Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред (е книги .txt) 📗
— За работу! — сказал он в переговорное устройство.
Его голос должен был прозвучать раскатом грома в пустом отделе техобслуживания. Он представил себе, как в темноте отзывается эхо.
— Кончай, принимайся за работу, — приказал он. — Оторви задницу от стула, слышь, ты.
«Это я сам с собой разговариваю», — напомнил он себе.
— Что ты там делаешь? — спросил он в переговорное устройство. — Сидишь, что ли, просто? Заснул?
«Уж ты–то крепко заснул», — сказал он себе.
— Отвечай, — потребовал он. — Я знаю, что ты там.
Я не один, думал он. Я это знаю.
— Ну же. — Он надавил на кнопку и резко повернул регулятор громкости до максимума. — Отвечай!
Пол завибрировал у него под ногами.
Это мой голос — подо мной. Из–под земли.
К прилавку подошел Пит, закончивший разговаривать по телефону.
— Эй! — окликнул он Роджера. — Ты чего это?
— С отделом техобслуживания разговариваю, — отмахнулся тот и оставил в покое кнопку переговорного устройства.
Устройство зашипело.
Вечером, после ужина, Вирджиния показала ему свитера, купленные во время похода по магазинам с Боннерами.
— Смотри. — Она держала их перед ним. — Неплохие, правда?
— Замечательные, — сказал он. — Хорошо съездили?
— Ты же знаешь, что мне нравится ходить по магазинам в Пасадене.
— Зачем Чик измерял фасад моего магазина?
— А он измерял? А, он, кажется, определял ширину витрины.
— Но зачем?
— Это ты у него спроси, — сказала Вирджиния.
Подумав, он признался:
— Я сильно удивился, когда увидел, как вы толпой вваливаетесь в магазин.
— Толпой?
— Ну да, считая собаку. Чья она?
— Уолтера и Джерри. Очень ласковая и воспитанная.
С места, где он сидел, ему не было видно лица Вирджинии. Он размышлял, стоит ли рассказать ей о том, что он заходил к Боннерам. Что будет хуже — рассказать или не рассказать?
И тут не знаешь. Ничего нельзя знать наверняка. Какие–то проблески в тумане. Может, так, а может, этак. Зацепки, намеки… Он сдается.
«А, может быть, это и к лучшему, — подумал он, — что по–настоящему ничего нельзя знать. Что остается только гадать. А это большая разница».
Подтверждения — вот чего не хватает. Без него они могут блуждать наугад до бесконечности. Или оно просто свалится на них с неба. Подтверждение для него — того, что он предполагал, или для Вирджинии — если она что–нибудь подозревала.
«Я подозреваю, что ты подозреваешь. А ты–то что подозреваешь, господи ты боже мой? Все ведь так смутно».
— А, забыла тебе сказать, — вспомнила Вирджиния. — Хотя тебя это, наверно, разозлит… — Она улыбнулась. — Лиз забыла сумочку в одном универмаге в центре города. Пришлось ехать обратно в Пасадену — едва успели до закрытия.
— И что, нашлась?
— Да, продавец отложил ее. Чик говорит, с ней всегда так.
«Значит, эта версия отпадает, — подумал он. — Видишь как. А что же шипение? Что за голоса ты слышишь в этом шуме без всякой причины?»
«Ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ф–ффф», — говорит ему мир. Со всех сторон. Отовсюду. Шипение и помехи. Они пытаются достучаться до него, сообщить ему что–то.
— О чем ты думаешь? — спросила Вирджиния. — Что–то ты хмурый.
— Про цветное телевидение думаю.
— А ты не думай.
— Не могу, — сказал он. — Я думаю о том, что у меня полный склад черно–белых телевизоров, которые я должен буду отдать фактически даром.
— Попробуй думать о чем–нибудь приятном, — посоветовала ему Вирджиния.
— Попробую, — пообещал он. — Постараюсь.
В воскресенье после обеда Роджер посадил Грегга в «Олдсмобиль» и поехал к Боннерам. При свете дня их типовой домик выглядел довольно убогим. Окна нуждались в покраске, газон давно не стригли. На красном «универсале», стоявшем перед домом, все еще лежал слой пыли. На грязном крыле кто–то неразборчиво вывел заглавные буквы. Наверное, их мальчишки.
Закрывая дверцу «олдса», он подумал: «Я мог бы и в этих буквах, выведенных на крыле машины, что–нибудь прочитать».
— Мы сейчас обратно поедем? — спросил Грегг, когда они переходили улицу.
— Скоро.
Была половина второго. Они приехали с запасом.
