случай, если вдруг проявит любопытство стюард, Морган, одеваясь, обсудил с Уорреном дальнейший план действий, при этом сознательно воздерживаясь от обсуждения убийства, которое якобы произошло прошлой ночью. Ведь существовали более насущные вещи. Например, скоро весь корабль загудит о находке утраченного изумрудного слона. А вот когда с микроскопического мозга капитана свалится этот груз, можно будет снова осторожненько попытаться убедить его, что ночью кому-то перерезали горло. И только потом им предстоит настоящая дуэль со Слепым Цирюльником.
— Вот что мне не терпится узнать, — заявил Уоррен, когда они спускались в ресторан, — кто же нашел изумруд: доктор Кайл или Перригоры? Я все еще подозреваю…
— Врача? — спросил Морган. — Чушь! Но и мне хотелось бы взглянуть на доктора Кайла, лишенного его обычной невозмутимости. О боги! Вы были правы. Корабль просыпается. Сегодня утром список больных стремительно сокращается. Посмотрите, сколько здесь детишек. Если старый Жюль Фортинбрас привыкнет к морской качке…
Ресторанный зал, залитый солнечным светом, полнился гулом голосов, нетерпеливым звоном ножей и вилок. Сияющие стюарды носились по залу с подносами. На завтрак в ранний час — было полдевятого утра — спустилось больше народу, чем обедало вчера вечером. Но за капитанским столом восседала лишь одинокая фигура доктора Кайла, усердно уминающего яичницу со скоростью, которой могли бы позавидовать герои романов Вальтера Скотта, славившиеся своим обжорством.
— Доброе утро! — обернувшись к ним, поздоровался доктор Кайл с неожиданной приветливостью. — Славный денек, славный денек. Доброе утро, мистер Уоррен. Добр-рое утр-ро, мистер Морган. Садитесь.
Заговорщики, переглянувшись, сделали вид, будто ничего не происходит. До сих пор доктор Кайл бывал с ними безукоризненно вежлив, однако вряд ли интересовался ими или питал склонность к общению. Он производил впечатление человека вполне довольного собственным обществом. За столом обычно восседала плотная ширококостная фигура в черном, с тщательно зачесанными седеющими волосами и складками, залегшими по обе стороны носа. А ел доктор так сосредоточенно, словно делал операцию. Сегодня же вид у него был почти вульгарный. На нем был твидовый костюм с полосатым галстуком, его кустистые брови не казались такими уж мефистофельскими, когда он широким жестом пригласил их к столу. Возможно, решил Морган, на него действует погода…
— Д-доброе утро, сэр, — запинаясь, поздоровался Уоррен, садясь на свое место. — Да, утро в самом деле славное! А… вы хорошо выспались?
— Спал как бр-ревно, — радостно закивал доктор. — Однако, — поправился он, — не скажу, что бр-ревно — лучшее слово для такого ср-равнения. Точнее, насколько я помню из детства, с бр-ревнами принято сравнивать сидячий обр-раз жизни. Тем не менее на свете возможно все. Стюард, еще яичницы с беконом!
Между прочим, это было первое утро, когда доктор Кайл произносил полностью раскатистое «р», на шотландский манер. Он благожелательно посмотрел на них и на зеленое море, плясавшее за стеклом иллюминатора.
— Я хочу вас спросить, — продолжал Уоррен, с любопытством глядя на доктора Кайла, — вы не… то есть, когда вы проснулись, все было в порядке, не так ли?
— Все было пр-рекрасно, — заверил его доктор Кайл. Но, замолчав, задумчиво сдвинул брови. — А! Вы, навер-рное, имеете в виду шум, который поднялся ночью?
— Шум? — удивился Морган. — А разве кто-то шумел?
Доктор хитро подмигнул, отчего Моргану стало не по себе.
— Понимаю, понимаю. Вы ничего не слышали, вер-рно? Что ж, лично меня шум не побеспокоил, мистер Мор-рган; я услышал только отбор-рную бр-рань на палубе. Но утр-ром узнал, как все пр-роизошло, от одной знакомой — за истинность ее слов не пор-ручусь, знаете ли…
— И что же произошло?
— Изнасилование, — кратко сообщил доктор и вдруг снова подмигнул в потрясающе вульгарной манере.
— Изнасилование? — переспросил Морган. Существуют слова, обладающие загадочной, телепатической силой. Хотя шум в ресторане царил неимоверный, несколько голов тут же повернулось в его направлении. — Изнасилование? Господи! Кого же изнасиловали?
— Не знаю, — хихикнул доктор Кайл. — Как бы там ни было, моя инфор-рматорша отчетливо слышала, как кр-ричала девушка, когда на нее напали. Моя инфор-рматорша заявила, что мер-рзавец отвлек внимание девушки р-рассказами о том, как он охотился на хищников в Афр-рике. Потом пр-редложил ей изумр-рудную бр-рошь, стоящую целое состояние. Когда же она отвер-ргла его подлые пр-ритязания, удар-рил ее по голове бутылкой из-под виски…
— Великий Цезарь! — воскликнул Уоррен; глаза его от удивления вылезли из орбит. — А скажите… не называли ли в связи с этим делом каких-либо имен?
— Моя инфор-рматорша не делала из этого секр-рета, — философски ответствовал доктор Кайл. — Она сказала, что р-распутный негодяй и соблазнитель — либо капитан Уистлер, либо лор-рд Стэртон.
— И эта женщина уже успела разнести слух по всему кораблю? — поинтересовался Морган.
— Если еще не успела, то непр-ременно р-разнесет, — кивнул доктор Кайл. — Непр-ременно.
Пока Морган и Уоррен уничтожали завтрак, доктор Кайл продолжал благожелательно говорить. Интересно, подумал Морган, какова будет окончательная версия произошедшего ночью на «Королеве Виктории»? Очевидно, доктор Кайл никаких изумрудов не нашел. Значит, остаются лишь каменнолицый мистер Перригор и его жена в монокле. Так… Рядом с его тарелкой лежала миниатюрная корабельная газета. Глотая кофе, он небрежно просмотрел местные новости и перешел к большой статье на последней странице — очевидно, критическому обзору или эссе. И вдруг остановился, принялся перечитывать ее снова. Статья была озаглавлена «Ренессанс театра» и снабжена подзаголовком: «Лесли Перригор, перепечатано с разрешения автора из „Санди таймс“ от 25 октября 19 32 года».
«…Пронзительные звуки божественных арф (так плавно начинался этот неудержимый поток слов), по огульному утверждению одного старого критика, так тонки, неуловимы и ускользают от понимания, что заставляют вспомнить Бернхардта. Возможно, вы скажете: „Неужели старина Перригор тронулся рассудком?“ Однако как еще я могу отозваться о спектакле в театре марионеток Жюля Фортинбраса, ради которого и предпринял путешествие в Сохо? Как однажды Бальзак сказал Виктору Гюго: „Je suis etonne, sale chameau, je suis bouleverse“. (Хотя Мольер, должно быть, выразился бы изящнее.) В двух словах, дабы скорее развеять сомнения бедной британской публики, я могу назвать спектакль потрясающим, но, по-моему, слова и оценки тут излишни… Стоит отправиться в Сохо лишь ради великолепных тонких, образных монологов, произносимых от лица Карла Великого и Роланда! Невольно на ум приходит пятый акт корнелевской „Бороды“… Помните? Помните? Монолог, произносимый Аморетт Перно, начинается со слов: „Mon ame est un fromage qui souffle dans les forets mysterieuses de la nuit…“ Упоминать ли мне о тонком юморе? Отдельные реплики персонажей маленького театрика марионеток в Сохо приближаются к таким перлам самого Мольера, как, скажем, „Pour moi, j'aime bien les saucissons, parce qu'ils ne parlent pas francais…“.
