Двое, не считая призраков - Нестерова Наталья Владимировна (читаем книги TXT) 📗
Когда начинались драки, Боря и Лора прятались в ванной. Маленькими были — забьются под раковину, обнимутся и дрожат. Потом Борька придумал: одеяло захватить. Постелют его в ванну, заберутся, сверху накроются и шепчутся.
— Рассказывай про мечты, — просит Боря.
Он давно заметил, что, когда Лора говорит, перестает дрожать и расслабляется. Сам он мечтать не умел и поражался ее фантазии. Какие-то замки, принцы и принцессы на конях скачут, исключительно мороженым и лимонадом питаются.
— Я пельмени люблю! — вставляет он.
— Хорошо, — соглашается Лора и продолжает: — Тут слуги им принесли на пир огромное блюдо пельменей. Столько, что съесть невозможно и за три дня.
— Я бы съел! — не соглашается Боря.
— Еще повара приготовили много эклеров, жареных баранов и гусей, — уставляет Лора воображаемый стол яствами. — Оркестр играл музыку, кружились в длинных платьях дамы и кавалеры…
За дверью слышалась брань, звуки драки, а у них — в сырой ванной, под одеялом — свой сказочный мир, с поголовно благородными рыцарями, добрыми феями, счастливыми детьми, вкусной едой и множеством веселых желанных игрушек.
Когда Лора уставала говорить, она просила:
— Теперь ты мне посчитай.
— К двум прибавить семь — будет девять, — говорил Боря, — а к девяти пять — четырнадцать…
Он не помнил, когда научился считать. Цифры накапливались в его голове, собирались, как горох в мешок, а потом в какой-то момент обнаружилась между ними связь — они состояли друг из друга, могли складываться, отниматься и даже поедать друг друга партиями — называется умножение, и обратное возможно, когда одно число расстреливается на части другим — это деление.
Он считал, Лора засыпала под его бормотание. Потом и он отключался. Если после драки никому не требовалась ванная, они могли проспать до утра. На рассвете у Лоры в голове точно будильник включался — надо уходить по своим комнатам. Она предчувствовала родительский похмельный гнев, если их обнаружат в обнимку.
Ванная навсегда осталась для Бориса Горлохватова любимым местом в человеческом жилище. Как бы удивились все, узнай, что он, обладатель миллионов, поместий и роскошных квартир, иногда стелет в ванную плед, ложится в одежде, сворачивается клубочком и дремлет. Запах, конечно, не тот. Освежителями воздуха, парфюмерией дорогой несет. А прежде воняло замоченным бельем, хронической сыростью, невыветриваемым перегаром и дешевым отцовским одеколоном. Навороченное джакузи тоже не имеет ничего общего с чугунным корытом, ржавым и треснутым. Нет и Лоры. Нет и никогда не будет.
Она — лучшее в его жизни. Если бы не она, появляться на свет вообще не стоило.
Лора всегда была очень хрупкой и тоненькой. Родители: тетя Люба — сарделька упитанная на ножках, дядя Вася — жирный боров. А их дочь — тщедушное тельце. Если взять Лору за руку, поднести ладошку к лампе, то пальчики просвечивают, видно маленькие розовые косточки. Она часто болеет: то кашляет, то глотать не может, то сопли из маленького покрасневшего носика в три ручья.
Отец Бори называет Лору доходягой, мать злорадно напоминает: недоносок. Боре хочется их убить. Он сжимает кулаки, крепится. Ублюдки! Они не стоят ее мизинца! Ее мизинца — крохотного, с ноготочком как капелька росы.
Друзей у Бори не было. Не нужны, когда есть Лора. Она его понимает, словно живет с ним одной головой. А пацаны? В футбол поиграть можно, а в остальном… Станут они засыпать под его таблицу умножения? И Лора подружек не заводила. Зачем, когда есть Бориска? Да и привести кого-то домой — стыдно.
Однажды он упал и сломал руку в двух местах, в гипс заковали. Очень удивился — считал, что у него ничего сломаться не может. Другое дело Лора! Он видел, нутром чувствовал, какая она хрупкая и нежная. Сколько себя помнит — помнит и страх за нее. Тростинка, стебелек! От ветра согнется и шагу ступить не может.
