Лицей послушных жен (сборник) - Роздобудько Ирэн Виталиевна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
«А может, пошло оно все к черту», – подумала я.
Уговорю Мирося взять путевки и удрать куда подальше. В Италию. На Борнео. Или хотя бы в Хорватию. Это, как считает Мирось, лучший способ снять стресс: уехать куда глаза глядят и ни о чем не думать. Клацать фотоаппаратом, сидеть в ресторанах, болтать со случайными знакомыми, собирать гербарий впечатлений. Но, как по мне, это была не очень хорошая идея…
…Ее угнетали распланированные маршруты, всегда было тесно в самых лучших отелях, скучно на пляжах, невкусно в ресторанах и неинтересно в толпе.
Она любила прокладывать свои тропы по незнакомым и совсем неприметным улочкам, отыскивать мельчайшие закоулки, где на балконах висит постиранное белье – чьи-то рубашки, носки и лифчики (ее интересовал вопрос: «Кто наденет их завтра?»), сидеть в пустых, отдаленных от туристических путей кафе или на горячих ступеньках небольших церквей и рассматривать мостовую, вычитывая на ней чьи-то (чьи?!) следы. И тогда – именно тогда! – мир вливался в нее, как густой нектар, до самых краев.
Мирослав сердился и говорил, что она не понимает красоты, что дикарка и совсем не умеет жить среди людей. И что, несмотря на внешний лоск, ей никогда не достичь согласия между внутренним и внешним миром.
Ей всегда хотелось как можно скорее вернуться в свою норку и, как это ни странно, открыть книгу или включить аутентичную музыку.
Словом, когда Ника изучала мир в одиночестве, он казался загадочным и непостижимым. Когда же ей тыкали указкой в лепнину храмов – загадка исчезала.
А в магазинах она вообще изводилась!
Ее удивляли люди, покупавшие кучу вещей и возвращавшиеся в туристические автобусы с большими бумажными пакетами, на которых написаны названия модных бутиков – таких же, как и по всему миру. Она покупала только магнитики на холодильник.
А больше всего утомляла необходимость общения. Она не представляла, как можно произносить какие-то фразы, лишь бы только прочистить горло и сотрясти воздух. Люди не могут и не умеют молчать – им кажется, что тогда они потеряют свою человеческую сущность, которая заключается в том, чтобы говорить. Сколько раз и она искусственно, как советовал врач, приучала себя вести «светские беседы» – и все напрасно!
Пыталась учиться у других. Погода. Цены. Качество питания. Обо всем этом надо было говорить, и круг этих бесед почти никогда не расширялся. Разве что один раз она чуть не вмешалась в бурную дискуссию, которая касалась… мытья волос.
Тогда к гурьбе малознакомых людей, собравшихся у отеля в ожидании автобуса, вышла женщина и сразу громко сказала: «А я успела еще и голову помыть!» И произнесла это так значительно, как будто сообщала о каком-нибудь мировом катаклизме. Казалось бы, люди должны были посмотреть на нее как на сумасшедшую, – но нет! Все приветливо улыбнулись, закивали головами, и кто-то сразу добавил: «А я помою уже после экскурсии, ведь будет пыль и жара – голова все равно вспотеет и загрязнится!» Дальше развернулась целая дискуссия на тему преимуществ немытых волос над мытыми. Даже мужчины ее поддержали!
Ей показалось это чудом. Не меньшим, чем тот туристический объект, к которому направлялся автобус. На следующий день она и сама решила провести эксперимент. Вышла и так же громко, как та женщина с вымытыми волосами, сказала, что полпути от номера до автобуса по забывчивости прошла в гостиничных тапках. Ей казалось, что этот номер публика отыграет с не меньшим энтузиазмом, чем дебаты по поводу состояния прически. Но очевидно, произнесла это без значительности и энтузиазма. И жалкая реплика осталась без внимания. Зато кто-то заговорил о качестве местной обуви, ценах на нее и рациональности такой покупки. А она опять проиграла…
«Нет, – решила я, – поездка отпадает».
Хочу тишины и покоя. Иначе мне грозит психиатрическая больница.
Нельзя оставлять без ответа это доверчивое «ты вернешься?..».
А при воспоминании о семье Ярика и черной тени возле арки я вообще запретила себе думать о покое.
