Бесы пустыни - Аль-Куни Ибрагим (книги без сокращений txt) 📗
Помолчав, он заговорил вновь:
— Ты извини меня, что не спросил я: ты что, явилась к нам из Аира[13]?
— А ты и неведомое читаешь?
Он опешил от такого ответа, но она шуткой вывела его из замешательства:
— Ага, из Аира явилась. Пристанища ищу — от ветров спрятаться. Найдешь мне пещеру от гиблого[14] укрыться?
Он ударил себя кулаком в грудь, шуткой ответив на шутку:
— Да я тебе такой приют дам — лучше всякой пещеры и надежнее будет. Вот клетка — никакой ветер сюда не попадет!
На эту его шутку она не ответила — загляделась на уплывающий во тьму горизонт.
3
Вождь[15] еще раз подтвердил необходимость возводить укрепления вокруг колодца — он опорожнил маленькими глотками последний стаканчик горячего чая и завершил свою длинную беседу о стрелках и о войне. Уха[16] получил от него задание.
Уха — из знатных, вождю родня. Роста высокого, стройный, смекалистый. Сочиняет стихи, песни слагает. Всадник пустыни — на махрийцах скачет. В трех набегах на реку Коко[17]участие принимал — шейхи им не нахвалятся, подвиги пересказывают. А девчонки все в него влюбились, ждут — не дождутся, чтоб он взор свой усмирил однажды да в жены взял. Ишь ты!..
Он пересек вади и поднялся на возвышенность в окружении горделивых соплеменников — что тебе стая павлинов! На южных склонах, справа от пастбища, копошились рабы[18] и слуги, кричали, переговаривались. Они несли мотыги и топоры, толпились в беспорядке. Некоторые вытянулись в длинную вереницу, двигались друг за другом — как, бывает, цепочки газелей на кочевье. Сахара сморщилась темными складками, горизонт нахмурился и помрачнел до следующего восхода. Небо налилось кровью, облака нагнали тьму и башни северного Идинана окутались чалмой туч.
Знатоки, однако, сказывали, что когда Сахара одевается во мрак да в траур, это щедрые на дождь тучи сбегаются — только силу свою опорожнят и вручатся воле ветра гиблого. А старухи рассказывают, что два вечных соперника в давние времена принялись Сахару делить: стала южная Сахара уделом влияния этого гиблого ветра — а он ведь со стороны кыблы[19] дует! А дождь своего добился — одержал верх над северной Хамадой[20]. И обе стороны никогда уговора не нарушали — разве что в редких случаях. А люди на этих просторах души свои бередили, историю жизни в Сахаре записывали, всему вели счет. Говорят также, что бой барабанный ниоткуда, словно град песка по коже стучит, это не что иное, как песчаный зов Сахары к дождю, тоска ее мучительная по воде и жизни. Бывает иногда, звучит такая мелодия заунывно ночи напролет. А на заре вдруг в рыдания да вопли все это перейдет, и набожные как начнут молиться да просить у Аллаха, чтоб даровал он песчаной почве возможность влагу небесную проглотить да терпения прибавил в судьбе ее несчастной. А некоторые еще животных в жертву приносят, чтоб избавить южную Сахару от уговора ее тяжкого, что лишил их дождевых облаков и жизни.
Только сердца богов там, на небесах, не смягчаются, и проклятие жажды вечно. Очень давно и очень редко, когда люди в истории своей отмечали, что, бывало, посылали небеса дождь — правда, случалось это по ошибке, рок, мол, напутал, или по причине схватки мимолетной между двумя Сахарами — Песчаной и Горной. И в очень редких случаях — в уплату за ночные опустошительные налеты одной из сторон. Но в таких, правда, небывалых противостояниях Сахара песчаная напивалась водой допьяна, так что все вади[21] потоками наполнялись и холмы с пыльными плешами утопали в грязи. Сколько жестоких лет ей приходилось ждать, чтобы схватка вдруг увенчалась победой гиблого ветра! А порою ветер терял рассудок и завладевал Сахарой на недели и месяцы, дул не переставая, покорял вершины аль-Хамады в своих диких мстительных налетах, достигавших горы Нафуса и переполнявших равнину аль-Джафара, нападая на морское побережье на севере, после чего лохмотья туч рассеивались, исчезая на долгие годы.