Забота о слабой девчонке, зародившаяся, когда они пешком под стол ходили, стала главным тайным смыслом жизни мальчишки Бориса Горлохватова. Он не смог бы сформулировать ее словами, объяснить постороннему. Не было человека, которому бы он открылся. Да и не нужен такой человек. Никто, кроме Лоры, ему не нужен. Борис знал, что отличается от других ребят. У них не было Лоры! Но только через очень много лет он понял суть своего отличия: он стал мужчиной очень рано — раньше, чем научился читать, давить слезы обиды или понял значение такого оружия, как собственные зубы.
Они прятались в ванной долго, лет до десяти. Пьяные родители о детях не помнили. Не крутятся под ногами — и ладно.
Перед получкой, когда кончались деньги, тайком варили самогон. Всю квартиру завешивали мокрым бельем — считалось, что оно забирает запах. Но заправские алкаши унюхивали, ползли к ним, стучали в дверь, клянчили бутылку. Почему-то родители окончательно, до белой горячки, не спивались. Здоровьем были не обижены, и в башках сидела крепкая установка — на работу идти, хоть тресни! Жизнь их распадалась на две части, без примесей и оттенков, — работа и выпивка. Знали, если их погонят с работы, то совсем пропадут.
Выгнали самогон из какой-то дряни, напились, подрались, а к ночи обнаружилось у всех отравление. Женщин выворачивало на кухне в раковину. Отец Борин захватил унитаз, дядя Вася не мог попасть в ванную и вывалил содержимое желудка в коридоре. Свиньи! Свиньи в человеческом обличье! Они взломали дверь в ванную и увидели детей — мирно спящих в обнимку на боку в ванном корыте.
Может, и совесть взыграла от этой картины, но скорее — злое похмелье. Детей примерно наказали, то есть надавали оплеух и пригрозили спустить шкуру, если такое повторится — нечего лапаться в ванне, малы еще!
Боря давно замыслил побег. И знал, куда бежать — к Лориной бабушке на Урал. Подружка любила мечтать о своей далекой бабушке: какая она ласковая, добрая, непьющая. Им не приходило в голову: если бабушка такая хорошая, почему ни разу не приехала, пустякового леденца не подарила? Но ведь должно где-то быть место, в котором им будет чуть-чуть лучше? А хуже уже некуда! Для Бори и Лоры, никогда не имевших бабушек и дедушек, понятие «бабушка» было равносильно «волшебной фее».
Лора бежать боялась, но подчинилась Боре. Она всегда делала, как он решит. Борька собрал продукты в дорогу — смел из холодильников колбасу, сыр, консервы. Прихватил нож, алюминиевые кружки, хлеб, одежду, согласился, чтобы Лора затолкнула в сумку любимую куклу. Где лежат деньги у родителей и у соседей, он знал. Все выгреб — пятнадцать рублей. Хватит ли на билеты?
Сумка получилась тяжеленной, Борька тащил ее, перекладывая из руки в руку, чуть не по земле волок. Свободной рукой крепко держал Лору. С какого вокзала идут поезда на Урал, он не представлял. Удивился, однажды услышав, что в Москве несколько вокзалов. Спрашивать не хотел. Он редко обращался к людям с вопросами, только в крайнем случае.
Они ехали в метро по Кольцевой линии, когда услышали подсказку: «Станция „Комсомольская“. Выход к вокзалам Ярославскому, Казанскому и Ленинградскому». Борька потащил Лору на выход. Она опять плохо себя чувствовала, кашляла, а на бледных щеках пунцово горел румянец.
Борька посадил Лору на скамейку в зале ожидания, поставил рядом сумку. Денег было в обрез, но, чтобы ее немного развеселить, Борька купил в буфете пирожок с капустой и мороженое.
— Поешь, — протянул он ей гостинцы, — а я сбегаю, насчет билетов узнаю.
Лора покорно кивнула.
В расписании поездов на Урал не было. Мурманск, Архангельск, много Ленинграда, но ни одного Урала. Боря увидел стеклянную будку с надписью «Справочная», к ней тянулась очередь. Делать нечего — стал в хвост.
— Когда поезд на Урал? — спросил он, подойдя к окошку.
— Город? — устало переспросила тетка за стеклом.
— Какой?
— Какой город нужен?
— Урал!
— Нет такого города. Не балуйся, мальчик. Детям справок не даем. Следующий!
Борька долго отсутствовал. Вернувшись в зал ожидания, увидел неладное. Вокруг Лоры толпился народ. Какая-то женщина объясняла милиционеру:
