Прекрасные неудачники - Коэн Леонард (книги бесплатно полные версии .txt) 📗

– До свидания, друг мой.

– Ох, хватит уже, вы оба. Давайте, дегенераты, летите в свой костыльный рай.

– До свидания, – вновь грустно сказала Эдит, и мне следовало понять, что это был не просто воскресный вечер.

Они разыскали у себя вены, в которых еще текла кровь, ткнули иглами в тело, подождали красного сигнала попадания и отправили раствор по кровеносным сосудам. Резко выдернув иглы, они упали на тахту. После нескольких минут оцепенения Эдит произнесла:

– Милый?

– Что?

– Не отвечай так быстро.

– Да, – добавил Ф. – Сделай одолжение.

– Смотреть на это не могу – жена моя и мой друг.

В бешенстве я прошагал в спальню, хлопнув дверью. Полагаю, они увидели пятно моих ягодиц, когда я уходил. Я ушел, поскольку, у меня всегда вставал хуй, когда я смотрел, как они пользуются иглами, но когда втирался «Солнышко на лыжах», я решил не возбуждаться и посчитал, что сейчас эрекция представит меня в неестественном свете. Кроме того, я хотел покопаться в ящиках Эдит, чем занимался каждый воскресный вечер, пока они валялись без чувств в своем наркотическом мире, и этот противозаконный досмотр из-за множества неудач, очевидных из настоящей хроники, стал моим главным развлечением. Но то был не просто воскресный вечер. Мне больше всего нравился ящик с косметикой, яркий и благоухающий – если его выдвинуть, опрокидывались крошечные бутылочки, и одинокий женский волос с белым корнем все еще приклеен к пинцету, или отпечаток ее большого пальца на жирной пудренице – странно, но все эти улики каким-то образом приближали меня к ее красоте, будто тысяча паломников лелеют мощи, урган святого в формальдегиде, которым лишь немногие восхитились бы, будь он живым. Я потянул за ручку комода, предвкушая чудное позвякивание – но! В комоде не было ничего – лишь битое стекло, двое дешевых четок, несколько ампул с бесцветной жидкостью и клочки бумаги. Деревянное дно ящика было влажным. Я осторожно выудил один листок бумаги, оказавшийся купоном.

Но у Эдит великолепные ноги! И был еще один:

Да что происходит? Зачем Эдит понадобились эти убогие призывы? Что творится в доме 134 на 92-й Восточной улице? Может, там склад ампутированных ног? В углу комода лежало промокшее начало разгадки. Я вижу его до сих пор. Я до сих пор могу восстановить его в уме, слово за словом.

С бумажкой в кулаке я выбежал из спальни. Эдит и Ф. спали на тахте на приличном расстоянии. На кофейном столике лежали в беспорядке отвратительные инструменты их привычки, иглы, пипетки, ремень и – десяток пустых Вечных Ампул с Водой из Лурда. Я потряс их за одежду.

– И давно это происходит?

Я подошел к каждому по очереди и сунул обоим объявление под нос.

– Давно вы это в себя вгоняете?

– Скажи ему, Эдит, – прошептал Ф.

– Мы первый раз попробовали.

– Скажи ему все, Эдит.

– Да, я требую, чтобы мне сказали все.

– Мы смешали.

– Мы смешали два разных сорта воды.

– Я слушаю.

– Ну, часть была из Ампул из Лурда, а часть из…

– Да?

– Скажи ему, Эдит.

– Из Родника Текаквиты.

– Так вы больше не наркоманы?

– Это все, что тебя интересует? – устало спросил Ф.

– Оставь его, Ф. Иди, сядь между нами.

– Я не хочу сидеть между вами голым.

– Мы не будем смотреть.

– Хорошо.

Я проверил их глаза со спичкой, помахал кулаком, не ударив, и, когда убедился, что они не подглядывают, сел.

– И как она действует?

– Мы не знаем.

– Скажи ему правду, Эдит.

– Мы знаем.

И, будто собираясь начать рассказ с анекдота, Эдит нащупала мою руку и поведала историю о далеком званом обеде Катрин Текаквиты в Квебеке. Когда она говорила, Ф. взял меня за другую руку. Я думаю, они оба плакали, потому что в голосе ее были сопли, а Ф. вздрагивал, будто отходя ко сну. В ту ночь в спальне Эдит делала все, что я хотел. Ее трудолюбивому рту я не отдал ни одной команды по радио. Спустя неделю она оказалась под лифтом – «самоубийство».

45.

Я до смерти замерз в этом ебаном шалаше. А я-то думал, Природа лучше моей осемененной полуподвальной кухни. Думал, птичий гомон лучше скрежета лифта. Специалисты с диктофонами утверждают: то, что нам кажется одной птичьей нотой, на самом деле – десять или двенадцать тонов, из которых живность плетет множество разнообразных прекрасных текучих гармоний. Это доказывается замедлением пленки. Подать сюда Национальное Здравоохранение! Требую операции! Пусть мне в голову вошьют тормозящий транзистор. В противном случае пусть Наука держит свои соображения подальше от газет. Прошло канадское лето, как хэллоуинская маска, остались лишь холодные пригороды – день за днем. И это все конфетки, что нам причитаются? Где научно-фантастический завтрашний мир, который нам обещали на сегодня? Требую перемены климата. Какая дерзость заставила меня прийти сюда без радиоприемника? Три месяца без радио мурлычу устаревший хит-парад, мой хит-парад так внезапно исчез из истории, отрублен от динамичных перемен на рынке акций музыкальных автоматов, мой бедный хит-парад, которого ни один тринадцатилетний не оживит потными обжиманиями на ковре перед проигрывателем, мой сверхсерьезный хит-парад, гусиным шагом продвигающийся сквозь мозги, как генералы хунты, не знающие, что в ночь торжественного бала свершился coup d'etat [115], мой милый старый хит-парад, как батальон трамвайных кондукторов с золотыми шевронами, терпеливо движущихся к старости и пенсии, в то время как совет директоров провозгласил метро, а все трамваи отправлены в музеи, мой нескладный хит-парад электрических отголосков и страстных пубертатных голосов, что заглушают стук моего сердца, как отряд голобедрых девчонок-чирлидерш [116], куролесящих перед пустыми скамьями, тонкие бретельки их бюстгальтеров чрезвычайно трогательно стягивают кожу, их сверкающее флюоресцирующее белье мелькает из-под задравшихся плиссированных юбочек, когда они вращаются на дружелюбных пальчиках, их развеселые попки, олицетворение школьного духа, обтянуты атласом, натренированы в спортзалах и вычерчивают неописуемо прекрасные и краткие радужные розовато-лиловые и оранжевые дуги, круглые металлические мундштуки их мегафонов теплы от «Альма-Матерей» и пахнут бесцветной губной помадой, и для кого все эти влажные разноцветные акробатки? Для кого эти возбуждающие изгибы трусиков под юбочками, просвечивающих сквозь приветствия, как множество мастерски очищенных свежих фиг, да, миллион грязных секретов в каждом запечатанном кошельке, что катится по влажному тротуару в узкую пасть времени? для кого плывете вы, маленькие попки хит-парада? Вожак стаи лежит искромсанный под своей «хондой» в руинах будущей карьеры, призрачный негр-защитник несется по замерзшему футбольному полю к призам юрфака, а мяч, который ты подписал на удачу, отсвечивает на луну. О, мой бедный хит-парад, в популярности жаждущий погибнуть, я забыл свой приемник, так что зачахнешь ты вместе с другими зомби в моей памяти, ты, чья единственная доблесть – харакири тупым краем возвращенного опознавательного браслета, мой усталый хит-парад, ты надеешься, что будешь забыт, как сбежавшие воздушные шары и котята, как корешки театральных билетов, как высохшие шариковые ручки, как севшие батарейки, как гнутые колечки от консервных банок, как скрюченные алюминиевые тарелки с загончиками для съеденных полуфабрикатов – я прячу тебя, как симптом хронической болезни, приговариваю тебя к исправительным работам Национального Гимна, отказываю тебе в мученичестве в завтрашнем хит-параде, я превращаю вас в бумеранги, мои маленькие камикадзе, вы хотите стать Потерянными Коленами, но я выжигаю номера на руках, лью чудодейственные лекарства в Камеру Исполнения Смертных Приговоров, под мостами протягиваю сети для самоубийц. Святые и друзья, помогите мне выбраться из Истории и Запора. Пусть птицы поют медленнее, а я слушаю быстрее. Убирайся, боль, из этого шалаша, древесная лягушка, огромная, как промышленность.