В ожидании варваров - Кутзее Джон Максвелл (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
– Хватит, – говорю я своим спутникам. – Гнаться за ними бессмысленно. Проверим, как они себя поведут, если к ним поедет только один из нас.
И, взяв у девушки лошадь, я в одиночестве выезжаю навстречу незнакомцам. Некоторое время они, кажется, не трогаются с места, наблюдают и ждут. Но потом силуэты их начинают отдаляться, превращаясь в точки, поблескивающие в мутной кромке горизонта. Как ни подгоняю лошадь, она слишком ослабела и из нее не выжать ничего, кроме мелкой трусцы. Я отказываюсь от погони, спешиваюсь и жду, когда подъедут остальные.
Чтобы сберечь силы лошадей, мы делаем переходы все короче и короче. Сегодня мы разбиваем лагерь, пройдя по плоской каменистой местности не более шести миль, и все это время впереди нас, ни разу не исчезая из вида, скачут три всадника. Даем лошадям часок пощипать редкие клочки низкой худосочной травы, потом привязываем их возле палатки и выставляем дозорного. Опускается ночь, в туманном небе появляются звезды. Мы долго сидим у костра, нежимся в тепле, с у довольствием вытянув ноющие от усталости ноги, и нам не хочется забиваться тесной кучей в единственную палатку. Повернувшись на север, всматриваюсь в темноту и готов поклясться, что различаю вдали отблеск другого костра; но пока я пытаюсь показать его остальным, ночная тьма сгущается в непроницаемую черноту.
Мужчины, все трое, вызываются спать под открытым небом и нести дозор по очереди. Я растроган.
– Не стоит, – говорю я. – Подождем несколько дней, пусть потеплеет.
Спим мы урывками: в палатку, рассчитанную на двоих, нас втиснулось четверо, девушка скромно лежит с самого края.
Поднимаюсь до зари и опять смотрю на север. Розовато-лиловое предрассветное небо начинает золотиться, И на голом лице равнины вновь проступают темные пятнышки, но их уже не три, а восемь… девять… десять… может быть, даже двенадцать.
Привязываю к шесту белую льняную рубаху и, подняв над головой этот самодельный флаг, скачу навстречу незнакомцам. Ветер стих, день ясный, по дороге снова считаю: двенадцать фигурок застыли на склоне небольшого холма, а далеко за ними угадывается призрачная синева гор. Потом, на моих глазах, фигурки оживают. Они выстраиваются в шеренгу и, как муравьи, ползут вверх по склону. На вершине холма они останавливаются. Облачко пыли ненадолго скрывает их от меня, потом они появляются снова: двенадцать всадников, замерших на линии горизонта. Продолжаю ехать вперед, белый флаг хлопает у меня за спиной. Я не свожу глаз с холма, но мне все равно не удается уловить тот миг, когда они исчезают.
– Не будем обращать на них внимания,– говорю я своему отряду. Мы вновь навьючиваем лошадей и продолжаем двигаться в сторону гор. Хотя поклажа с каждым днем становится легче, всякий раз, как приходится подгонять изнуренных лошадей кнутом, сердце разрывается от боли.
У девушки подошел срок месячных. Скрыть свое недомогание она не может, все мы постоянно вместе, и спрятаться ей некуда, вокруг ни кустика. Ей не по себе, мужчинам – тоже. Старая история: женская кровь – плохая примета, предвещающая скудный урожай, неудачную охоту, порчу скота. Мужчины мрачнеют: им бы хотелось, чтобы девушка держалась от лошадей подальше, но это невозможно; кроме того, они не желают, чтобы она прикасалась к их пище. От стыда она замыкается в себе и вечером не садится с нами за ужин. Поев, я накладываю в миску бобов и клецек и отношу их девушке в палатку.
– Зря ты это делаешь, – говорит она. – Мне ведь сейчас даже в палатке быть не положено. Но уйти-то больше некуда. – То, что ее подвергли остракизму, она принимает как должное.
– Ничего страшного. – Глажу ее по щеке, присаживаюсь рядом и смотрю, как она ест.
Было бы напрасно уговаривать мужчин ночевать вместе с ней в палатке. Они остаются у костра, поддерживают огонь и по очереди несут дозор. Утром, ради их спокойствия; совершаю вместе с девушкой короткий ритуал очищения (я ведь осквернил себя тем, что спал в ее постели): палкой провожу на песке черту, заставляю девушку переступить через нее, потом мы с ней моем руки и я веду ее через черту обратно, в лагерь.
– Завтра утром ты должен повторить это еще раз, – шепчет она.
