Бери и помни - Булатова Татьяна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Ну, башка! – как умел, восторгался Олег Иванович, возможно думая, что делает дочери комплимент. – В кого ж ты такая умная?
Вопрос зависал в воздухе – Римма молчала.
– В меня, – ничтоже сумняшеся заявляла Элона и бесцеремонно залезала к отцу на колени.
Анжела багровела и с надеждой смотрела на Селеверова.
– Нет, Лёка… Ты у нас в маму – у той тоже ветер в голове гуляет. Три копейки сложить не может. А вот Лика – в меня. Профессор! Папина дочка.
– Ты меня не любишь? – распахивала синющие глаза Элона, чем вводила отца в ступор.
– Люблю.
– А кого больше?
– Одинаково, – выкручивался Олег Иванович.
Сестрам ответ отца не нравился, потому что в нем не было правды, и девочки это чувствовали.
Окончательное распределение дочерей по секциям – «мамина», «папина» – произошло естественно и органично.
– Папе скажу, – воинственно заявляла Анжела разошедшейся не на шутку сестре.
– Давай, говори. Напугала, – парировала материнская любимица.
– Нехорошо, – встревала Дуся, следившая за эмоциональным балансом в отношениях девочек.
– Хорошо, – успокаивала ее Элона и, стащив с комода кружевную салфетку, примеряла ее перед зеркалом как мантилью. – Красиво?
– Некрасиво, – спорила с очевидным Лика и теребила пухлыми пальчиками вязаную скатерть.
– Это тебе некрасиво! – огрызалась младшая сестра и с упоением кружилась среди коробок, загромоздивших Дусину квартиру.
– Не ссорьтесь! – пыталась примирить девочек Ваховская и каждый вечер перед сном обращалась к Богу за помощью: – Вразуми меня, Господи, старую дуру…
Соломоново решение пришло к Дусе во сне: некто, повадками напоминающий ангела, вел ее по коридору четырехкомнатной квартиры и крылом указывал на запертые двери: Римма, Олег, Элона, Анжела.
– А я же где, Господи? – поинтересовалась Дуся и проснулась с ощущением выполненного долга.
– У девочек должны быть разные комнаты, – заявила она родителям во время очередной экскурсии по новой четырехкомнатной квартире, манящей своими немыслимыми просторами.
– Как же! – раздраженно отметила Римка. – Я почти восемь лет без спальни, а им – отдельные комнаты.
– Почему без спальни? – растерялась Дуся, вспоминая сон.
– Обойдутся твои Лелёки, – отрезала Селеверова и колупнула краску на косяке. – Так и знала! Покрасить нормально не могут. Вон потеки какие!
– Где?! – присоединился Олег Иванович и зачем-то колупнул то же место. На косяке образовалась грязная отметина.
– Тебе делать, что ли, нечего? – набросилась на него жена, любую недоделку в новой квартире воспринимавшая как катастрофу.
Селеверов надулся.
Ожидание измотало супругов, сделало обидчивыми и раздражительными. За шаг до счастья Селеверовы начали ругаться и безостановочно спорить. Одна Дуся передвигалась по новой квартире как блаженная, с любовью поглаживая свежевыкрашенные подоконники и косяки.
– Чуть-чуть осталось, – успокаивала она новоиспеченных родственников и добавляла про себя: «Слава богу!»
– Ну что, Евдокия, – для поддержания разговора интересовался Олег Иванович. – Не жалеешь?
– Да что вы! – расплывалась в улыбке Ваховская и снова вспоминала волшебный сон.
– Выбирай тогда, – благородно заявлял Селеверов и подхватывал Римку под руку.
– Как скажете, – отказывалась от выбора Дуся и по-собачьи преданно смотрела на супругов.
– Нет уж. Ты давай сама…
– Как скажете, – смиренно повторяла Ваховская и опускала глаза.
Последнее слово, как всегда, оставалось за Риммой. В преддверии переезда она неожиданно обнаружила, что мечта о кабинете находится под угрозой. Селеверова заволновалась, а тут еще эта Дуся со своими советами – разные комнаты девкам подавай. «Нет уж! Дудки! Что же мне, в зале жить? – возмущалась Римка. – Как же! Обязательно! Эти сопли будут по комнатам, а нам с Олегом?!»
