...Либо с мечтой о смерти - Созонова Александра Юрьевна (читать книги полностью txt) 📗

— Спящая-то красавица тут при чем? — удивился Джекоб. — Никаких бурных реакций, как мне помнится, по версии Шарля Пьеро она не проявляла. Уколола пальчик и придавила подушку на сотню лет.

— «Стойкий оловянный солдатик» — последняя категория, — проигнорировав реплику русского, продолжил доктор. — Высокий порог и не меньший интервал болевой переносимости позволяют этим счастливцам игнорировать боль и легко переносить физические страдания, вплоть до операций без наркоза. Из них получаются отличные воины и спортсмены, но вот врачи и психологи никакие: органически не способны сопереживать пациенту, не зная, что такое боль из своего опыта. Могу вас заверить, — Роу оглядел нас с широкой улыбкой, — на Гиперборее подобных «специалистов», в кавычках, нет и не будет.

— Надо надеяться! А еще в эту категорию входят многие уголовники, — заметил Джекоб. — Знавал я таких ребят: чтобы не работать на зоне, так как вору в законе это «западло», способны нанести себе страшенную рану, проглотить ложку, отрубить палец.

— Японские самураи, — лаконично добавил Ниц.

— О да, несомненно, — покивал Роу. — У преступников самый высокий болевой порог. Среди самураев же встречаются представители разных категорий.

— Вы думаете? — вскинулся русский. — Обыкновенный человек, даже не «принцесса», воткнув меч в область солнечного сплетения, мгновенно умрет от болевого шока. А они не только втыкают, а еще делают два-три разреза, по вертикали и диагонали. Вот так, — он показал на себе, проведя ребром ладони вверх-вниз по животу, обтянутому старым свитером.

Юдит болезненно поморщилась.

— А потом наблюдают, как красиво вываливаются на лощеный паркет сизые и перламутровые внутренности, — мечтательно протянул Хью.

— Внутренности — это ваша тема, понимаю, но в реальности самурай этой красоты увидеть не успевает, — парировал Джекоб. — Поскольку стоящий за его спиной офицер, из ближних друзей, срубает ему мечом голову.

— А зря. Яркая и креативная была бы картинка напоследок.

— Легендарный римский воин Муций Сцевола, — снова вступил в разговор Ниц, — сжег на огне руку, дабы продемонстрировать врагам свою стойкость.

— И кем же он был, интересно? — спросил я. — «Солдатиком» или «русалочкой»? Как проверить?

— Проверить можно, зная общие закономерности, — ответил Роу. — Скажем, женщины переносят боль лучше мужчин. Общеизвестный факт.

— Ну да, иначе бы не рожали, — кивнул русский.

— И не делали бы аборты, — добавил Хью.

— Не ходили бы на высоченных каблуках, не затягивались в корсеты, не делали эпиляцию, — фыркнула Юдит.

— Что касается и мужчин, и женщин, — невозмутимо продолжил доктор, — то болевой порог повышается в гневе и ярости (в пылу битвы воины часто не ощущают ран) и понижается в состояниях тревоги и страха.

— А жаль, — протянула Юдит.

— Чего именно? — повернулся к ней доктор.

— Лучше бы порог в битвах и побоищах понижался. Меньше войн было бы на земле.

— Не будь на земле войн, планета загнулась бы от перенаселения, — возразил Хью. — Слава Марсу! Самый полезный из богов.

— Вопрос спорный, — хмыкнул Роу. — Но не будем отклоняться от темы. Определить, к какому типу относишься, можно и без прибора: по опыту посещения стоматолога, поведению при родах, травмах и тому подобному. Кто-то из присутствующих уже определился?

Он обвел всех глазами, поощрительно улыбаясь.

Я вызвался ответить первым:

— У стоматолога веду себя, как «русалочка», но если брать не физическую боль, а душевную, то, несомненно, «принцесса».

— Отлично! — похвалил меня доктор.

— «Русалочка», — лаконично ответил Ниц.

— То же, что и Норди, — откликнулся молчавший до сих пор Кристофер.

— Скажите, в какое изысканное и благородное общество я попал! — хмыкнул Джекоб. — Ну, а я нечто среднее между «спящей красавицей» и «солдатиком». Хотя ни роды, ни операций без наркоза не испытывал, врать не стану.

