В футбольном зазеркалье - Кузьмин Николай Павлович (онлайн книга без TXT) 📗

Выбравшись из зарослей, Скачков увидел на широком пространстве зеленого поля одинокую фигуру в трусах и бутсах, пригляделся – Соломин. Голая спина, голые ноги. Поддергивая на худом запавшем животе трусы, Соломин трусцой гонялся за мячом, иногда сильно поддавал его вверх, в самое небо, и, дожидаясь, ловил на ногу, не допуская отскока, или позволял ему подскакивать до тех пор, пока не пропадала в нем упругая сила и он не успокаивался на шелковистой ровной травке. Тогда Соломин разбегался и сильно бил, прицеливаясь по воротам. Мяч шел не прямо, а по кривой, как бы огибая воображаемую «стенку».

– Стучишь, Сашок? – окликнул Скачков, спуская с рук детишек на зеленый и ухоженный газон футбольного поля. – Побегайте пока, ладно? Мариш, сандальку не потеряй.

Выпростав из сетки мяч, Соломин короткими прикосновениями ног подвел его к Скачкову.

– Гоняю помаленьку.

– Я думал, ты купаешься.

– Да ну! Есть когда… – Выворачивая локоть, он утер лицо и долго дул на голую, залитую потом грудь. Солнце поливало без пощады.

– Смотри, Сашок, пар пропустишь. Пар сегодня – не вылезал бы!

Не отвечая, Соломин подцепил мяч на ногу, покачал его как на ладони, подкинул, принял на колено, затем опять спустил и забалансировал, удерживая его на самом кончике носка.

– Геннадий Ильич, правду говорят, что у нас Степаныча снимают? Скачков удивленно посмотрел на него:

– Кто это тебе сказал?

– Да говорят… – Соломин, не поднимая головы, манипулировал мячом.

– Ерунду болтают! Кто-то, видно, здорово этого хочет.

Придерживая мяч, Соломин глянул на Скачкова быстро, недоверчиво. Но нет, поверил. Поверил и с облегчением послал мяч бегавшим возле ворот детишкам.

– Я тоже думаю, Геннадий Ильич: как это можно? Да и ребята…

– Чушь! Болтовня! Так и ребятам скажи.

Заплакала Маришка, и Скачков увидел, что она лежит на траве, а возле нее с растерянным видом топчется маленький Звонарев.

– Я не хотел… – оправдывался он. – Она сама.

На поле он оказался игроком азартным, напористым и ни за что не отдавал мяча. Маришка упала от столкновения.

– Мы сейчас так сделаем, – распорядился Скачков, помогая дочери подняться. – Ты, Вовик… Тебя ведь Вовиком зовут?

– Саша я! – сердито оборвал его маленький Звонарев.

– Саша? Ты скажи! Еще один Саша. Ну вот, значит, вас двое Саш и будет. Двое на двое. Мы с Маришкой. Делайте себе ворота… Что, дочь, сразимся с Сашами? Давай-ка покажем им. Ну, вытирай нос и становись в ворота.

Игра была в разгаре, когда у края поля появились Клавдия с Валерией.

Маленький Звонарев, забегавшийся, кричал на Соломина:

– Надо бить, а ты водишься! Пасуй тогда…

Он, как и Маришка, караулил «ворота», обозначенные на траве двумя бутсами. Соломин разулся и играл босиком.

– Помогай, тезка! – в изнеможении крикнул ему Соломин и, спасаясь от натиска Скачкова, устало отдал, пас наискосок и вперед. Маленький Звонарев набросился на мяч и устремился на ворота.

Маришка, растопырив руки, выбежала навстречу.

– Есть! – завопил Звонарев и, поднимая кулачонки, запрыгал от восторга.

Маришка с досады хлопнулась на траву и заревела.

– Ну вот, – вмешалась Клавдия, выходя на поле. – Геш, ты как маленький, честное слово. Нашел футболиста!

– Э-э, дочь, – утешал Скачков, – да ты, гляжу, проигрывать совсем не умеешь!

По дороге на базу Маришка затихла у него на руках, но на маленького Звонарева не взглянула ни разу – не могла простить.

Оба Саши шли самыми последними. Соломин нес в руках по бутсе. Маленький Звонарев с воодушевлением тащил футбольный мяч, часто ронял его и снова поднимал, прижимая к животу.

– Сейчас в душ, да? – спрашивал он, заглядывая в лицо партнеру.

– Геш, – позвала Клавдия, – у нас тут одна идея прорезалась…

– А может быть, сегодня без идей? – предложил Скачков. – Дома посидим, чайку попьем…

– Я еще насижусь, когда вы уедете! – возразила Клавдия. – А чаек можно пить и в гостях. Приятное с полезным.

