Тоскана для начинающих - Эдвардс-Джонс Имоджен (е книги TXT) 📗

Белинда и Мэри приехали к ленчу на полчаса раньше, но никто, кажется, не возражает, и меньше всех Джованна, которая суетится вокруг них. Широкая улыбка сияет на ее маленьком розовом, морщинистом лице, которое, мягко говоря, слишком много времени провело возле раскаленной духовки, где она печет пиццу.

– Ciao, Белинда. Ciao, la bella 73 Мария! – говорит она, потряхивая плотными пуделиными кудряшками в подтверждение своих слов. Она по очереди берет их за плечи своими костлявыми пальцами и приветствует долгим поцелуем.

В противоположность своему круглому, тучному мужу Джованна вся – кожа да кости. Ну и еще волосы на лице. Сгусток нервов и энергии, она готовит, как колдунья порхая от стола к столу в обеденном зале и безостановочно разговаривая с таким сильным тосканским акцентом, что почти никто, кроме мужа, ее не понимает. Вместе они составляют чрезвычайно колоритную пару. Некоторые шутят на их счет – дескать, противоположности сходятся. Иные бормочут себе под нос, что он вполне может раздавить ее в постели: он такой большой, и толстый, и тяжелый. Как только она жива остается? Некоторые туристы, приезжающие в долину, даже сомневаются, удавалось ли им вообще когда-нибудь этим заняться. Но Джованна может гордиться: она – мать шестерых сыновей, которых произвела на свет одного за другим, по одному каждую весну в первые шесть лет их брака. С тех пор все они покинули семейное гнездо и разъехались по разным городам – по всей Италии, от Милана до Флоренции. Но когда они возвращаются, по всей долине слышны песни и танцы.

Джованна спешит подать Белинде ее графин холодного белого вина, а Мэри – бутылку газированной воды, пока они усаживаются за длинный стол посреди ресторана. Он накрыт на шесть персон: белые бумажные салфетки и бледно-розовая скатерть – воскресный ленч носит более формальный характер, чем любая другая еда, подаваемая в ресторане. Зонтики с надписью «Кампари» сдвинули вместе, чтобы обеспечить тень всему столу. Другой длинный стол, на десять персон, установлен в тени виноградных кустов, столик на двоих помещен в углу возле стены. Белинда устраивается в середине центрального стола и начинает отламывать маленькие кусочки от ломтя хлеба, который лежит в коричневой пластмассовой корзинке.

– Похоже, Бьянки заказали столик, – говорит она, кивая в сторону большого стола, накрытого на десятерых, который стоит под виноградным кустом. – Интересно, кто те двое? – спрашивает она, жуя корочку.

– Вероятно, какие-нибудь туристы, – предполагает Мэри, делая глоток воды. Ее глаза слегка увлажняются, когда пузырьки ударяют в нос.

– Мм-м… – мычит ее мать, соглашаясь, и делает глоток вина. – Утром все было в порядке? Ничего ужасного в спальне?

– Я ничего такого не заметила, – говорит Мэри.

Меня всегда забавляли люди, которые ворочаются. – Белинда макает хлеб в оливковое масло, которое налила в пепельницу. – Часто бывает, что самые утонченные натуры сминают простыни.

– Мам! – говорит Мэри, горбя плечи от неловкости.

– Меня это нисколько не беспокоит, дорогая, – улыбается Белинда. – Ты с этим имеешь дело, не я.

– Неужели обязательно разговаривать об этом?

– Я просто говорила, что. ..И в любом случае, – фыркает Белинда, – здесь никто не говорит по-английски.

– Но это не тема для разговора.

– Ох, заткнись. – Белинда зевает и поворачивается лицом к входу. – О, buon giorno, Хоуард. Buon giorno! – восклицает она громко, воркующим голосом, улыбаясь и поднимаясь со своего места. – Как дела? Come va? – спрашивает она, лицо ее напрягается в ожидании, пока ее обнимут.

– По большей части все осталось так же, как при прошлой нашей встрече, – говорит Хоуард, тут же запечатлев на щеках Белинды два довольно мокрых поцелуя. – Я на ногах с семи часов и все утро занимался тем, что пытался разбудить своего героя, – говорит он, кивая Мэри; та садится. – Бутылка вина, которую я выпил в десять тридцать, не принесла ни малейших изменений.