— А наши юные друзья? — Роу посмотрел на Юдит. — В особенности не терпится услышать мнение единственной среди нас дамы. В особенности потому, что милая Юдит — опять-таки единственная из всех! — отважилась испытать себя в «болевой нирване». Как впечатления?

Юдит пожала плечами. И тут же сморщилась: видно, движение разбередило незажившие раны на спине.

— «Солдатик», кто же еще! — с усмешкой бросил Хью. — Сами же сказали, что у женщин порог выше.

— Не порог, а терпение, — поправил юнца Джекоб. — Юдит, что ж вы молчите? Нам страшно интересно, что вы испытывали, качаясь на крючьях?

— Как свиная или говяжья туша в средневековой мясной лавке, — снова не удержался Хью.

— Да ничего особенного, — наконец подала голос девушка. — Слышала, что кто-то испытывает эйфорию, блаженное расслабление, как при медитации. А иные даже получают оргазм. А мне было просто больно. И страшно: боялась, когда втыкали крючья, что заору. А потом боялась, что кожа вот-вот порвется, и я грохнусь с высоты четырех метров. Еще голова кружилась. И подташнивало. Спасибо, предупредили, что завтракать перед подвешиванием не стоит.

— Что ж, спасибо за честный отчет. А как насчет категории? — спросил Роу.

— Понятия не имею. Не «принцесса» и не «солдатик» точно, значит, вторая или третья.

— Юдит пишет стихи, — подал голос Ниц. — Значит, она «русалочка». Тонкая чувствительная натура с исключительной силой воли.

— Ничего это не значит! — возразил Джекоб. — Была у нас в России великая поэтесса, может, кто слышал: Анна Ахматова. Казалось бы, поэт, тонкая и чувствительная натура, должна быть «принцессой», но эта дама явно принадлежала к четвертому типу. Как-то ей предстояла операция, и подруга спросила, каким будет наркоз. Анна Андреевна ответила, что ее это не интересует, хотя бы и совсем без наркоза. Однажды ее знакомый мельком упомянул при ней, что боится удалять зуб без обезболивания, и она тут же перестала его уважать.

— Относительно уважения — она зря, эта ваша поэтесса, — укоризненно произнес Роу. — Человек не выбирает тип, к которому относится.

— Да, но можно выработать силу воли, — парировал Джекоб.

— А вот о силе воли я и хотел с вами поговорить. С классификацией покончено, так? — Доктор оглядел присутствующих.

— Я, видимо, столь незаметная величина, червь ползающий, личинка безгласная, что и разглядеть меня затруднительно, — язвительно пропел Хью.

— Ах, простите, Хью! — встрепенулся Роу. — Не обижайтесь. Мы вас очень внимательно слушаем.

— Было бы на кого обижаться! — высокомерный юнец закатал рукава свитера и показал присутствующим руки. От запястий и до локтей их покрывали шрамы и круглые пятна ожогов. — Видите? В юные годы проверял, как долго могу терпеть боль. На крючьях тоже успел покачаться, в свои пятнадцать. Если уместен стриптиз, могу показать шрамы на лопатках.

— Нет-нет, мы вам верим! — замахал руками доктор.

— Тот, кто знает, что такое настоящее отчаянье, смеется над физической болью. Это несопоставимые вещи, знаете ли.

— Да, — согласилась Юдит. — Могу подтвердить: это так.

— Вот видите, единственная в нашей компании дама со мной солидарна. Больше того, тот, кто не побоялся проникнуть в суть боли, в самую ее глубину, осознал, что она выше и экзистенциальнее наслаждения. Она пронизывает, сотрясает и преображает все семь тел. Оргазм по сравнению с острой и сильной болью выглядит щекоткой.

Хью все-таки решил частично разоблачиться. Стянув свитер, он показал причудливый узор ожогов на щуплой груди.

— Боль от огня и от кислоты самая действенная, — пояснил он, натягивая одежду.

— О, какая глубокая мысль, юноша! — обрадовался Ниц. — Очевидно, по этой причине так любят истязать себя религиозные фанатики. — Он запнулся, видимо, подбирая в уме подходящую цитату. Не нашел и продолжил своими словами: — Пожалуй, только в одной мировой религии — мудром буддизме, призывающем к золотой середине, не возникло моды на самоистязание. Добровольное самораспятие на Пасху в Латинской Америке, самобичевание и ходьба по ножам, протыкание щек и губ спицами у мусульман и индуистов…