Про людей и звездей - Майорова Ирина (книги без регистрации txt) 📗
Тогда они крупно поругались, чуть не подрались, но уже через неделю вместе отправились на вечеринку в казино «Шангрила». Любовь к пьяному шумному веселью в обществе звезд объединяла и объединяет их так крепко, что всякие там философские заморочки о цели и смысле жизни представляются полной ерундой.
Проболтав с Лилькой полчаса, Уля наконец добралась до фотоотдела.
– Тюрин, где фотки? – деловым тоном поинтересовалась редакторша.
– Так я их давно на верстку скинул, – не поворачивая головы, ответил Алексей.
– Как скинул?! Кто тебе разрешил?! Я же еще не смотрела!
– А ты чё на меня орешь? Ты мне не начальница, – так же, не утруждая себя поворотом головы, лениво процедил Тюрин. – С верстки пришли, сказали «срочно», я заглянул к тебе, тебя нет…
– Да я на улице была, по телефону разговаривала!
– А вот бегать за тобой по подворотням я точно не нанимался.
– Хамло! – крикнула Уля в затылок Тюрину и потрусила на верстку.
И с порога увидела то, чего опасалась. На гигантском мониторе одного из верстальных компьютеров уже красовался макет будущего разворота с фоторепортажем из «Пушкинского». По центру стоял огромный снимок Пепиты в платье с измятым, точно изжеванным, воротом, с размазанным в углах глаз макияжем и катастрофическими морщинами у рта и крыльев носа. Морщины казались особенно глубокими из-за потрескавшегося в проблемных местах грима. Уля знала, что такое бывает даже с самой качественной косметикой, когда, наложив ее на физиономию, несколько раз попадаешь из духоты в прохладу. А Пепита сначала ехала в «Пушкинский» в машине с кондиционером, потом сидела в открытом кафе при температуре +27, потом опять кондишн ну и так далее. Ракурс тоже был выбран такой, будто камеру держал лютый враг Пепиты. Певица обернулась через плечо, отчего шея пошла безобразными складками, а подбородок собрался в большой мешок.
– А-а-а, Асеева! – обрадовался, увидев Улю, ответсек Роман. – Нашлась наконец-то! А то я уж хотел шефа будить, спрашивать, куда ты запропала. В редакции же только он доподлинно знает, где ты находишься в любую минуту дня и ночи. Гони скорее заголовок и текст. Только не расписывайся сильно – мы тебе место только под две тысячи знаков оставили. А заголовок с Пепитой чтоб был. Видал, какая она помятая! Как будто с бомжами на вокзале ночевала. Ну ты и напиши что-то вроде: «Пепита пустилась во все тяжкие» или «Пепита опустилась ниже плинтуса». В общем, у тебя на этот счет фантазии побольше, чем у меня.
– Я запрещаю ставить эту фотографию в номер, понял? – пошла на ответсека мощной грудью Уля. – Ни как центральную, ни как второстепенную!
– А больше нечего ставить-то, – спокойно возразил Роман. – Итак еле-еле на разворот наскребли, а на центральную только Пепита и тянет. Не Забурелова же с очередной шлюхой на полполосы разверстывать.
– Я сказала: «Запрещаю!» – зашлась в визге Уля.
– Да ты кем себя возомнила, чтоб тут командовать?! – вышел-таки из себя непробиваемый, как бронежилет последнего поколения, Рома. – То в фотоотделе визжала и ногами топала, то тут представление устраиваешь. Иди отсюда, не мешай работать!
– Я сейчас к Габаритову пойду, скажу, что ты своим идиотством мне агентуру гробишь! Пепита мне половину тем сливает и, между прочим, забесплатно, а после такого дерьма она со мной даже разговаривать не будет!
– Это твои проблемы. Предложишь взамен что-нибудь получше этого, как ты сама выразилась, дерьма, с удовольствием поставлю. Только давай быстрей – по графику этот разворот через сорок минут уже у корректоров должен быть.
Уля поплелась к себе. Пролистала ежедневник с темами отдела, заглянула в папку «запас» в своем компьютере. Можно было и не листать, и не смотреть. Она и без того знала: ничего, чем можно было бы забить разворот, у нее нет. Может, сходить в отдел переводов и попросить Артура с Сонькой пошарить в Инете и содрать из «Sun», «Daily Mirror» или «News of the world» скандальчик про какую-нибудь импортную звездюльку? Нет, не пойдет. Еще на подверстку зарубежная знаменитость потянет, а в качестве главного материала Габаритов иноземцев не пропустит. У него девиз, как у героя фильма «Игрушка», владельца всяких там газет, заводов, «толчков», пароходов: «Французы любят французских покойников». А русские, выходит, русских. И тут Асеевой пришла в голову гениальная мысль: «А что, если Махалова размахать не на две полосы, а на четыре?» Текст она мигом хоть до десяти килобайт соорудит. Делов-то – залезть в присланный Антоном по электронке файл с его готовящейся к изданию книгой «Секс-исповедь звезды» и скопировать оттуда пару-тройку глав.