Должна была вернуться!
Надо более основательно подготовиться к следующему визиту. Взять с собой несколько пачек печенья или какой-нибудь другой еды, средства для мытья посуды и какие-нибудь необходимые мелочи.
Я сидела в кухне и пила кофе, наминая Томочкины пирожки.
Моя кухня была чистая, светлая, стерильная, с хорошей встроенной мебелью, с ламинированным полом и огромными окнами, над которыми тихо работал кондиционер. Она не была похожа на ту, в которой я сегодня утром мыла посуду, макая тряпку в соду. Но каким образом вырваться за пределы того двора?
С кем посоветоваться? И существует ли вообще хоть один человек на свете, который бы выслушал меня серьезно, кроме Стивена Хокинга, до которого – как до Парижа на четвереньках?
Вряд ли…
Стоп! Я вспомнила свое интервью пятилетней (или больше) давности с тем чудаком, который рассказывал для моей тогдашней газетенки разные небылицы о своих исследованиях времени и пространства.
Сохранились ли у меня его контакты?
Чуть не перевернув на себя кружку с кофе, я бросилась в комнату, опрокинула на пол содержимое своих ящиков. Вообще-то, я никогда ничего не выбрасываю! Это ужасно не нравится Миросю, так как записными книжками забиты все антресоли и старые чемоданы. Но ничего не могу с собой поделать. Каждый блокнот – это месяц или два моей жизни. Наверное, лет через десять смогу построить из них дом.
Значит, надо только вспомнить, какого цвета блокнот был у меня пять лет назад. Я неистово рылась в куче бумаг. Листала и листала страницы, теряя надежду отыскать номер телефона, адрес или хотя бы имя-фамилию того чудака.
Я отбросила очередную записную книжку и закрыла глаза.
И так, как это бывает, когда отпускаешь ситуацию, на меня само выскочило довольно яркое воспоминание: небольшая комната, заставленная и заваленная книгами и журналами, деревянный круглый стол, уютный абажур какой-то допотопной лампы, и в ее свете – красивое аскетичное лицо мужчины.
В такое лицо можно влюбиться и в пятнадцать лет, и в тридцать, потому что оно излучает доброту и внимание. Помнится, я просидела, слушая его комментарии, больше, чем мне было нужно, как завороженная. А вспомнив тот день, сразу, как на кинопленке, увидела на краю стола свой диктофон, лежащий на красном блокноте. Значит, блокнот был красный!
Выудила из горы бумаг красную потертую книжечку.
Нашла то, что нужно: «Иван Александрович Вильде». Почерк неровный. А ниже желудка даже сейчас разгорелось приятное тепло – вспомнила его лицо, внимательные глаза и спокойный тихий голос. Телефона нет, только адрес: «Улица Октябрьская, 7». Ниже указана тема нашей минувшей беседы, сформулированная в духе издания: «Любовь с фантомами: мифы или реальность».
Найти бы еще статью в газете, но на это не было времени.
Я вскочила, натянула джинсы, первую попавшуюся футболку и выбежала на улицу. Взяла такси, продиктовала адрес и всю дорогу молилась только о том, чтобы этот Иван Александрович был дома.
Дом узнала сразу и даже вспомнила этаж – четвертый. Взлетела на него, как ракета, и нажала на звонок.
Дверь открылась слишком быстро, как будто меня ждали.
Из полумрака на меня вопросительно смотрел тот самый человек. Я не могла ошибиться – такое лицо запоминается раз и навсегда.
– Добрый день, – поздоровалась я. – Вы меня помните?
Казалось, что он меня не слышит. Так как повисла долгая, довольно странная пауза, во время которой я не без удовольствия всматривалась в лицо, еще тогда так понравившееся мне.
– Я брала у вас интервью пять лет назад, – пояснила я и назвала себя.
Он молча отстранился, пропуская меня в комнату. «О господи, – подумала я, – он не только оглох, но еще и онемел».
Я прошла в комнату, которая совсем не изменилась, – те же книги, тот же круглый стол и лампа под старинным абажуром. И то же ощущение уюта. Помнится, я еще в первый визит отметила, что запросто могу здесь заснуть, не думая о добывании хлеба насущного. Заснуть, как Герда в цветочном саду волшебницы…
