Банкир - Уоллер Лесли (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Он нажал кнопку, и катушки магнитофона начали медленно вращаться. Бернс, расстегивая воротник рубашки, отошел от магнитофона. — Переменю-ка я рубашку, — пробормотал он. — Это дубликат, ребятки, с полным отредактированным текстом. Оригинал у меня в конторе. Счастливо слушать!
Он ушел к себе в спальню, оставив магнитофон включенным. Секунду спустя лента воспроизвела негромкий шелест. Палмер смог услышать звуки шагов, потом стук в дверь.
— Ты в приличном виде? — услышал Палмер свой голос. Он звучал безжизненно. Но невозможно было не узнать глуховатый тембр его среднезападного говора.
— Всегда, — воспроизвел маленький микрофон голос Вирджинии. Точнее, оловянную копию ее голоса. — Я бы хотела запрятать твой взгляд в бутылку. Мне хотелось бы закупорить эту бутылку и открывать ее только в тех случаях, когда мне будет нужна моральная поддержка.
— В моей поддержке нет ничего морального.
— Вот именно. Немного поздно спрашивать, но, кажется, я тебе нравлюсь?
— Да.
— Ты сказал это без запинки.
— Не надо язвить. Сегодня ты сделала для меня достаточно много без этого.
— А я все время думала, что ты делаешь это для меня.
— Ну, видишь ли, в твоей жизни, вероятно, есть целая дюжина мужчин, готовых наброситься на тебя при первом же удобном случае.
— Откуда ты знаешь столько обо мне и о дюжине мужчин в моей жизни?
— Я не знаю. Но ты очень привлекательна.
— Спасибо. Я собираюсь удивить тебя.
— Опять?
— Видишь ли, я… Как мне тебя называть? На работе я знаю. А здесь как?
— Очень долго меня называли Младшим. Никогда не пытайся делать этого.
— Видишь ли… Вудс… Вуди?
— Давай, давай. Мучайся.
— Вудс, я хочу сделать удивительное признание. По крайней мере для меня оно удивительно. Я подсчитала, пока принимала душ. Уже почти два года, как со мной не случалось ничего подобного.
— Ты права. Это удивительно.
— Не правда ли? И это не потому, что я сама не хотела — несколько раз.
Слушая запись, Палмер беспокойно поерзал на софе и мельком взглянул на Вирджинию. Она наблюдала за ним, но быстро отвела взгляд.
— Мне жаль нью-йоркских мужчин, — задребезжал голос Палмера из крошечного магнитофона.
— Я расскажу тебе о нью-йоркских мужчинах, с которыми встречалась. Но не сейчас. Я чувствую, что нам пора освобождать помещение.
— По очереди.
— Строго по очереди. Я выйду первая. Но прежде чем уйти, я немного приберу здесь.
— Нет, я это сделаю сам.
— Мне нетрудно.
— Я сам это сделаю, — настаивал его голос. — Я гораздо лучше знаю, как это делать.
— Я знаю это настолько хорошо, — прервал Палмер свой голос на ленте, — что я не смог даже представить себе наличие такой маленькой симпатичной штучки.
— Один поцелуй вот в таком виде, — попросил голос Вирджинии с ленты. — Когда я оденусь, будет не то.
На секунду лента умолкла. Ее шелест внезапно стал резче: непрофессионально выполненное соединение стерло начало другого куска записи. Палмер снова взглянул на Вирджинию, и на этот раз они долго, выжидательно наблюдали друг друга.
— Вот тут есть прелестная вещица.
— Да.
— Как она себя чувствовала все эти дни?
— Так же, как в прошлый раз.
— Ты довольно-таки волосатый для блондина.
Сейчас, услышав это ее замечание, Палмер скривился. Запись продолжала дребезжать. Вирджиния смотрела в сторону.
— Подложи себе под голову, — предложил ее голос с ленты. — Ковер не такой уж мягкий.
Палмер поднялся и медленно подошел к магнитофону, на некоторое время перестав прислушиваться к записи и вместо этого пытаясь определить ее важность. Голоса можно было узнать. Его имя точно устанавливалось из диалога. Обстоятельства — то, что оба они были голые, — также подтверждались. И…
— Мне до смерти хочется, — пожаловался голос Вирджинии из кудахтающего магнитофона, — чтобы мы могли быть обыкновенными тайными любовниками. Женщина засыпает. Мужчина, одеваясь, ходит по спальне на цыпочках. Утром она просыпается, чтобы обнаружить его уход и деньги на туалетном столике. Вместо этого ты спишь, а мне остается изучать свои собственные внутренности.
Палмер нажал кнопку, выключая магнитофон, и секунду-две взирал на неподвижные катушки. Потом нажал кнопку сматывания ленты и послушал, как два их голоса, быстро прокручиваемые в обратном направлении, превращали их любовь в бессмысленную визгливую мешанину — две карликовые мартышки в период течки.
— Хочешь взять этот дубликат? — спросил Бернс, входя в комнату. Он остановился, застегивая запонки, резко сверкавшие в ярком солнечном свете. — Тут есть избранные места, которые ты, может быть, захочешь восстановить в памяти потом, на досуге.
— Я чувствую, — мрачно сказала Вирджиния, — что в течение по крайней мере месяца или двух ни у кого из нас не будет большого досуга.
— Тогда, стало быть, все согласовано, — сказал Бернс. Он раздернул молнию на брюках, заправил рубашку, снова затянул молнию и пояс.
Палмер следил, как сматывается последняя лента. Услышал, как тихо щелкнул ее свободный конец. Выключил магнитофон. Хотел было взять катушку. Не взял.
— Кто помог тебе с этой штукой, Мак?
— Никто.
— Я имею в виду переключатель на телефоне.
Дополнительная проводка, все такое.
— Но правда же, никто, дорогуша, — заверил Бернс. — Эта штука здесь не первый год. Под рукой, на всякий пожарный случай.
Палмер помолчал, собираясь с мыслями. Без особенных затруднений он мог положить в карман эту катушку. Но мог ли он, например, принудить Бернса позвонить в его контору, чтобы подлинник был доставлен сюда?
— Бери эту катушку, старик, — сказал Бернс. — Подлинник заперт в стенном сейфе у меня в конторе. — И, проявляя свою поразительную способность предугадывать ходы противника, добавил: — Никто, кроме меня, не знает комбинации сейфа.
Палмер подошел к застекленной стене. Послеполуденная автострада не отличалась густым движением. Косые лучи солнца сверкали на кузовах проходящих машин и отражались в ветровых стеклах других автомобилей, пересекающих мост Куинсборо. Полицейский вертолет взбалтывал небо над крышами домов. Альтернатива ясна, сказал себе Палмер: подчиниться Бернсу или быть опозоренным перед лицом общественности. Но вот куда было не легко проникнуть интеллекту Бернса, — это в спутанную поросль чувств Палмера по отношению к возможности общественного скандала. Действительно, теперь, рассуждал Палмер, Эдис по закону штата Нью-Йорк получила бы основания для развода, что означало бы выплату им, Палмером, в качестве виновной стороны фантастически высоких алиментов на содержание семьи. У него осталось бы меньше половины всего его денежного имущества, возможно одна треть. Его служба в ЮБТК, конечно, немедленно прекратилась бы, точно так же, как и служба Вирджинии. Развод был бы сенсационный, с магнитофонной записью, проигрываемой в зале суда, с газетными «шапками» в течение нескольких недель; фигурировали бы сальные намеки на политический скандал, тайное любовное гнездышко, словом, газеты выжали бы из этого дела все, что возможно для максимального эффекта.