Чем-то она была раздражена, но сдерживалась.

– Слушай, что это с тобой сегодня? – удивился он.

– Что, что!… Привезут вас на неделю и запрут, как кабанов, в закут, чтобы, не дай бог, жирок не сбросили. А мы ходи, высматривай, как в дозоре, когда это наших разлюбезных на вечерок отпустят?

Приставив ладошку к глазам, Клавдия очень смешно изобразила дозорного. Скачков фыркнул.

– Геш, ну прошу тебя, пойдем!

– Клаш, – миролюбиво предложил Скачков, – но я же ничего не имею. Ты иди. Но у меня-то… ты знаешь: режим и… все такое.

– Режим!.. – Брови Клавдии страдальчески взлетели кверху. – Слушай, женился бы ты на футбольном мяче, а не на живом человеке. С ним просто: закати его в угол, он и лежит себе.

Неожиданно рассмеялась Маришка, захлопала в ладоши.

– На футбольном мяче! – визжала она, подпрыгивая на месте.

Радость ребенка разрядила обстановку, с виноватой улыбкой Скачков смотрел на Клавдию. Он не сердился на нее. Возвращение его в команду было ей не по душе, но она пересилила себя и согласилась. А сейчас… Скачков вспомнил, с какой потаенной радостью встретила Клавдия автобус с командой в день игры дублеров. Они сразу же взялись за руки и ушли на самый верх трибуны, чтобы никто не мешал. Так же, рука в руке, она проводила его и к автобусу, когда Арефьич хлопнул в ладоши и объявил отправление.

– Ну, хорошо, хорошо, – проговорил он с покаянным смирением. – Мне уж и сказать ничего нельзя!

Деликатно вмешалась Валерия.

– Геннадий, мы же вас не на пьянку совращаем. Сегодня у нас никого не будет, я всем объявила, что нас нет. Посидим, время проведем. Вадим нас, кстати, будет ждать с машиной, он и домой вас отвезет. Так что если вы и нарушите свой режим, то вот на столечко, – показала на мизинце, – на крохотулечку. Ну? Уговорила?

Вместо ответа Скачков неловко привлек Клавдию к себе и клюнул ее в щеку.

– Да ну тебя! – отпихнула она его с притворной обидой. – Дикарь ты, Гешка, самый настоящий дикарь! И что я в тебе нашла, ума не приложу?

Пряча усмешку, Скачков почесал пальцем висок, вздохнул: «Ох, и тяжелая это штука – мир в семье!»

ГЛАВА ПЯТАЯ

Поздно ночью, когда возвращались от Звонаревых, Скачкову показалось, что Маришка, спавшая у него на руках, слабо стонет. Он приложился губами: как будто жар. Клавдия забрала ребенка к себе и успокоила его: просто перегрелась немного на солнце. Целый же день без отдыха!

– Точно, Геш, – подтвердил Звонарев, благодушно сидевший за рулем, с выставленным в окошко локтем. – Сейчас приедете – сразу в ванну. Уснет, и завтра будет как огурчик.

Рукой Скачков потрогал влажный лоб Маришки и расстроился еще больше. С гостями этими! Если бы не Звонарев, он высказал бы Клавдии, что, останься они дома, ребенок был бы здоров. А то за чаепитием, за разговорами (а тут еще спор!) не заметили, как затихла детвора. Маришка прикорнула в уголочке дивана нераздетой и захныкала, когда Скачков брал ее на руки.

Машина остановилась на пустынном перекрестке, перед светофором. Звонарев глянул в зеркальце, отыскивая взгляд Скачкова.

– Геш, в городе треп идет, будто не состоится ваша Вена? «Везде уже!»

– Треп и есть. Двадцатого вылетаем.

– Двадцатого… – Звонарев что-то прикинул в уме. – А как же с играми?

– Домашние матчи, на своем поле, по календарю, а на выезде Федерация футбола обещала перенести.

– Вы с кем сейчас встречаетесь?

Очередную встречу «Локомотив» проводил с ленинградцами.

– Ого! – Звонарев уважительно присвистнул. – Решетников у них, прямо скажем, не подарочек. Он мне чем-то Ригеля напоминает, у австрийцев. Верно, Геш?

– Ну вот еще! – запротестовал Скачков. – Ригель – хам, грубиян, а Решетников, хоть и играет жестковато, но футболист техничный, думающий – один из лучших полузащитников страны. Какое может быть сравнение?

– Значит, мне показалось, – уступил Звонарев и, заметив, что красный свет над перекрестком замигал, мягко стронул машину. Ночью, по безлюдным улицам, он любил спокойную меланхолическую езду.