Ключи от рая - Борисова Виктория Александровна (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Сказал Господь: «Бери что хочешь, но плати.
Деньгами, хлебом, потом, жизнью, кровью…
Но ничего дороже не найти,
Чем то, что называем мы любовью!
Живи как хочешь. Выбирай — о да! —
Страну, жену, и друга, и работу,
Но не забудь: приходится всегда
За все, за все, за все платить по счету!
И может быть, наступит миг в судьбе,
Когда играет ветер парусами,
Когда заглянет жизнь в лицо тебе
Зелеными и нежными глазами…»
А что любовь? Дрожит рука в руке,
И сердце бьется раненою птицей,
И за волшебный замок на песке
Не хватит жизни, чтобы расплатиться.
Лето кончилось. С Янкой и Володей удавалось видеться все реже: впереди был последний школьный год, а там — выпускные экзамены, поступление в институт… И все равно Глеб чувствовал тонкую, незримую нить, связывающую его с любимой и лучшим другом. Хотелось верить, что их волшебное «втроем» продлится как можно дольше.
И тут, словно гром с ясного неба, новость: Володя уходит в армию!
— Вот, повестку получил, — смущенно улыбнулся он. — Десятого октября — в военкомат с вещами. Теперь долго не увидимся…
— Как — в армию? А институт? — удивился Глеб.
— Теперь всех берут, — Володя пожал плечами, — так что готовься, через пару лет и тебе придется!
На «отвальную» напросилась большая компания. Решили махнуть за город, устроить нечто вроде пикника, благо погода позволяла.
— Тесновато у нас дома! К тому же родители пожилые уже, не надо их пугать, — объяснил Володя.
Тот вечер остался у Глеба в памяти навсегда. Погода выдалась сухая, теплая, прямо как по заказу… В темноте горел костер, и пляшущее пламя бросало отблески на лица, делая их такими незнакомыми и таинственными.
Володя был весел, словно отправлялся в увлекательное путешествие, много шутил, смеялся и почти не выпускал из рук свою гитару. Лишь однажды, когда на несколько минут он задумался о чем-то, Глеб увидел в его глазах тоску и обреченность.
Янка не отходила от него. Глеб еще надеялся, что это просто из-за того, что друг уходит, а они остаются. Но когда девушка вдруг положила Володе голову на плечо удивительно нежным, женственным движением, Глеб понял все. Между ними появилась новая связь, и теперь он здесь лишний.
Улучив минуту, Глеб все же решился поговорить с Янкой. Не стоило, конечно, этого делать! Зачем слова, когда все и так понятно?
— Такие вот дела… — протянул он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно и беззаботно. — Даже не верится, что Володька завтра уедет…
Янка вздохнула.
— Да. И мне тоже не верится. Я его ждать буду! — светло улыбнулась девушка. — Уже календарь завела. Буду каждый день отмечать, начиная с завтрашнего.
— Так вы теперь… — он замялся, подыскивая подходящее слово. — Вы теперь вместе?
Она кивнула. А Глеб почувствовал, как сердце проваливается куда-то вниз… Самому бы так провалиться, чтобы не стоять здесь перед ней и не слышать, как она говорит о своей любви к другому!
Наверное, это было заметно. Янка словно опомнилась и заговорила быстро-быстро, да еще таким тоном, как будто хотела утешить:
— Ты не подумай… Я к тебе очень хорошо отношусь. Ты для меня самый лучший друг!
В переводе на нормальный, человеческий язык это может означать только одно: «Я тебя не люблю». Конечно, надо было просто встать и уйти, может быть, еще улыбнуться на прощание… Как у Гумилева:
И когда женщина
С единственно прекрасным лицом,
Самым дорогим во Вселенной,
скажет: «Я не люблю вас»,
Я учу их, как улыбнуться и уйти
И не возвращаться больше…
Но Глеб уйти не смог.
Весь вечер он сидел и смотрел на Янку с Володей, словно хотел причинить себе как можно больше боли, растравляя свою рану. Видел, как бережно он накинул ей на плечи свой пиджак, как она благодарно улыбнулась в ответ, и ее точеная белокурая головка в свете костра казалась озаренной совсем другим, внутренним сиянием… На пальце поблескивал серебряный перстенек с бирюзой (раньше его не было!), и Янка нет-нет да поворачивала руку так и эдак, любуясь.
И пела гитара, словно хотела обрести голос человеческого сердца. Печальная красивая мелодия хватала за душу так, что в груди что-то сжималось сладко и больно. Тяжело, невыносимо расставаться с тем, кого любишь, и горек на губах вкус разлуки…
Для них двоих — временной, а для него — вечной.
Глеб смотрел на огонь и чувствовал, как глаза начинают предательски слезиться. Наверное, это дым от костра виноват! А в голове сами собой складывались слова:
Эти струны во мне
Будут вечно звучать,
Вечно петь о любви и разлуке,
Жаль, что даже во сне
Не дано целовать
Твои тонкие смуглые руки!
Весь последний школьный год Глеб провел будто в полусне. От Володи сначала приходили письма — нечасто, но все-таки… А потом он совсем перестал писать. Глеб немного обиделся, но теперь было все равно. Ну, почти.
Янку он тоже не видел и был даже рад этому. Зачем терзать душу безнадежной любовью? Разве недостаточно каждый день и каждую ночь ощущать пустоту около сердца? Разве мало услышать от любимой: «Ты мне не нужен»? Да, конечно, она не сказала этого вслух, не оттолкнула, не обидела… Но «Ты мой самый лучший друг» прозвучало примерно так же.
Глеб почти перестал выходить из дома по вечерам и все свободное время проводил за книгами. Мама радовалась (мальчик занимается!) и ходила по квартире на цыпочках, не решаясь лишний раз заглянуть в его комнату, как когда-то в кабинет отца.
Как-то незаметно подошли выпускные экзамены, потом — вступительные… Глеб подал документы на философский факультет. Не то чтобы он так уж хотел продолжить дело отца, но философия ведь — вечная наука! Начиная с мудрецов Античности, люди, наделенные особым складом ума, стремились осмыслить реальность и упорядочить все знания о мире. Как когда-то говаривал отец, «ими и расцветает жизнь!»
Глеб поступил на удивление легко. Еще бы — в приемной комиссии сидели люди, которые хорошо знали покойного отца, сочувствовали маме… Он даже немного стыдился того, что оказался на особом положении, и старался отвечать как можно лучше, чтобы совесть была спокойна.
Университет оказался сплошным разочарованием. Почему-то здесь совершенно не чувствовалось ни духа исканий пытливого ума, ни извечного студенческого вольнодумства. Сокурсниками оказались очень разные люди: комсомольские активисты с оловянными глазами, точно знающие, что почем и как образование должно помочь в карьере, парочка перепуганных ребят из Средней Азии, обалдевших от шума и суеты большого города, да несколько не в меру начитанных мальчиков и девочек из интеллигентных московских семей. Елена Андреевна, доцент кафедры научного коммунизма, ласково называла их «головастиками».