– Ну, ничего, ничего, – говорит Белинда, наливая ему в бокал белого вина из графина. – У меня есть несколько сплетен, которые наверняка тебя развлекут.

– Правда? – спрашивает Хоуард нагибаясь через стол и забирая графин, чтобы доверху наполнить свой бокал. – Звучит интригующе, – говорит он, разевая рот цвета бургундского и выливая вино в явно пересохшее горло.

– Ну, – начинает Белинда, втягивая голову в плечи от воодушевления. – Я познакомилась с americano, который купил «Casa Padronale», и… на самом деле она americana!

– Ах вот как? – откликается Хоуард, снова откидываясь на спинку кресла. – Это мило.

Это не совсем та реакция, которую ожидала Белинда. Прежде чем ей удается осознать, что внутри нее, как дитя, зародилась ярость, в ресторан легкой походкой входят Дерек и Барбара с дружелюбными улыбками на безразличных лицах.

– У вас тут все в порядке, Контесса? – спрашивает Дерек, на ходу поправляя большими пальцами ремень своих бежевых обтягивающих брюк.

– Да, Дерек, просто сказочно, – улыбается Белинда, повеселев. – У нас тут полно сплетен.

– О-о-о, сплетни! – вступает в разговор Барбара, сведя вместе кончики своих длинных серебристо-розовых ногтей. – Звучит интересно.

– Это и вправду интересно, – подтверждает Белинда, снова поднимаясь и наливая им по бокалу белого вина. – Человек, который приобрел «Casa Padronale», – женщина! – торжествующе объявляет она и садится.

– Женщина! – повторяет Дерек.

– Да, женщина. – Белинда складывает руки под грудью, дабы продемонстрировать свою уверенность.

– Как забавно, – говорит Барбара, открывая обведенный контуром рот. – Кто бы мог подумать?

– Мы с Мэри вчера вечером ездили знакомиться с ней, – говорит Белинда, словно выкладывая на всеобщее обозрение козырную карту.

– Не может быть! – восклицает Барбара, нагибаясь вперед; при этом ее груди, похожие на сачки, распластываются по столу.

– Ага, – кивает Белинда.

– Не может быть! – снова повторяет Барбара, на этот раз обращая свой вопрос и обширную грудь в сторону Мэри.

– Да, ездили, – подтверждает Мэри. – Чтобы проверить, как она там живет.

– Чтобы поприветствовать ее в связи с приездом в долину, – поправляет Белинда.

– И того и другого понемногу. – Блестящие ногти Барбары двигаются в воздухе туда-сюда.

– И? – спрашивает Дерек. Мышцы у него на шее напряглись после похожего на теннисный матч разговора, который он только что выдержал.

Белинда вдыхает побольше воздуха. Ее ягодицы сжимаются на стуле. Все увлечены ее рассказом. А она сидит в центре, единственная обладательница знания, и излагает его. Вот такое положение ей нравится больше всего. Она начинает довольно благожелательно. На опыте прошлых лет она научилась, что с самого начала высказываться о людях негативно не годится. Если говорить о человеке слишком отрицательно и презрительно, это приведет лишь к тому, что слушатели посочувствуют очевидному неудачнику. Поэтому она начинает свой рассказ, положительно оценив тот факт, что Лорен, похоже, пришлось проделать огромную работу в очень короткий срок. Продолжая свое изложение, она говорит, что, если бы так поздно ночью услышала, как возле дома копошатся двое, она вряд ли отважилась бы открыть дверь. Но, дойдя до этой открытой двери, Белинда начинает позволять себе маленькие оговорки. Упоминание об удивительной изящности Лорен адресовано непосредственно Барбаре, которая склонна недолюбливать тех, кто стройнее ее. Сообщение о том, что Лорен напряженно работает, чтобы поддерживать эту стройность, адресовано Хоуарду, который находит все, как-либо связанное со спортивным залом, таким праздным, банальным и мерзким, что постоянно с большим отвращением осушает очередной бокал. И вот когда двое из троих ее слушателей уже чувствуют себя несколько не в своей тарелке, Белинда под неслышимые фанфары наносит последний, убийственный удар.

– Она сказала одну вещь, которую я нашла несколько странной… хотя… – говорит она с наигранным замешательством.