Большой футбол Господень - Чулаки Михаил (книги хорошего качества TXT) 📗
Тем, что греческий бог неприлично голый, а Христос укутан в длинную синюю хламиду. Проходит самая маленькая вечность, и детали старых вер стираются, а по имиджам мы их и сейчас определяем сразу. Уж она-то понимает, не зря даже иностранцы покупают её вышивки!
Все разговоры и мечтания о сынах и дочерях Божиих всегда немного коробили Господствующее Божество. Хотя и смешно обижаться на мелких планетян, все-таки подозрения, будто Оно может снизойти к каким-то животным контактам казались грязными и нелепыми. Чтобы Оно совершило зачатие – пусть даже воображаемым бесконтактным методом, чтобы затем Сын вынашивался в чреве женщины – со всеми сопутствующими акушерскими подробностями – нет-нет, такой материализм совершенно недопустим!
Правда, усыновление – все-таки более приемлемый вариант, чем прямое соучастие в рождении склизкого человеческого существа. И Оно решилось: пусть поверят пока – и мальчишка, и родители, и самые наивные из их сородичей – будто Денис Мезенцев – приемный Сын Божий. Сказать, что Оно ощутило в Себе родительские чувства, было бы преувеличением. Но легкую симпатию Оно, пожалуй, испытало к этому существу, прижавшемуся к Его стопам. Примерно так же относятся сердобольные земляне к жмущейся к их ногам голодной собаке.
Денис просыпался теперь каждый день с ослепительной радостной ясностью: ведь он на самом деле сделался Сыном Божиим. Наступила особенная, какая-то счастливая легкость в душе и в теле. Словно бы ходил он по облаку. Правда, не совсем понятно было, что же из этого последует, как он будет нести свою новую великую миссию?!
Ну а для начала Денис ощутил, что светится. Хотя и слабо. Если бы мог он в полной темноте посмотреть на самого себя, он не сомневался, что различил бы сияние хотя бы вокруг головы, а может быть, и вокруг всего тела.
А его золотые волосы, получше и позолотей чем у Есенина, – разве не означают сияние в видимой части спектра? На фоне золотых волос свет небесный не различается при грубом свете дня. Просто сливаются вместе – свет земной и небесный.
Он спал один в своей комнате, но через окно ночью светил уличный фонарь, и сколько ни закрывай занавески, какой-то свет просачивался. И даже слабый этот, но грубый здешний электрический свет засвечивал нежное свечение неземного святого Света. Тогда Денис догадался закрыться ночью в ванной, не зажигая свет в коридоре. В ванной сгустилась темнота абсолютная.
Денис долго всматривался в невидимое, но такое знакомое зеркало над раковиной умывальника, и постепенно проявилось ожидаемое светлое пятно. Гораздо более слабое, чем он ожидал, но все-таки – светлое пятно. Несомненный признак святости. Родимый знак Сына Божия.
Стоп-стоп! А как понимать – Сына Божия? Гонимый юношескими страстями, Денис читал «Гавриилиаду» – так что же, действительно Дева Мария зачала от Духа Святого – голубок там подсуетился?! Дух, он и есть – Дух, он не может соединиться с женской клеткой. Несомненно, признание зачатия от Духа, хотя бы и непорочное, сделано для примитивной толпы.
Дух может войти в уже существующее тело – тело, рожденное земным способом от земных родителей, и в этом смысле всякий Сын Божий – приемный. Так же Дух Божий мог в свое время войти в Христа, пусть в Христа-ребенка. Все Дети Божии находятся в одинаковом положении, все зачаты без участия Божьего семени – кощунственно думать, что такое возможно.
Денис никогда слишком сильно не любил своего отца. Отец не сделал ему ничего плохого: не бил, не ругал слишком громко – но оставался холодным и даже чужим. Не хотелось Денису прижаться к нему – и рассказать всё-всё-всё! А когда рассказал совсем маленьким, как в детском саду они купались все вместе и девочки с мальчиками трогали друг друга, но так, чтобы не видела воспиталка, отец рассердился и сказал, что хорошие дети так не поступают.