– А фотографий Махалова в архиве – хоть жопой ешь! – вслух подбодрила себя Уля. – Причем с разными бабами: он любит телок потискать.
Асеева уже направилась к верстке, чтоб поделиться с Романом своей суперидеей, но на полпути затормозила. Самостоятельно ответсек решение о замене материала принимать не станет – пойдет к Габаритову. Уж лучше Уля сделает это сама. Юли в приемной не было, и Асеева постучала в закрытую дверь кабинета шефа. Тишина. Постучала еще раз, громче. Дверь распахнулась так резко, что Уля отскочила.
– Чего тебе? – буркнул Габаритов, потирая короткопалой широкой ладонью помятую, заспанную физиономию.
Уля изложила, «чего ей».
– Пусть остается Пепита. Дуговская права: мы твоим Махаловым народ уже до сблева накормили. Хватит ему и двух полос.
– Но, Алиджан Абдуллаевич, – заканючила Уля, – Пепита же после этого нам ничего сливать не станет.
– Ну и не надо! – окончательно проснулся Габаритов. – Она что, одна на всю тусовку? Другого кого найдешь. А то завела знакомство с тремя уродами: Пепитой, Баксовым и Махаловым – и суешь их во всякую дырку! Вон учись у Дуговской: у нее пол-Москвы в осведомителях ходит, а она все новых и новых вербует.
Такого Асеева стерпеть не могла: чтоб ей ставили в пример Дуговскую!
– Да чего ей не вербовать-то? С ее-то контингентом! Пусть она попробует хоть раз какую-нибудь звезду на скандал раскрутить – а я посмотрю, как у нее получится!
– Получится, получится, – заверил Габаритов. – Ты думаешь, они с тобой, Улей Асеевой, что ли, дружат? Они с газетой дружить хотят. Вот выпну тебя из редакции, никто из них даже имени твоего не вспомнит, а звонить и на тусовки будут звать того, кто твой стол займет.
– Но я… – растерялась Уля и тут же нашла последний аргумент: – Я на агентуру почти ничего не трачу, мы только барменам, швейцарам и администраторам в ресторанах и отелях платим, а Дуговская каждый месяц сумасшедшие тыщи по ветру пускает!
– Не твоя забота, – оборвал Улю Габаритов. – Все, иди и делай, что говорят.
Уля поплелась в фотоотдел. Надо рассказать Булкину все как было: как он пьяные сопли в кафешке размазывал, как Пепита его на себе тащила и как гад Тюрин ее за это «отблагодарил». Конечно, Алексей про спасательную операцию у «Пушкинского» ничего не знал и про то, что Пепиту снимать не надо, его никто не предупредил – ну забыла ему Уля сказать, забыла! – но все равно Тюрин сволочь.
Булкина на месте не оказалось. Он с корреспондентом из отдела Дуговской уехал то ли в Обнинск, то ли в Троицк и в редакции появится только вечером.
«Ну я сделала все, что смогла, – успокоила свою совесть Уля. – Значит, так Богу угодно, чтоб Пепита в завтрашнем номере вышла». В Бога Уля не верила, в церкви бывала лишь тогда, когда отпевали кого-то из знаменитостей (чтоб написать о панихиде репортаж), но когда требовалось свалить с себя вину, всегда прибегала к догме: «В этом мире от нас ничего не зависит». Зато напомни ей об этой «палочке-выручалочке» кто-то со стороны да еще в момент, когда Асеева была на коне и чувствовала себя владычицей мира, она бы взвилась: «Вы все, может, и черви, как пишут в вашей Библии, а я сама свою судьбу делаю: своими мозгами и трудом!»
Однако сегодня ей было выгоднее считать себя пылинкой и соринкой.
И Асеева настучала на «клаве» заголовок: «Пепита пустилась во все тяжкие». Подумала немного и зафигачила забойный подзаголовок: «Чрезмерные излишества не лучшим образом сказались на внешности певицы». Текст самой заметки она набила за полчаса. Для начала прошлась по кривым непробритым ногам стареющей народной артистки, «усугубленным» короткой юбкой. Потом по чулкам в сеточку, которые натянула на «бедра доярки» мнящая себя светской львицей телеведущая Кристина Чужчак. «Нечто подобное в прошлом сезоне носили девочки с Тверской, – просветила читателей Уля. – И если таким образом Кристя решила выразить труженицам панели свою солидарность, то кто против? Но вот надевать на себя вышедшее из моды старье – это, Кристиночка, моветон». Прикололась над Петей Забуреловым, который «везде и всюду снимает блондинок, столь похожих одна на другую, что, поставь их сейчас в ряд, – ни за что не вспомнит, какую из них как зовут».
