Десять лет спустя - Сегаль Валерий (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— Вот как!?
— Да. Жаль только, что ты неосторожно произнес вслух мое имя.
— Неужели ты стал таким серьезным революционером, Лева, что даже упомянуть твое имя в присутствии какого-то вонючего оборванца небезопасно!?
— Этот вонючий оборванец не так прост, как ты думаешь,
— задумчиво произнес Лева. — Особа, приближенная к императору! Ладно, черт с ним!.. Кстати, это мой друг Иван Абрамыч Ганнибал! — сказал он уже совсем другим тоном. — Прошу любить и жаловать.
— Вот как!? — улыбнулся Ульянов. — Бени, познакомься, это арап Петра Великого!
— Вы хотите сказать..? — начал Бени, но не закончил.
— Лева, конечно, шутит, — сказал негр. — Меня зовут Абрагам.
— Очень приятно, — сказал Ульянов и пожал арапу руку.
— Давай, Абраша, выпьем за знакомство… Лев Абрамович, упакуйте нам, пожалуйста, пять бутылок водки и две «Ерофеича», а одну бутылочку водочки откройте сейчас.
Вернувшись в Зимний дворец, Распутин занес узурпатору сумку с портвейном и, сославшись на нездоровье, уединился в отведенной ему комнате. Было от чего почувствовать себя нездоровым!
Гришкина комната была, вообще говоря, очень большая, но для Зимнего дворца — маленькая. По просьбе самого Гришки, не привычного к роскоши, обставили его комнату простой и грубоватой мебелишкой. Впрочем, стол был массивный и устойчивый, четыре дубовых стула — под стать столу, а огромная кровать с клопами и тараканами вполне могла бы служить предметом гордости какого-нибудь уездного дворянчика.
Какое-то время Гришка посидел за столом, нервно постукивая по нему жилистым кулачком, затем походил взад-вперед по комнате и, наконец, не выдержав, сбегал к полковнику Бздилевичу и попросил у него пару бутылок портвейна. Полковник, хоть и был скупердяй изрядный, одну бутылочку выделил. Вернувшись к себе, Распутин выпил два больших стакана темно-багрового вина и, обхватив руками свою лохматую башку, принялся думать.
Положение было не из легких. Князь Путятин отнюдь не выглядел шутником, а мавр и, особенно, жид произвели на Гришку такое же ужасное впечатление, какое в эпоху великих географических открытий производили на голых и безобидных индейцев горячие испанские жеребцы и бледнолицые головорезы в тяжелых стальных доспехах. Индейцы при виде этих страшилищ, несмотря на свое численное превосходство, обычно теряли разум от страха и позорно покидали поле боя, оставляя завоевателям свои земли и богатства. Так и простой сибирский мужик Григорий Распутин, недавно столь успешно начавший свою карьеру при императорском дворе, теперь от страха готов был вступить в заговор против своего благодетеля.
Задача не представлялась Гришке особенно сложной. Торча с проститутками в питерских кабаках, он постоянно слышал разглагольствования окосевших террористов-антимонархистов и даже бывало выпивал с некоторыми из них «на брудершафт». Выманить императора под каким-либо предлогом в город и подставить его там казалось Распутину делом вполне исполнимым. Проблема состояла не в этом. Страх! Животный страх мучил несчастного возжигателя царских лампад. Страх со всех сторон — вот что было самым страшным в его теперешнем положении. Гришке и не хотелось участвовать в этом заговоре, он панически боялся его возможных последствий, но Путятина и его ужасных сподручных (особенно еврея!) он боялся еще больше.
Распутин выпил еще один стакан, но в тот вечер алкоголь не помогал ему привести в порядок расстроенные нервы. Он решил попытаться заснуть, так как по опыту знал, что утром люди обычно смотрят на жизнь гораздо оптимистичнее. Гришка допил портвейн, задул свечи и лег в постель. В темноте комната его стала как будто просторнее, она словно бы расширилась, и в каждом углу ее как будто бы сидело по еврею. Бедный Гришка уже жалел, что загасил свечи, но вставать боялся. Ему казалось, что стоит ему подняться, как ужасный еврей каким-то непостижимым способом возникнет у него за спиной. Несчастный понимал всю абсурдность своих страхов, но побороть их все равно не мог. Спокойнее всего ему было лежать на спине. В этом положении он промучился около часа прежде чем, наконец, задремал.
Однако стоило бедняге заснуть, как тяжелые шторы бесшумно раздвинулись, окно медленно растворилось, и в комнату влез еврей. Одним прыжком он пересек комнату и очутился возле кровати. В следующее мгновенье железная рука схватила несчастного Гришку за волосы, вытащила из постели, и громовый голос вопросил:
— Этот!?
Где-то далеко часы мерно отбивали полночь…
Ровно в полночь с Финляндского вокзала отходил последний поезд в сторону Ладожского озера. Возглавляемые Ульяновым охотники прибыли на вокзал лишь в последнюю минуту. У них не оставалось времени даже на то, чтобы приобрести билеты. Пробормотав что-то типа: «Какие, в пизду, билеты?», наследник престола решительно влез в поезд, и друзья последовали его примеру.
Заняв удобные места и разложив вещи, охотники вышли в тамбур покурить. Ульянов прихватил с собой рюкзак с запасами спиртного и предложил прямо в тамбуре наполнить фляги, чтобы потом не тратить на это драгоценное время. Ульянов, Шаляпин и Бени наполнили свои фляги водкой, а Максим Горький и Осип Пятницкий — «Ерофеичем». После этого остались еще две бутылки водки, и наследник престола предложил «раздавить» их, чтобы не таскать с собой.
Едва они успели принять по стакану, как в тамбур вышел контролер — степенный мужичек лет пятидесяти — и потребовал предъявить проездные билеты.
— Примите-ка лучше стаканчик, папаша, — дружелюбно предложил Ульянов, — да объясните нам заодно: почему вы тут въебываете, когда вся страна бастует!
— Я тебе покажу — «папаша»! — взвился контролер.
— Вы мне не тычьте! — строго сказал Ульянов и выдал контролеру увесистый подзатыльник.
Как назло, именно в этот момент в тамбур вышли четверо жандармов во главе с ротмистром. Это был полицейский ночной патруль. Ротмистр предъявил удостоверение и сказал:
— Железнодорожная полиция. Прошу всех предъявить документы.
Это уже было серьезно.