За двенадцать дней пути мы с ней близились больше, чем за несколько месяцев, прожитых под одной крышей.
Мы уже достигли подножья гор. Таинственные всадники скачут далеко впереди по извилистому руслу высохшего ручья. Мы отказались от попыток догнать их. Мы теперь понимаем, что, следя за нами, они в то же время ведут нас за собой.
Углубляясь в скалистые холмы, двигаемся все медленнее и медленнее. Когда мы не видим всадников вовремя привалов или когда их скрывают от нас излучины сухого русла, мы уже не боимся, что они исчезнут навсегда.
Уговаривая, понукая и подталкивая лошадей, тяжело взбираемся на очередную кручу и вдруг оказываемся прямо перед ними. Они возникают из-за скал, выехав из невидимой лощины: мужчины верхом на косматых пони, те двенадцать и еще несколько, одетые в овчинные кафтаны и меховые шапки, смуглые, с обветренными лицами, узкоглазые – варвары во плоти, на своей родной земле. Я стою так близко, что чувствую их запах; от них пахнет конским потом, дымом, сыромятной кожей. Один из них направляет на меня старинный мушкет, длиной почти в человеческий рост, с приделанной к ложу раздвоенной подставкой для упора. Сердце у меня замирает. «Нет»,– шепчу я; тщательно избегая резких движений, отпускаю поводья плетущейся за мной лошади и показываю, что в руках у меня ничего нет. Потом так же осторожно поворачиваюсь, поднимаю с земли поводья и, оступаясь и скользя по каменистой осыпи, спускаюсь с лошадью на тридцать шагов вниз, туда, где застыли в ожидании мои спутники.
Варвары стоят над нами на скале, четко очерченные на фоне неба. Слышны только стук моего сердца, сопенье лошадей и стоны ветра. Мы вышли за пределы владений Империи. Серьезность этой минуты не следует недооценивать.
Помогаю девушке спешиться.
– Слушай внимательно. Сейчас я отведу тебя наверх, и ты сможешь с ними поговорить. Захвати свои палки, земля здесь осыпается, а в обход не подняться. Когда поговоришь с ними, то сама решишь, как быть дальше. Если они возьмутся доставить тебя к родным и если ты захочешь идти с ними – иди. А решишь вернуться в город – пойдешь с нами. Ты поняла? Я тебя ни к чему не принуждаю.
Девушка молча кивает. Она очень волнуется. Обхватив ее одной рукой за пояс, помогаю ей карабкаться по усыпанному галькой склону. Варвары неподвижно стоят на месте.
Длинноствольными мушкетами вооружены только трое, у остальных знакомые мне короткие луки. Когда мы поднимаемся на вершину скалы, они чуть отступают назад.
– Ты их видишь? – спрашиваю я, тяжело дыша.
Привычным, словно неосознанным движением она поворачивает голову куда-то вбок:
– Вижу, но плохо.
– «Слепая»… Как будет «слепая»? Она говорит.
– Слепая, – обращаясь к варварам, произношу я и притрагиваюсь пальцами к векам. Варвары никак не отзываются. Дуло, замершее между ушами пони, по-прежнему нацелено мне в грудь. Глаза у хозяина мушкета весело поблескивают. Пауза затягивается.
– Поговори с ними,– прошу я девушку.– Объясни, почему мы здесь. Скажи им правду.
Она искоса глядит на меня и едва заметно улыбается.
– Ты в самом деле хочешь, чтобы я сказала им правду?
– Да, конечно. А что другое ты можешь сказать?
Улыбка продолжает играть на ее губах. Она качает головой и молчит.
– Хорошо, говори что угодно. Ты видишь, я сделал все, чтобы привезти тебя поближе к твоим, но сейчас я вполне искренне прошу: вернись со мной в город. По своей воле.– Сжимаю ее руку.– Ты понимаешь? Мне этого очень хочется.
– Почему? – роняет она тихим, безжизненным голосом. Она знает, что вопрос этот ставит меня в тупик, что я с самого начала бьюсь над ним, не находя ответа. Всадник с мушкетом медленно выезжает вперед и приближается к нам почти вплотную. Она мотает головой: – Нет. В город возвращаться я не хочу.
Спускаюсь вниз.
– Разведите костер, поставьте чай, – приказываю я мужчинам. – Мы здесь остановимся. – Сверху до меня долетает голос девушки, журчащий поток, прерываемый лишь порывами ветра. Она стоит, опираясь напалки; всадники спешиваются и окружают ее. Я не понимаю ни слова. «Какая досада! – думаю я.
