Фрекен Смилла и её чувство снега - Хёг Питер (полные книги txt) 📗
— Это был, наверное, результат вашего влияния? — предположила я.
— У нас в правлении было несколько политиков. В то время среди прочих был Стайнке. Поскольку то, свидетелем чего я стала, было против моей совести, я пошла к нему — 17 мая 1957 года, в 16 часов, в тот день, когда меня назначили главным бухгалтером. Я сказала: “Я ничего не знаю о социализме, господин Стайнке. Но понимаю так, что в нем есть общие черты с идеями религиозного братства первых христиан. Они отдавали то, что у них есть, бедным и жили друг с другом как братья и сестры. Как, господин Стайнке, эти идеи можно примирить с существованием шести столовых?”. Он ответил цитатой из библии. Он сказал, что Божие Богу, а кесарево кесарю. Но через несколько лет осталась одна столовая.
Наливая чай, она пользуется ситечком, чтобы в чашки не попали чаинки. Под носиком чайника кусочек хлопчатобумажной ваты, чтобы чай не проливался на стол. У нее внутри происходит нечто подобное. Ее угнетает непривычная необходимость отфильтровывать то, что не должно ко мне просочиться.
— Мы ведь есть — были — частично государственной организацией. Не наполовину государственной, как Криолитовое общество “Эресунн”. Но государство было представлено в правлении и имело 33, 33% акций. Финансовые отчеты были также всегда открыты. Со всего снимались копии на старой бумаге для копирования. — Она улыбается. — На той, которая была похожа на старую туалетную бумагу, номер 00. Часть финансовых отчетов просматривалась Ревизионным управлением, организацией, которая с 1 января 1976 года стала называться Государственная ревизионная служба. Сложности возникали при сотрудничестве с частными предприятиями: “Шведским акционерным обществом по добыче алмазов”, акционерным обществом “Греенекс”, позже с “Гренландскими Геологическими Изысканиями”. Некоторые сотрудники работали на пол — или на четверть ставки. Это затрудняло написание отчетов. И ведь была определенная иерархия. Она должна быть на любом предприятии. К некоторым разделам финансового отчета даже я не имела доступа. Мои отчеты переплетались в серый молескин, на котором были вытеснены красные буквы. Они хранятся в сейфе в архиве. Но существовал также небольшой секретный бухгалтерский отчет. Ничего удивительного в этом нет. На большом предприятии иначе быть не может.
— “Они хранятся в архиве”. Вы используете настоящее время.
— Я вышла на пенсию два года назад. С тех пор я являюсь консультантом компании по бухгалтерскому учету.
Я делаю последнюю попытку.
— Финансовый отчет об экспедиции летом 1991 года, в нем было что-нибудь особенное?
На секунду мне кажется, что я приблизилась к ней. Потом фильтры встают на место.
— Я не уверена в своей памяти.
Я последний раз пытаюсь нажать на нее. Эта попытка бестактна и заранее обречена на провал.
— Можно посмотреть архив? Она только качает головой.
Моя мать курила сделанную из старой гильзы трубку. Она никогда не лгала. Но если она хотела скрыть правду, она чистила трубку, брала в рот то, что было вычищено из трубки, говорила mamartoq — прекрасно, и потом делала вид, что не в состоянии говорить. Скрывать — это тоже искусство.
— Разве не трудно, — спрашиваю я, надевая туфли, — было женщине отвечать за финансы большого предприятия в 50-е годы?
— Господь был милостив.
Я думаю про себя, что Господь в лице Эльзы Любинг получил эффективный инструмент для осуществления своего милосердия.
— Что навело вас на мысль о том, что мальчика преследовали?
— Снег на крыше, откуда он упал. Я видела следы. У меня есть чувство снега.
Она устало смотрит прямо перед собой. Неожиданно становится заметна ее старость.
— Снег — это воплощение непостоянства, — говорит она. — Как в книге Иова.
Я надела шубу. Я не знаток библии. Но к клейкой поверхности нашего мозга прилипают иногда странные обрывки усвоенного в детстве.
— Да, — говорю я. — И воплощение света правды. Как в Откровении Иоанна Богослова: “Его голова и волосы были белы как снег”.
Вид у нее измученный, когда она закрывает за мной дверь. Смилла Ясперсен. Дорогая гостья. Зануда. Когда Смилла покидает вас, над вами голубое небо и у вас прекрасное расположение духа.
В тот момент, когда я выхожу из дома на Хайревай, переговорное устройство начинает скрипеть.
— Будьте так добры, вернитесь.
У нее хриплый голос. Но это, должно быть, из-за этого подводного устройства.
Итак, я еще раз еду на лифте. А она еще раз встречает меня в дверях. Но ничто не остается таким, как было прежде, как где-то говорит Иисус.
— У меня есть одна привычка, — говорит она. — Когда я сомневаюсь, я открываю наудачу библию. Чтобы получить совет. Маленькая игра между Богом и мной, если хотите.
У другого человека такая привычка была бы похожа на те мелкие спорадические функциональные расстройства, которые возникают у европейцев, когда они много бывают в одиночестве. Но не у нее. Она никогда не остается одна. Она замужем за Иисусом.
— Только что, когда вы закрыли дверь, я открыла книгу. Это оказалась первая страница Откровения Иоанна Богослова. Которое вы вспоминали. “Имею ключи ада и смерти”.
Некоторое время мы смотрим друг на друга.
— Ключи ада и смерти, — говорит она. — Как далеко вы готовы пойти?
— Испытайте меня.
Еще в течение минуты в ней происходит борьба.
— В подвале виллы на Странбульвар находятся два архива. В первом — финансовые отчеты и корреспонденция. Туда приходят сотрудники, бухгалтеры, я сама, иногда начальники отделов. Во второй архив попадают, пройдя через первый. Там хранятся отчеты по экспедициям. Некоторые минералогические пробы. Одна стена целиком занята топографическими картами. Штатив с кернами породы — пробами породы размером примерно с зуб нарвала. В принципе туда можно входить только с разрешения правления или директора.
Она поворачивается ко мне спиной.
Я понимаю всю значительность этого момента. Она собирается совершить нарушение правил — несомненно, одно из немногих за ее жизнь.
— Я, конечно, не могу сообщить вам, что все двери в здании можно открыть одним ключом. Или что вот тот ключ “аблой”, висящий на доске, открывает входную дверь.