— А мама не едет с нами? Я думал, она поедет.
Мальчик угрюмо смотрел на отца.
— Мама попросила, чтобы тебя отвез я, — сказал Роджер. — Я и Уолта с Джерри повезу. — И пошутил в своем духе: — Конечно, если я для тебя недостаточно хорошо вожу, можешь взять такси на те сорок центов, что ты скопил.
— А может, попозже поедем? — попросил Грегг.
— Посмотрим, — ответил Роджер, поднялся с сыном на крыльцо дома Боннеров и позвонил в дверь.
Никто не откликнулся. Он позвонил снова. Дом казался пустым.
— Может, их нет дома, — бросил он Греггу.
И тут обнаружил, что стоит на крыльце один. Грегг куда–то сбежал. «Вот засранец», — выругался Роджер про себя. Он спустился с крыльца и пошел по газону.
— Грегг! — позвал он.
Сын появился из–за угла дома.
— Они на заднем дворе, — сообщил он. — Они там, за домом.
— Хорошо, — сказал Роджер и пошел вместе с сыном по дорожке между стеной дома и забором, вошел через калитку, мимо кустов и оказался на заднем дворе.
Собака породы колли лежала посередине ступенчатого газона, выставив вперед лапы. Задний двор оказался ухоженнее, чем фасад. В глубине росло несколько фруктовых деревьев, стояла мусоросжигательная печь и лежала куча сухих веток и листьев. По боковым сторонам забора были разбиты клумбы. У заднего забора мальчишки Боннеры строили из деревяшек домик. Он был уже почти готов. Оба трудились в джинсах, с обнаженными торсами, босиком. Чик Боннер занял позицию поблизости, на кирпичном бордюре. Он сидел, опустив голову и полуприкрыв глаза. Его лысина влажно блестела на солнце. Остатки волос были такими редкими, как будто им уже недолго оставалось красоваться на своем месте. Кожа головы порозовела и покрылась пятнами, а когда Чик поднял взгляд, Роджер увидел, что брови у него тоже розовые. Заслоняя глаза ладонью и щуря их, Чик посмотрел на него и достал солнечные очки.
— Так слепит, что ничего не вижу, — сказал он.
— Это я, — подал голос Роджер.
Лиз Боннер, лежавшая, растянувшись, в купальнике на траве, пошевелилась и приподнялась.
— Что, уже пора? — пробормотала она.
Перевернувшись, она оперлась на локти, обхватив щеки ладонями.
— Здравствуй, Грегги, — сказала она. — Подойди–ка сюда.
Когда тот подошел, она протянула руку и взяла его за рубашку.
— Вы заставляете его ходить в рубашке? А можно он ее снимет?
Встав на колени, она расстегнула Греггу рубашку и забросила ее за кирпичный бордюр в конце газона.
— Сними ботинки, — сказала она Греггу. — Спроси у папы, он не возражает?
— Можно я сниму ботинки? — спросил Грегг, вернувшись к нему.
— Конечно, — разрешил тот. — Снимай. — И обратился к Лиз и Чику: — Как у вас тут безмятежно.
Лиз сидела теперь, подогнув ноги перед собой, откинувшись чуть назад и упираясь в землю ладонями. К ее купальнику, ногам и животу прилипли травинки. Кожа у нее оказалась светлее, чем ему запомнилось. Она была коренастее и ниже Вирджинии, а бедра у нее были, на его вкус, куда женственнее. «Как хорошо она сложена!» — подумал он. Как и мальчишки, корпевшие над своим домиком, Лиз сбросила с себя максимум одежды. Вольготно растянувшись на банном полотенце, она смотрелась в полной гармонии с солнцем, собакой породы колли и всем двором.
— Присоединяйтесь к нам, — пригласила его Лиз.
— В каком смысле? — пробормотал он.
— Ложитесь. Вздремните. Снимайте рубашку и туфли.
— Идея замечательная.
Грегг, оставшийся в одних штанах, отправился в разведку по двору. Петляя, он приближался к домику в задней части двора и, наконец, уже просто ходил кругами. Хотя он на него не глядел, домик явно не давал ему покоя. Боннеры–младшие окинули его недовольным взглядом и вернулись к своему занятию.
— А у вас неплохой магазин, Линдал, — сказал Чик, расставив ноги и положив руки на бедра. — Только фасад узковатый, согласны? Мне кажется, витрины у вас уж больно маленькие. Может, я и не прав. У меня никогда не было знакомых в розничной торговле. Эта тема меня всегда интересовала, но конкретно ею я как–то еще не занимался. В соседнем с вами магазине фасад побольше будет, да?