И не казался отец даже в начальном детстве самым сильным на свете, тем единственным человеком, который всё знает, всё сможет и всегда защитит. Не был отец шумным и веселым, как папа соседского Витьки, повар; не умел отец скатываться с кавголовских гор на лыжах, как папа Славки из их класса; не мог отец заступиться перед старшими хулиганами как шофер, папа Артура с заячьей губой; не мог отец купить не глядя хоть железную дорогу, хоть фирменные кроссовки, хоть велосипед с фарой как папа Гарика; не пел отец под собственную гитару как папа другого Славки – из верхней квартиры.
И вот нашёлся Отец Небесный, Который не оставит Сына Своего. И Который сильнее всех земных отцов вместе взятых.
Нашёлся Отец – и послал знамение: святое сияние вокруг головы.
Интересно, а чудеса Денис являть сможет? Как тот, предыдущий Сын Божий – Христос. Лазаря бы какого-нибудь воскресить!
Утром он нетерпеливо сообщил за завтраком, не успев пережевать пятничный постный винегрет с селедкой:
– А у меня сияние вокруг головы! Это меня Отец Небесный наградил.
Другой бы стеснялся, сообщая о себе такое, но для Дениса всё теперь стало так просто, так естественно, что он сообщил даже не хвастовства ради, а потому что не мог скрыть правду от родителей. Хотя и земные они, но все-таки родители, как-никак. Имеют полное право знать новость о своем сыне.
– Сколько я тебя учил, не говорить с полным ртом! – непонятно разозлился отец его земной. – И подумай десять раз, может тебя нечистый смущает. Сын Божий нашёлся. Правильно сказал отец Леонтий: не надо торопиться, подожди новых знамений!
– Отойди, человек, кто ты? – неожиданно для себя сказал Денис.
Будто кто-то внушил ему эти слова. Но отошел он сам: встал и ушёл в свою комнату. За спиной сразу возник громкий разговор:
«Дождался…»
«Это ты его поощряешь…»
Денис постарался не слушать. Закрылся в своей комнате и встал на колени перед иконой, подаренной в прошлом году мамой на день рождения.
Легкость и умиления сошли на него.
– Отче мой… – повторял он, – Отче мой…
И больше ничего. С иконы на него сочувственно смотрел строгий святой Дионисий, небесный его покровитель, но не его именовал Денис Отцом своим, а самого Господа Бога, а святой Дионисий выступал только в роли полномочного представителя Всевышнего. Да все они там наверху – одна команда.
– Отче мой…
Благостные слезы текли из глаз. Да, Сын он Божий, Сын избранный, Сын возлюбленный.
– Отче мой…
Не общий, не «наш» – а его, Дениса, Отец небесный.
Верилось. Плакалось. Легкость переполнялся душу и тело, вознося к самому подножию Святого Престола. И звучала непрерывно в душе божественная музыка.
Человеческую музыку Господствующее Божество не воспринимает совершенно. Потому что Оно видит красоту в целесообразности: в устройстве растения или животного, в гармоничном движении звёзд и планет. А получать удовольствие от сочетаний звуков, которые никак не влияют на строение существ, которые эти звуки слушают – этого Оно не понимает. Когда звуки слишком громкие и ритмичные, Оно видит, как в такт сокращаются сосуды, дергаются мышцы. Тихая же музыка, называемая мелодичной, вызывает расслабления мышц – вот это хорошо и полезно. Но воспринять такие сочетания звуков непосредственно как удовольствие Оно не может и не понимает такого счастья.
И это тоже обидно: малые эфемерные планетяне, а выдумали себе ещё одно наслаждение, которое Ему недоступно. Планетяне прямо-таки неистощимы в изобретениях всяких сладостей земных, умудряются скрашивать свой краткий век – и почти довольны. А Оно – всемогущее и бессмертное – снова и снова остается лишь наблюдателем.
– Отче мой, – твердил Денис, и счастливые слезы охлаждали пылающие в восторге щеки.