Селеверова неоднократно рисовала на тетрадном листе план квартиры, пытаясь по справедливости распределить квадратные метры. «Это спальня», – вписывала она в один квадратик. «Это кабинет» – в другой. «Это детская. Это зал». Некуда было деть Дусю, и Римка перечерчивала план заново, и начинала распределять комнаты повторно. Выходило то же самое: как ни крути, Дуся не вписывалась никуда. А если еще по отдельной комнате девкам, то тогда и самой Римме в новой квартире не место. После третьего, четвертого, пятого подхода стало очевидно: кабинета не будет, Лелёкам – одну комнату.
Это открытие Римка переживала три недели, пока не смирилась. «Ну не в кухне же она жить будет!»
– Смотри, Евдокия, – в который раз наседал на Ваховскую Хозяин. – На днях переезжаем. Куда свое барахло ставить будешь?
В поисках места для «барахла» Дуся еще раз обошла квартиру, но так ни на чем и не остановилась.
Переезжали в один день: Дусю уже изрядно уставшие грузчики загружали последней.
– Осторожнее! – бросалась Ваховская на помощь парням и пыталась сама подать в машину ту или иную коробку.
– Не мешай, мать, – останавливали ее такелажники и утрамбовывали в кузове грузовика нехитрый Дусин скарб.
Последним из опустевшей квартиры выносили обшарпанный сундук, долгое время простоявший в коридоре. Увидев его, Римка возмутилась и остановила процесс:
– С ума сошла! Ты б еще с собой лавку от подъезда прихватила. В новую квартиру – такое старье!
– Ну что вы, Римма, – растерялась Ваховская и развела руками. – Это же мамина память. Куда ж я без него?! Там же вещи…
– Какие у тебя вещи? Две чашки, три ложки. «Мамина па-а-амять», – передразнила Евдокию Селеверова. – Столетняя рухлядь это, а не «мамина память». Разгружай давай «мамину память» – все равно ставить некуда!
После Римкиной тирады Ваховская сгорбилась и заметалась, не в силах принять решение. Она перебегала с места на место: от машины к подъезду и наоборот, пока грузчики не закричали:
– Слышь, тетка! Ты давай рожай быстрее! Грузить или оставлять? Время поджимает…
Дуся просительно посмотрела на Селеверову, но ровно через секунду поняла, что ни на какие уступки Римка не пойдет, а если просить, то не пойдет точно. За эти семь лет она уже достаточно хорошо изучила ее характер, поэтому в бессилии опустила руки и тихо ответила:
– Оставляйте. Может, добрые люди приберут. На дачу или куда там…
– Разбирай, мать, барахло свое. И едем.
Дуся склонилась над сундуком, любовно провела по крышке ладонями, звякнула замком и скорбно замерла над «маминой памятью».
– Быстрей давай! – прикрикнула на нее Римка и взобралась в кабину грузовика. – Тоже мне, спящая красавица…
Ваховская засуетилась, подняла крышку, оклеенную изнутри этикетками с папиросных коробок, оглядела содержимое сундука и на секунду задумалась.
– Быстрей! – торопила ее Селеверова, не обращая внимания на горестное выражение лица той, благодаря которой сегодня оказался реальным этот переезд.
Евдокия откинула серую суконную тряпку, покрывавшую вещи, немного подумала, провела рукой, словно слепая, и вытащила из сундука два фотоальбома, затянутых в плюш. Зажав их под мышкой, она аккуратно, точно хрустальную, опустила крышку на место и перекрестилась.
– И это все? – язвительно поинтересовалась Римка.
– Все, – выдохнула Дуся и смахнула слезу.
Такелажники оживились, с лязгом закрепили борта грузовика и в предвкушении финала радостно загалдели:
– Не грусти, мать! Зять новый купит. Мадам попросит – Иваныч сделает.
Дусе не был нужен новый сундук. Ей был нужен этот – обшарпанный, дореволюционный, единственный, хранивший память о безвременно ушедшей маме, которую Евдокия и в глаза-то не видела. Только на фотографии. Дуся чувствовала себя предательницей по отношению к родителям. В душе смиренницы Ваховской росло несвойственное ей сопротивление. Но женщина усилием воли погасила назревавший бунт и взобралась в кабину, где ждала ее сердитая Римка, около которой предстояло прожить еще какое-то, одному Господу Богу известное время.
«Ну… сколько Бог даст», – подумала про себя Дуся и произнесла вслух:
