Мама, я люблю тебя - Сароян Уильям (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗

Мама Девочка оттолкнула ее руку, но безо всякой злости, и сказала:

— Уйдешь ты наконец?

Она закрыла дверь и стала читать дальше.

Так все и шло одно за другим: люди, разговоры, работа, учение, прогулки, еда, сон. Вспомнить все я даже не надеюсь, но все было замечательно, потому что Мама Девочка была счастлива. Счастлива, несмотря на трудную работу. Счастлива, несмотря на подруг вроде Глэдис Дюбарри, которые все время приходили к ней в гости, или звали ее к себе, или болтали с ней по телефону. Счастлива, несмотря на них, а может, благодаря им — не знаю. Знаю только, что впервые за долгое время она была счастлива, счастлива не минутку-другую, а все время.

Даже просыпалась она по утрам теперь совсем по-другому. Ей не терпелось поскорее встать, а раньше она страшно не любила вставать, страшно не любила варить для себя кофе. Мне даже пришлось тогда научиться варить кофе и подавать ей его в постель.

Но теперь, когда в шесть утра раздавался телефонный звонок, она знала, что это наступил новый день, новый интересный день, и она вскакивала с постели, хватала трубку, говорила «спасибо», бросалась в ванну, звала меня, мы купались с ней, а потом одевались.

Мы шли в парк, и было так хорошо, потому что всего, что ей предстояло сделать, она ждала с нетерпением. Теперь Мама Девочка знала, что она делает и зачем. У нее была цель, и цель эта ей нравилась. Конечно, ей приходилось много работать, работать каждый день от зари до зари, но она была в восторге от этой своей работы и любила ее, так что для нее это была не работа, а удовольствие.

Иногда мисс Крэншоу вдруг останавливалась и, улыбаясь, говорила:

— Знаете, я теперь почти верю, что пьеса все-таки пройдет с успехом, и я думаю, что это благодаря вашей роли и тому, как вы работаете над ней. Мне кажется, что вы будете в хорошей форме.

— Но в несравненно худшей, чем Лягушонок.

— Ну, чего уж мечтать о несбыточном, — говорила тогда мисс Крэншоу, но мы понимали, конечно, что она шутит.

Только раз я видела, чтобы мисс Крэншоу рассердилась на Маму Девочку — это когда она ей объясняла, почему нам обязательно нужно жить в 2109-м номере. Но даже тогда она была с нами очень хорошая. Мы с Мамой Девочкой все обсудили и поняли, почему мисс Крэншоу хотелось, чтобы мы вернулись назад в 2109-й номер.

— Так лучше для пьесы — вот почему, — сказала я.

— Ну конечно, — согласилась Мама Девочка, — и, по правде говоря, мне здесь вообще больше нравится. И вдобавок мы сэкономили на этом кучу денег.

Мисс Крэншоу попросила Маму Девочку проводить со мной как можно больше времени и куда только можно брать меня с собой. Это мы с Мамой Девочкой тоже обсудили и поняли, что причина этому — та же самая.

Но раз в неделю, сказала мисс Крэншоу, в субботу вечером, Маме Девочке следует отправляться куда-нибудь на вечеринку и допоздна развлекаться в компании — но только раз в неделю. И еще она сказала, что каждое воскресенье мне следует одной идти в парк и гулять там с двенадцати до трех часов дня — и мне это ужасно понравилось. Из парка я все время видела отель «Пьер», и можно было угадать, где 2109-й номер. Я знала, что Мама Девочка там и что она еще спит, потому что накануне вечером она была на вечеринке и добралась до постели только под утро. В парке я знакомилась с мальчиками и девочками, и мы играли в разные игры. У меня всегда было с собой три доллара, и я могла потратить их, как хотела, но только так, чтобы в час дня обязательно во второй раз позавтракать. Я должна была сходить в кафетерий рядом с зоопарком и взять там сэндвич с сыром и землянику или еще что-нибудь фруктовое, а потом обязательно выпить пинту молока, и есть я должна была не спеша. Конфет мне не полагалось совсем, но своим друзьям я могла покупать и конфеты, и арахис, и воздушную кукурузу — пока не кончатся все мои деньги, но они никогда не кончались. Доллар, а иногда и два я всегда приносила домой, Мама Девочка откладывала их для меня и сама записывала расходы, чтобы как-то уследить за деньгами.

Однажды вечером мы с Мамой Девочкой шли по Пятьдесят седьмой улице к Пятой авеню, и я спросила:

— Какой сегодня день?

