Дело чести - Олдридж Джеймс (мир книг txt) 📗

Хикки не вернулся вечером из Янины. Он отправился туда осмотреть аэродром и оборудование. А наутро они опять вылетели патрулировать, но неприятельских самолетов не обнаружили. Погода стояла довольно ясная. Вечером им прислали сводку, где говорилось, что уже двое суток итальянская авиация не залетала в глубь страны, а в примечании сообщалось, что, по мнению генерального штаба, это прямой результат победы, одержанной над итальянцами восьмидесятой эскадрильей. Но имен Вэйна, Горелля или Соута упомянуто не было. Квейлю не удалось пока выяснить что-нибудь насчет Соута. По-видимому, Соут не был пока разыскан.

Вернувшись из поездки, Хикки сообщил, что эскадрилья переводится в Янину. Городишко дрянной, но близко отовсюду. И в четверг утром девять исправных самолетов вылетели в Янину. Самолетом Тэпа занялись механики, его решено было оставить в резерве. Три самолета эскадрильи, оставшиеся в Египте, дня через два тоже должны были прибыть.

Эскадрилья летела по прямой над горным проходом Метсово. С высоты нескольких тысяч футов местность казалась Квейлю самой непривлекательной, какую он когда-либо видел. Он думал о Елене. Он вспомнил название — Янина, вспомнил, как Елена сказала, чтобы он не забыл его, что она приедет туда. Если это именно тот городок, — наверное знать нельзя, эти греческие названия звучат все одинаково, — то это будет замечательно. Если только это тот самый городок… Они пролетали над горными кряжами, громоздившимися друг на друга. На двух особенно высоких вершинах — не менее девяти тысяч футов — лежал снег. Дорога извивалась в горах и кое-где выбегала в мелькавшие внизу долины. Когда они приземлились на выбранной Хикки площадке у подножия молчаливых гор, сеял противный мелкий дождь. Площадка выглядела, как обыкновенное поле. Ни летных дорожек, ни ангаров, и тут же преспокойно паслось стадо овец, в которое чуть не врезался Хикки при посадке. Еще хуже Ларисы, подумал Квейль, отчаянная дыра…

Летчиков поджидал большой камуфлированный автобус, который должен был везти их в город, раскинувшийся на берегу горного озера. Грек-шофер, в синей форме воздушного флота, в синих обмотках на ногах, был весь забрызган грязью. Подле автобуса стоял другой грек, высокого роста, в армейской форме.

— Я капитан Александр Меллас, — сказал он, обращаясь к Хикки.

— Моя фамилия Хикки.

Он представил капитану остальных.

— Мне поручено сопровождать вас, — сказал Меллас. — Я отвезу вас в город.

Они сели в автобус. Меллас сказал, что в городе очень рады прибытию долгожданных истребителей… Они ехали по грязной ухабистой дороге, потом по мокрым улицам пригородной деревни, вдоль которых в ожидании их уже стояли толпы людей. Улицы были длинные, они то расширялись, то суживались, все было наводнено солдатами, мулами и низкорослыми крестьянами, торговавшими чем придется. В толпе громкими восклицаниями приветствовали проезжавших летчиков. Они обогнули огромную скалу, поднимавшуюся отвесной стеной на сто футов, и выехали на обсаженную деревьями дорогу, тянувшуюся по берегу озера. Автобус остановился у отверстия в скале, несколько каменных ступенек вели в пещеру.

— Тут наш штаб. Прошу вас, — сказал Меллас.

Они вышли из автобуса и поднялись по ступенькам в полутемную пещеру. За столами, освещенными простыми электрическими лампочками и заваленными бумагами, сидели люди в зеленой форме. В воздухе висели облака папиросного дыма. Летчики стояли в ожидании, все взоры были устремлены на них. Некоторые подходили к ним и пожимали им руки, а Меллас исчез в проходе, который вел в другое помещение. Он вышел оттуда вместе с толстым греком с большими щетинистыми усами, закрученными, как у маршала Буденного, хотя вообще он нисколько не был похож на Буденного. Лицо его было изрыто оспой, а нос красный от алкоголя.

— Это генерал…

Квейлю не удалось запомнить его фамилию. Меллас представил их генералу. Генерал не говорил по-английски, но ответил на их приветствие, приложив руку к козырьку и отчетливо щелкнув каблуками. Мундир его был расшит на груди золотом, как у генерала сэра Эдмунда Айронсайда, хотя генерал был покрыт грязью с головы до ног. Летчики тоже были грязные и небритые, а их стоптанные сапоги были до колен облеплены грязью трех аэродромов.

Генерал предложил всем греческие папиросы, но с радостью спрятал их в карман, когда Тэп вынул пачку американских сигарет «Честерфильд», за которую он заплатил полкроны в английском военном магазине.

Из штаба летчики поехали в гостиницу «Акрополь», которая стояла на углу пострадавшего от бомбардировки квартала. Фасад гостиницы был испещрен следами шрапнели, половина окон была выбита. Меллас долго спорил со здоровенным швейцаром, который спокойно распивал кофе. В конце концов они получили три комнаты на девятерых. Впервые после отлета из Афин можно было принять ванну, но ни у кого из них не было чистого белья. Они отдали целую кучу белья горничной, небольшого роста и некрасивой, но с открытым, смеющимся лицом. Тэп сказал, что он уже перемигнулся с ней, но Квейль сомневался, что из этого что-нибудь выйдет. Она приготовила ванну, и пока Тэп мылся, остальные спустились вниз в ресторан.

Улицы города кишмя кишели солдатами; такого множества греческих солдат Квейль еще не видел. Мулы тоже попадались на каждом шагу, но всякое движение останавливалось, когда на улице показывались летчики — это были первые «инглизи», которых здесь когда-либо видели. По городу быстро разнеслась весть, что прибыли истребители, которые будут охранять Янину от итальянских бомбардировщиков. Летчики чувствовали себя неловко, их смущало, что они здесь единственные англичане: они знали, что греки ожидали не только английскую авиацию, но и английские войска. Меллас шутливым тоном спросил Хикки, когда прибудут английские войска, но они знали, что вопрос задан всерьез.

Ресторан был очень похож на кафе в Ларисе. Он был переполнен греческими офицерами и солдатами в грязных мундирах, небритыми, потерявшими всякую выправку. Когда вошли летчики, все взоры обратились к ним. Чтобы освободить для них столик, два греческих полковника выгнали группу голодных, низкорослых, перепачканных грязью солдат, хотя летчики протестовали против этого, демонстрируя по-английски свой демократизм. Меллас прошел на кухню, а солдаты, проходя мимо летчиков, хлопали их по спине, — греческий способ демонстрировать свои чувства. Побывав на кухне, Меллас заявил, что обед будет готов не очень скоро и он пока сходит по делу.