Уха был поражен, увидев вокруг колодца плотный караван[22] верблюдов и людей, толпившихся у водоема и приникших к воде. Верблюдов окружал отряд чернокожих — худощавых, с истощенными лицами. Часть из них занималась подъемом воды из колодца, другие опекали верблюдов, давали им напиться. Подоспели его негры[23] и слуги. Они окружили холм вокруг колодца, образовав плотный пояс из молча стоящих мужчин.
От каравана чужаков отделился степенный старик. Он был высокого роста, со впалыми щеками. Он один подошел к Ухе. Поправил покрывало на голове, долго молчал. Наконец заговорил, сообщив, что он — посланец принцессы эмиры и хочет видеть вождя.
4
Старуха Тамгарт[24] обратилась к гадалке:
— Он изнурил меня. Говорит, что равнина — гнездовье шайтанов[25], у него шайтаны в голове… Амулеты покойного факиха[26] он потерял, хотя я-то знаю, что он их намеренно уничтожил. Я слышала советы сведущих женщин, я хотела его связать той самой веревкой, что только может притянуть мужчину к земле. Женщина! Его окрутила дочь Аммы[27]. Девчонка смазливая, все у нее есть, разве что опыта никакого! Упустила она его — ускользнул, когда семи дней еще не прошло. Он оправдывался: мол, верблюды, а сам два месяца в Тадрарте болтался. Ты слышала, чтобы во всей Сахаре мужчина жену бросил, невесту за нос водил, пока недели еще не было, да в горы сбежал?
Она натянула свое черное покрывало на голове, подтащила к себе пальмовую корзину, с которой пришла, и продолжала:
— Говорила я дуре, что женщина мужика своего удержит не красой да жеманством, а вот этими самыми…
Она ударила себя ладонями по тощим ляжкам так, что унылое лицо гадалки вспыхнуло, осветилось поганой улыбкой. Тамгарт продолжала свое, вытаскивая содержимое из корзины и раскладывая его перед чернокожей старухой:
— Я нынче хочу, чтоб ты мне амулет сочинила, с горных башен этих его спустить, вернуть на землю, да рассудок ему вернуть.
Гадалка было вздумала отказаться, но Тамгарт не дала ей такой возможности:
— Не письменный амулет, нет! Он его уничтожит, как с тем талисманом факиха покойного поступил. Другое какое средство, может, он его выпьет с водой, чаем или с молоком, а? Что-нибудь съест с едой вместе…
Гадалка следила за гостьей, как она раскладывала подарки на куске ткани, сказала строго:
— Я уже давно отказалась от всех этих подношений, ты знаешь.
Гостья протеста не слышала:
— Девка в дом родительский вернулась, он ее с тех пор не видал. Я от него потребовала, чтоб пошел да перед родными извинился, да взял ее назад, но он голову потерял. Голова у него глупая, что у барана, у козла горного. Женщина, говорит, самого сильного из мужчин вяжет цепью длиной в семьдесят локтей… О, Хранитель!
— Память моя истлела, вся в немощи, а зрение-то хуже чем у слепых. Сколько лет прошло… Я совсем дело забыла.
— Если так пойдет и гора им завладеет, я навек его потеряю.
Она отставила пальмовую корзину в сторону и показала свои дары: пузырек духов, зеркало, благовония, четыре куриных яйца. Тамгарт первой осмелилась выводить кур в Сахаре. Она долго переживала из-за презрения, которым ее окружило племя. А когда селение готовилось к отъезду на кочевье, она подкупала мальчишек яйцами и всякими тайными обещаниями, чтоб помогали ей ловить кур за день до отъезда — она распихивала их по пальмовым корзинам, а поутру привязывала к поклаже верблюдам на спины.