— Вторник, — ответила Мама Девочка. — А что?

— Сколько мы в Нью-Йорке?

— Мм… Вчера была неделя, как мы уехали из Калифорнии.

— Тот человек взял деньги или попробовал получить шестьдесят четыре тысячи долларов?

— Человек, который знает оперу?

— Да.

Мы как раз проходили мимо магазина, в витрине которого стоял телевизор. Перед ней снова собралась кучка людей, и мы тоже остановились посмотреть. Через некоторое время человек с акцентом появился на экране и сказал, что он поговорил со своим папой, который живет в Италии. Он всегда слушался своего папы, и теперь папа сказал ему, чтобы он взял то, что выиграл, и не пытался получить больше, — и он так и сделал.

Нам с Мамой Девочкой очень хотелось узнать, какой был бы шестидесятичетырехтысячедолларовый вопрос, но мы, конечно, так никогда этого и не узнаем.

Как-то ночью нас разбудил телефонный звонок Майка. Мама Девочка долго с ним говорила, а когда кончила, я уже совсем разгулялась, потому что я не могу спать, когда в комнате разговаривают.

— Что случилось? — спросила я.

— Очень важная вещь. Завтра в полдень ты и я должны встретиться кое с кем у Майка.

— С кем?

— С газетчиками — журналистами и фотографами. Они поговорят с нами и нас снимут. Майк постарается устроить, чтобы потом туда подошла мисс Крэншоу, и еще ему хотелось бы, чтобы она самых главных пригласила к себе в гости, на чай.

— Для чего?

— Для рекламы. Реклама — одна из самых важных вещей в театре, да и вообще в мире. Даже короли и королевы нанимают людей, чтобы те делали им рекламу.

— А зачем?

— Каждый хочет, чтобы другие знали о нем хорошее.

— И это хорошее — правда?

— Н-ну… не всегда или не совсем правда, но хороший специалист по рекламе сумеет показать в выгодном свете почти любого — например, взломщика сейфов, — если этого захочет.

— Как?

— Он поговорит со взломщиком и найдет в его жизни что-то светлое. Он это распишет и пошлет в газеты, они напечатают, и все прочтут, как взломщик, когда был маленьким мальчиком и жил в Миссури, ходил там в воскресную школу и был очень добр со своей матерью — и тому подобное.

— И все забудут, что он взламывал сейфы?

— Ну, может, и не забудут, но будут лучше к нему относиться. А потом ему позвонит кто-нибудь из Голливуда и предложит встретиться и поговорить о том, как из истории его жизни сделать сценарий для кино.

— А что напишут о нас?

— Ну, с нами, конечно, все иначе, совсем не так, как со взломщиком.

— А как все-таки?

— О, будет очень интересно. Все они очень милые люди, они хотят познакомиться с нами и снять нас — сначала у Майка, потом здесь, в нашем номере, потом у мисс Крэншоу, потом в парке и так далее.

— Но почему?

— Потому что в данный момент мы с тобой, Лягушонок, новость, большая новость в мире театра.

— С каких это пор?

— С тех пор, как приступил к работе над пьесой Майк Макклэтчи, с тех пор, как приступили к работе мы, с тех пор, как приступила к работе мисс Крэншоу.

— А разве до этого мы не были новостью?

— Конечно, и всегда были, только не так, как теперь. Мы участвуем в пьесе, которую ставит сам Майк Макклэтчи. Она обещает стать одной из главных пьес сезона. Мы с тобой новость, потому что, хотя мы пока еще не прославились, мы, однако, может быть, прославимся, когда пьеса пойдет на сцене.

— Но если станем — мы узнаем про это?

— Еще бы! И мы, и все кругом.

— Мы станем тогда другими?

— Конечно! Когда ты что-то удачно сделаешь и всем это нравится, и начинаешь хорошо зарабатывать — ты всегда становишься другим.

— А теперь давай спать, — предложила я.

— Давай.

Леди и джентльмены прессы

Контора Майка Макклэтчи помещается в большом здании на Пятой авеню, между Сорок девятой и Пятидесятой улицами, — она там на пятидесятом этаже. Оттуда видно Ист-ривер, и кораблики на ней, и мосты. И оттуда видно почти весь Нью-Йорк. Я бывала там утром и бывала вечером, когда стемнеет и в городе загораются огни города. Оттуда все видно как на ладони, будь то ночью или днем. Там пять комнат, и одна из них, самая большая, — кабинет Майка. В остальных сидят его секретари и другие сотрудники.